– За-ачем? – роняю на пол карандаш, которым усердно рисовала стрелку
– Делать тебе коррекцию зрения. Мне надоело, что ты прячешь свои красивые глазки под очками. Хочу их видеть.
– У меня всего минус два.
– А будет стопроцентное зрение. Это абсолютно безопасная процедура. Завтра будешь видеть все сама.
– Ну хорошо, – сдаюсь.
Конечно, я бы хотела сделать эту операцию, но видела конские цены на нее. Моим родителям такое не по карману.
Надеваю джинсы, белую водолазку и усердно чищу кроссовки. Догадываюсь, что он приведет меня в какую-нибудь претенциозную клинику. Не хочу, чтобы он стеснялся меня, поэтому усердно работаю над внешним видом.
Спускаюсь к нему после телефонного звонка и сажусь в тачку. С некоторых пор оглядываюсь по сторонам, боясь увидеть поблизости Машу. Уже дважды она нас почти застукала. Ой-ей-ей.
– Почему ты стоишь? – спрашиваю.
– Потому что жду поцелуй.
Несмело тянусь к нему губами и чмокаю в щеку.
– Это что? – спрашивает недовольно. – Это разве поцелуй? – хватает меня за шею и впивается ртом в мои губы. – Вот поцелуй.
А потом трогается с места, довольный собой.
– Вот спасибо, съел весь блеск для губ, – ворчу.
– Твои губы по-прежнему блестят. Я их как следует обслюнявил, – смеется.
– Почему ты не сказал, что ведешь у нас страховое право? – спрашиваю с укором.
– Хотел сделать сюрприз. Посмотреть на твое лицо.
– И как, доволен?
– Было трудно одновременно рассказывать материал и думать о твоей бразильской попке.
– Ничего она у меня не бразильская, – смущаюсь.
– Большая и упругая. Все как я люблю. Эй, чего нахохлилась? – тянется ко мне рукой и треплет по щеке.
– Боюсь делать коррекцию. Вдруг они сожгут мне роговицу, и я останусь слепой?
– Не говори ерунды. Там работают профессионалы, которые сделали тысячи таких операций. После клиники я побуду с тобой, – берет мою руку и сжимает пальцы. – Все пройдет, как надо. И да, перед процедурой зайдешь к гинекологу, она поможет подобрать тебе контрацепцию.
О, ехали, ехали и приехали! Обещал презервативы, но, похоже, я их так и не дождусь.
– От них толстеют, – недовольно буркаю.
– Тебе не нужно пить гормональные таблетки. Есть масса других продвинутых контрацептивов. Врач тебе все расскажет.
Немного помолчав, спрашивает озадаченно:
– Кстати, почему ты не пользуешься моей картой?
– Не знаю, неудобно как-то.
– Неудобно ей, – хмыкает. – А ходить в старых кроссовках удобно?
– Поняла, – убираю из его поля зрения вышеупомянутые кроссовки и вздыхаю.
Ростислав с кем-то говорит по телефону, а я смотрю в окно. О моем здоровье давно уже никто не печётся. В обычных поликлиниках можно разве что открыть больничный, но явно не получить квалифицированную помощь. Поэтому даже не хожу туда.
Мне приятно, что он проявляет заботу обо мне, пусть и для себя старается тоже (хочу видеть твои красивые глазки… защита от залёта), все равно это подкупает.
Заходим в клинику «Семейное здоровье» и идем сперва к гинекологу. Ростислав остается ждать в коридоре. Гиня расспрашивает меня о женском здоровье, цикле и о том, когда начала половую жизнь. Отвечать: «2 дня назад» не стала и сказала, что с 19 лет. Она удивленно приподняла брови и всучила мне какие-то супер-пупер свечи, которые надо вставлять перед сексом. Потом отпустила на все четыре стороны.
– Ну что? – подрывается с дивана Ростислав Андреевич, когда видит меня. – Все хорошо?
– Да, – демонстративно кладу упаковку свечей в рюкзак.
Он кивает и указывает направление, куда дальше идти. На процедуру идет вместе со мной и держит за руку, пока врач не осмеливается ему сообщить, что он чертовски мешает персоналу работать.
Меня уложили на кожаное кресло, под яркий свет лампы и принялись издеваться над моими глазами: что-то в них капать, приподнимать веки, осматривать. Присутствие Ростислава меня успокаивает. Я знаю, что он в кабинете, потому что ощущаю запах Н24, который вызывает у меня эйфорию. Даже обезболивать меня не надо, все стерплю, потому что мозг выделяет колоссальное количество эндорфинов в его присутствии.
Запахло горелым – это прижгли лазером мою роговицу. Мне жутко, хочется вскочить и убежать отсюда с криком, но терплю. Жжётся. Неприятно, но опять же терпимо.
Через несколько минут мне наложили на глаза повязку и передали в руки Теплякову. Иду медленно, точно слепая. Он ведет меня за руку, заранее предупреждая об опасностях:
– Аккуратно, сейчас будет поворот. Сейчас ступенька.
На улице подхватывает меня на руки и несет в машину. Бережно усаживает на сидение и просит не пугаться.
– Как ты? – спрашивает с заботой в голосе.
– Чувствую себя слепой. Звуки обострились, слышу, как где-то кошка мяукает.
– Я отвезу тебя домой, отдохнешь. Через пару часиков можно будет снять повязку. Сначала будешь видеть расплывчато, потом зрение придет в норму.
Всю дорогу держит меня за руку. Возле дома вытаскивает из машины и несет в подъезд.
– Ключи в рюкзаке, – говорю.
Он ставит меня на землю, и я опираюсь рукой на его массивное плечо. Слышу как шебуршит всякая всячина в моем рюкзаке. Наконец нашел ключи, открыл дверь и снова поднял на руки. Лифт не вызывает, тащит на руках прямо на третий этаж, и даже одышка не появляется. Спортсмен!
Заносит в квартиру и кладет меня на постель.
– Я тебя раздену, – не спрашивает, а утверждает.
– Это еще зачем?
– Потому что ты не сможешь сделать это сама. А валяться в кровати в уличной одежде такое себе.
Чувствую, как стаскивает с меня джинсы, потом водолазку, требуя поднять руки. Носки тоже снимает. Потом слышу возню, и чувствую рядом с собой обнаженное мужское тело.
–
