И я мысленно корю себя, что не сдержалась.
- Да пришлось срочно к нотариусу ехать. Сделку оформляли…
- Тебя можно поздравить? – спрашиваю, набравшись смелости.
- Да, - кивает он и, забрав у меня браслет, заговорщицки шепчет. – Хозяин выставил на срочную продажу. Желающих набежало много. Но мои люди успели первыми.
- Поздравляю, - тянусь к Герману с поцелуем. И чмокнув в щеку, тут же поворачиваюсь к входящим в клуб посетителям. А Лиманский, гордый, как павлин, важно шествует к ВИП-зоне.
«Мой. Только мой», - шепчу про себя, глядя ему вслед.
Протягиваю красные браслетики беременной женщине с дочкой. И невидящим взглядом смотрю на отражение в зеркалах. Представляю себя с животом и Германа рядом…
- Кузнецова! – кричит издалека Глеб Тихомиров. – В зал антигравити влез кошак. Выгони быстрее, пока не нагадил. У Розы тренировка скоро. Если гости наступят в дерьмо, тебе не поздоровится.
- Я сейчас, - киваю на бегу. И несусь мимо ВИП-зоны к небольшому зальчику, примостившемуся невдалеке от мужской раздевалки. И даже не отдаю себе отчета, ну откуда на восьмом этаже возьмется кошка? В какое окно она умудрится запрыгнуть? И только влетев в зал, понимаю, что попала в ловушку. Двое молодых парней, пришедших еще утром, нагло скалятся, подходя ближе. Хочу выскочить, но дверь снаружи кто-то держит. Известно кто! Глеб Тихомиров! А я как дурочка угодила в расставленные сети.
- Тихо, тихо, цыпочка, - рычит один из парней и, схватив за руку, тянет меня в угол. Вижу глумливые ухмылки и наглые лица. И еще глаза со звериным блеском. Таких не разжалобишь. Ибо это не люди. – Позабавимся немного, и пойдешь дальше сниматься… - хохочут оба. – Давай, поработай хоть немного, сучка…
- Отпустите, - прошу. Нет, умоляю. Но чужие наглые руки тянутся к груди. Кто-то другой оглаживает бедро и жарко дышит в ухо. От накатившего отчаяния нет сил подумать связно. Пытаюсь вырваться. Но тем самым еще больше подзадориваю обоих мажоров.
Внезапно вспоминаю, как Айрат, да сожрут его иблисы в аду, учил моих братьев приемам самообороны. И замерев лишь на мгновение, сосредоточенно жду, когда один из нападавших приблизится почти вплотную. Чувствую, как нос закладывает от запаха пота. Но раскисать нельзя. Резко выношу колено вверх, попадая в аккурат между ног обидчика. Второго бью локтем. Никто из них не ожидает такой прыти. Они ослабляют хватку только на секунду, но мне и этого достаточно, чтобы вырваться из рук насильников и выскочить вон. Опустив голову, я несусь во весь опор к стойке ресепшена. Чувствую себя прокаженной. Прикосновения чужих рук жгут кожу. Сейчас бы в душ, что ли. Со всего маху наталкиваюсь на кого-то, хочу обойти, как стена возникает снова. Поднимаю глаза.
Герман. А рядом с ним Павел Андреевич. Сначала улыбаются. Но заметив мое заплаканное лицо, рыкают одновременно.
- Кто тебя обидел, Алина?
Показываю рукой на зал антигравити, откуда выходят, потирая больные места, отморозки.
- А ну стоять, - велит Герман. И оба моих обидчика замирают на месте.
- Пойдем, разберемся, - рычит он, взяв меня за руку. – Паша, тебя это тоже касается.
- Что произошло? – бросает он резко, когда, пропустив вперед обоих мажоров и управляющего, входит в тот самый злосчастный зал и тянет меня, как на буксире. – Они касались тебя? – вкрадчиво спрашивает, сверля взглядом.
- Гера, да она сама нас позвала, - подает голос один из парней. Высокий здоровяк с лысым черепом. – Телки уже совсем с ума посходили…
- Ну да, - тянет второй. – А эта крыса давно просилась ей вставить.
- Да? – ухмыляется Герман, убирая руку с моего плеча. – Точно? Сама напрашивалась?
Мне хочется закричать. Завопить.
«Герман, миленький, не верь им».
Но даже слова сказать не могу. Да и нет смысла. Лиманский все равно не смотрит на меня.
- И что же вы сделали? – давит взглядом каждого. А я готова провалиться сквозь землю от этих обсуждений.
- Да ничего, Гер, - отмахивается второй. Невысокий брюнет с брюшком. – Полапали немножко. А она что-то передумала. Мне по яйцам дала, Вадьке в солнечное сплетение угодила.
- Молодец, девочка, - шепчет мне, стоящий рядом Паша. А Герман даже головы не повернет.
- Кто держал? А кто лапал? – уточняет Лиманский спокойно. И мне кажется, что жизнь в который раз отвесила мне оплеуху. Лишила меня любимого мужчины и бросила подыхать от безысходности.
- Да мы оба, - ржут недоумки. Герман делает небольшой выпад. И схватив лысого за кисть руки, выворачивает в обратную сторону. Слышится хруст, и мажор падает на колени, хватаясь за поломанную руку.
- Давай вторую, - хрипит от ярости Герман. – Ты коснулся моей невесты, тварь. И думаешь отделаться легким испугом?
- Но мы не знали, Гера! – орут оба. – Это все Тихомиров. Он нам наплел, что девчонка эта всем дает прямо на рабочем месте. Он ее позвал. А она с радостью прибежала. Но мы же не знали, Гера! Хочешь, денег тебе заплатим? Только скажи, сколько?
- Заплатите, - цедит чуть слышно Лиманский. Но я различаю каждое слово.
Какое позорище, спаси Аллах! И как теперь объясниться с Германом? Он же ни за что не поверит в мою невиновность. Айрат за меньшее чуть не убил на месте.
«Лиманский другой, - нашептывает мне мой рассудок. – Он все понял правильно. Не бойся его и прекрати сравнивать с Айратом!»
Снова слышится хруст костей. И оба мажора, скрючившись, воют на полу, баюкая сломанные руки. А Лиманский, нависнув над ними, заносит кулак для новой расправы.
- Гера, хватит. Остановись, - негромко просит его Паша. – Алина цела и невредима. Достаточно, бро. В «Империал» эти гады больше не войдут. Я аннулирую ваши абонементы.
- Бабки вернете? – скулит лысый.
- Нет, - мотает головой управляющий и хочет что-то добавить, но натыкается на суровый взгляд Лиманского.
- Кстати, о бабках. С вас с каждого по сто тысяч компенсации.
- За что? – тянет лысый мажор. – Гера, это беспредел! Ты же знаешь, кто у меня отец.
- Да, - кивает Лиманский. – И я ему сам позвоню. Пусть еще тебе мозги вправит. Видно, я мало вдарил, что ты еще хвост поднимаешь, - рыкает он, нанося удар ногой с разворота. Мой обидчик падает навзничь и плачет как маленький.
- Гера, пожалуйста, не надо! Я
