- Хорошо, ты прав. Зачем примитиву типа тебя театр, поговорим о насущном. Могу подождать еще три дня, вот тут, - протягивает адрес, - скажешь, что от меня. Будет тебе кредит, только ты слишком губу не раскатывай, деньги сразу уйдут на погашение долга.
Самойлов бесит, но еще больше я не хочу, чтобы Ксюша узнала, что я пытался приторговывать запрещенкой. Если это всплывет – конец всему. Проще пойти по варианту Егора, взять кредит, снять с себя полномочия в бизнесе и отдать его жене.
Как буду погашать – пока не знаю. Но верю, что если Ксения меня простит, будем делать это вместе.
- Спасибо, - забираю адрес. Сегодня все сделаю.
Кредит по итогу я взял, кусок уже оплатил, второй транш придет сегодня. С одной стороны я рад, с другой…
Я потерял все. Потерял жену, дом, стабильность, уверенность в завтрашнем дне. А все почему? Потому что тупо не поговорил с Ксюшей, не выслушал ее оправданий, не дал слова, пошел на поводу малолетней шалавистой дуры, которая просто разделась и дала.
Этот секс не стоил моего привычного уклада. Не стоил семьи и всего того, что имел. Хотелось бы сказать, что я не жалею, что изменил супруге, но это будет ложь. Я очень переживаю, что мозги отказали в самый важный момент моей жизни, дали сбой, толкнули в постель другой женщины, повелись на ее уловки, верили лжи, помогали обворовать жену. Ничем я не лучше Сони. Ничем. Спер эту долбанную шкатулку, в желании как можно сильнее и больнее задеть Ксюшу. Ведь знал, что это все, что у жены осталось после мамы и она относится к ней как к святыне.
Не знаю, поможет ли то, что я отказался от квартиры, перепишу фирму и отдам шкатулку. Не уверен. Если честно, я чувствую безысходность, меня рвет на части от собственного бессилия. Ведь я вижу, что Ксюша больше не горит мной. В ее глазах что угодно, только не любовь. Я вижу в них презрение и не представляю, что с этим делать.
Направляюсь в ломбард, чтобы заложить последнее толковое, что у меня осталось – часы, золотые запонки, которые дарила Ксения на годовщину, и портсигар из белого золота. Умом понимаю, что вряд ли в ближайшее время у меня получится вернуть эти вещи. Возможно, я уже и не верну их никогда.
Седовласый мужчина довольно мне улыбается и возвращает украшения, взамен получая мои побрякушки. Честно говоря, радости я никакой не испытываю. Впервые в жизни я задумываюсь о том, что моя песенка спета, а впереди только тьма…
* * *
Глава 40. Игорь. Решения приняты
- Таня, хватит ко мне ходить, я уже все сказал, не заставляй причинять тебе физическую боль, ты же знаешь, я спокойный человек, но так и чешутся руки отбить голову. Никогда, слышишь, никогда не смогу тебя простить за то, что ты совершила!
- Игорь, пойми, я не убивала ее. Ты же взрослый человек, осознаешь, что это были только слова, догадки, предположения, которые я озвучила твоей супруге, все остальное ее личный выбор и действия, - оправдывается, заглядывая в окно автомобиля.
- Отойди, - рычу на ее ответ. – И не преследуй меня, не ходи по пятам, что тебе нужно? Шмотки, деньги? В чем подвох? Я никогда не поверю, что ты просишь любви ради. Говори! - продолжаю повышать голос.
- Мне ничего не надо, просто быть с тобой рядом, жить вместе как раньше и забыть обо всем, что произошло. Я хочу, чтобы ты понял, это не я убила твою жену, не я, - пытается выжать из себя слезу.
- Радуйся, что за такое не сажают, я бы даже не сомневался – закинул бы в клетку к рецидивистам и забыл о тебе. И плевать на все годы, которые мы прожили, ты разочаровала меня. Мне мерзко, отойди, - практически срываюсь на крик.
- Плевать тебе? ПЛЕВАТЬ НА ГОДЫ? А как же моя молодость, моя жизнь? Не зря я наставляла рога тебе, Игорь, ты стоил того, как чувствовала, как знала, что верность моя не пригодилась бы, - в сердцах кричит Татьяна.
