надевает их и внимательно разглядывает меня.
Теперь я вижу камеры. Много камер. Хочу извиниться, но почему-то растерянно продолжают стоять, смотреть на все того же небритого мужчину. Он смотрит на меня склонив голову, я смотрю на него, потом девушка с нумератором в руках осторожно подходит ко мне.
- Уйдите, пожалуйста с площадки. Здесь снимают кино.
- Что? Кино?– Вы снимаете здесь кино?
- Да, - тихо процедила она. – И режиссер очень зол. Из-за вас придется целую сцену переснимать.
- Я ищу своих детей! – уверенно восклицаю.
- Идите, ищите их в другом месте, - она указывает рукой мне на дверь.
- Пардон! - кланяюсь им до самого пола, как когда-то давным-давно делала это в театре, а затем ухожу.
Это случайно раздевалка не с номером «13»? Потому что сегодня как бы пятница.
Но как только покидаю эту раздевалку – вижу своих двойняшек и тут же выдыхаю. Они стоят в длинном, широком проходе взявшись за руки.
Наконец-то! Я уже вся испереживалась. Потеряшки-очаровашки мои. Потерялись на ровном месте. Ну вот нашлись и сердце ровно застучало в груди.
- Мамочка мы тебя потеряли!
- А я вас! – подбегаю к ним, крепок их обнимаю. Пойдемте, здесь что-то непонятное происходит.
- Мне очень понравилась кататься на коньках. У нас тут еще будет физкультура. ОФП называется, представляешь?
- Представляю, - легко улыбаюсь Ксюше в ответ.
Мы переодеваемся, снимаем коньки, надеваем теплые куртки. Движемся к выходу, когда нас догоняет та самая девушка, в руках которой был нумератор. Штуковина, с которой говорят три заветных слова перед началом съемок: «Внимание! Камера! Мотор!».
- Подождите! Подождите! - кричит, бежит, спотыкается. А когда подбегает, едва касается моего плеча.
- Я вас ищу.
В недоумении смотрю на нее.
- Зачем?
- Вы понравились нашему режиссёру. Он просит сняться вас в одном эпизоде. Очень просит. Не отказывайтесь, пожалуйста.
Немного теряюсь от такого неожиданного предложения и пока растерянно смотрю на новую знакомую, Ксюшка тянет меня за руку и тихо, почти шепотом отвечает: «Мамочка соглашайся».
Я никогда не мечтала о кино. Даже никогда об этом не думаю об этом. Мне всегда казалось, что играть на камеру и играть перед зрителями – две разные, несовместимые вещи.
Во-первых, в театре совсем другая пластика. Свобода, изящество, легкость. Чувство инерции, скорости и баланса. Нужно чувствовать свое тело, чувствовать себя.
Во-вторых, театре у актера нет права, на ошибку, а вот в кино… Одним словом, пока режиссер не поседеет.
В-третьих, атмосфера. Для меня живую игру актёра – увы, не заменить просто инсценированными картинками. Когда играешь в театре, когда за твоей спиной раздаётся тысяча аплодисментов, когда кричат «Браво!» и дарят цветы, к примеру твои любимые лилии. Это мурашки по коже, это такой непередаваемый заряд энергии. Даже когда валишься с ног, думаешь, что еще немного умрешь от голода (репетиции, спектакли мы всегда играли на голодный желудок) – у тебя открывается второе дыхание и ты готов играть еще и еще, хотя бы потому что перед тобой дорогой сердцу зритель.
Она протягивает визитку, не дожидаясь моего ответа:
- Будем ждать вас завтра в восемь. Если возникнут вопросы – звоните, - быстро уходит, я продолжаю стоять и смотреть ей вслед. Наверное, самые важные события в нашей жизни происходят спонтанно, когда ты этого совершенно не ждешь. Еще час назад я не могла предположить, что такое может случиться, а кто бы рассказал – не поверила.
- Мамочка, ты будешь играть в кино?
- Все может быть, - обхватываю теплые ладошки детишек.
- Ура! Ура! – закричали дети. – Маму покажут в кино, по телевизору!
- А у меня для вас серьезный разговор. Больше никуда не убегаем, это понятно? – обращаюсь к ним серьезным тоном. Если честно, я очень переживала, особенно не знаешь куда бежать и где искать.
- Хорошо, - ответили в один голос они на пол тона ниже. – Мы больше так не будем.
Покидаем здание ледовой арены, медленно идем по ночному городу на остановку. Накрапывает мокрый снег, поднимается холодный ветер, я потуже завязываю детям шарфы и прибавляю шаг. Успеваем сесть в пустой автобус, едем домой. Дети устали, шмыгают курносыми носами, молчат. А я почему-то в такие моменты вспоминаю маму. Как много хотелось ей рассказать.
Вспоминаю, как часто дома стою у окна провожу пальцами по запотевшему стеклу, припоминая свой родной город, где родилась, где гуляла по цветущей аллее, любила пройтись вдоль озелененного парка и в такие бесценные моменты, казалось я была счастлива.
Не могу понять в какой момент, все пошло не так, как надо. Может, когда отец решил уйти из семьи, а может, когда я впервые встретила Кирилла, а после череда непредсказуемых событий. Вот и Рита говорит, что жизнь слишком непредсказуема, не знаешь чего ждать завтра. Кстати о Рите. Она позвонила ближе к восьми и расстроенным голосом спросила:
- Можно я сегодня переночую у тебя?
- Конечно, я буду ждать тебя к ужину.
Рита приезжает, когда я уже почти накрываю на стол. Сладкий аромат жасмина и миндаля врывается в прихожую вместе с ней.
Ставит сумки на пол, снимает шубу. Поправляет волосы, перед зеркалом, а потом обращается ко мне:
- Не могу ночевать одна, так скоро кошмары будут сниться.
Перед тем, как зайти на кухню Рита бросает тоскливый взгляд, будто вопрос о ее личной жизни никогда не будет решен.
Дети уплетают спагетти с томатным соусом, мягким хлебом и тефтельками. Они наматывали на вилку длинные макароны и обсуждают очередную серию мультфильма, просмотренную накануне. А потом видят в дверях Риту, бросают вилки и подбегают к ней.
- Тетя Рита! Тетя Рита! – восклицают своими звонкими голосами. – Мы так рады тебя видеть!
- Привет мои хорошие. Я скучала за вашими сладкими щечками.
- Тетя Рита, а ты знала, что у нас в садике есть плохой мальчик? Он конфеты втихаря ест , - отвечает серьезным тоном Арсений.
- Да, так делать нельзя, - Рита отрицательно качает головой. Ленин завещал делиться.
- Тетя Рита, а кто такой Ленин? – с интересом спрашивает Ксюша.
- О-о-о, это такой дядя…
Пока они ведут переговоры, ставлю тарелку для Риты, завариваю зеленый чай с мятой. Как бы не складывались обстоятельства, я рада, что она сейчас здесь. Скорей всего в такой ситуации ей нужна поддержка, а я даже предположить