- Ты что? – ошарашенно уточняю. – Наставляла мне рога? – прожигаю ее глазами.
- Это твоя вина! Твоя! Вечно на работе, вечно при делах, до меня нет дела, а я женщина. Хотела любви и ласки, а не только денежных бумажек в лицо, - швыряет обвинение.
Тут я не выдерживаю и выхожу из авто. Меня буквально колотит от ее слов.
Вот же неблагодарная сука.
- Бумажек в лицо, говоришь? А не ты ли мне проедала плешь годами за эти самые бумажки? Ездила по мозгам, выклевывала их, заставляя еще больше и больше зарабатывать? Уверяя, что для мужчины главное дело в жизни обеспечить сытую жизнь своей семье? И я обеспечивал, Таня, делала все, чтобы ни ты, ни дети ни в чем не нуждались. А теперь я слышу вот это? – возмущаюсь, не обращая внимания на людей, которые оглядываются. – Ну ты вообще. Я поражен. Но самое интересное, теперь узнаю, что я еще и рогатый. Тут бы инфаркт получить, но я за последние недели уже закалился и ничего хорошего от тебя не жду. Изменяла? Отлично. ПРЕКРАСНО! Это все на твоей совести, шваль, а доживать своей век ты будешь где угодно, но только не возле меня, - заканчиваю монолог.
- Пожалуйста, - бросается ко мне и тянет за рукав, - я прошу, пожалуйста, - пытается обнимать.
- Господи, Танюха, где твоя выдержка и сучья холодность? Ты же умеешь и в глаза врать, и людей со свету сживать, и обворовывать собственного мужа, что же сейчас за истерики? Соберись! И, кстати, выписывайся в свою халупу, в моей квартире тебе больше нет места, - отталкиваю ее и снова сажусь в автомобиль.
- Не смей! Нет! Ты не посмеешь меня позорить!
- Тебя? Да ты уже опозорена, притом мне для этого ничего и делать не пришлось, - завожу авто.
- Пожалуйста, Игорь, дай мне шанс, - по щекам Тани катятся слезы, но они меня не трогают. Нажимаю на педаль и отъезжаю. В зеркале замечаю, как она опускается на асфальт коленями и руками закрывает лицо.
Плевать. Пусть хоть изрыдается. Для меня это закрытая страница.
К Ксении приезжаю слегка на взводе. Разговор с Татьяной выдался премерзкий и мне нужно взять себя в руки. Рассказывать дочери об этой грязи желания нет, да и не то у нее сейчас положение, чтобы слушать подобное.
- Как себя чувствуешь? – целую дочку в лоб и глажу по волосам.
Вид у нее немного бледный и я переживаю, чтобы ей хватило здоровья и выдержки перенести ситуацию, которая на нее навалилась.
- Все нормально, пап, - отзывается.
- Поздравляю, Иван полностью отказался от твоей недвижимости, теперь ты полноправная владелица квартиры, предлагаю снова поменять замки и избавиться от вещей твоего все еще супруга. Теперь если он вызовет службу, чтобы их взломать - смело обращайся в полицию, пусть шурует на нары. Шутки закончились.
- Спасибо, папа, я очень рада, что ты повлиял на Ваню. Не хотелось бы остаться с ребенком на руках в подвешенном состоянии, бояться, что в любой момент явится Иван и будет качать права за квадратные метры, - отвечает Ксюша.
- Милая моя, - обнимаю дочку, - я понимаю, как тебе тяжело, пережить предательство очень нелегко и моя душа болит за твое сердце, но я очень тебя прошу думать о ребенке, о своем самочувствии. Иван не стоит твоих слез и страданий.
- Пап, я не страдаю, - произносит уверенно. – Это не тот человек, из-за которого стоит мучиться, теперь я это понимаю. Пройдет время и все встанет на свои места. Конечно, мне понадобится выдержка и сила воли, чтобы прийти в себя и научиться заново верить мужчинам, но я не буду ставить на себе крест и терять веру в любовь.
- Все верно, моя хорошая, время расставит все по местам. Мне тоже предстоит о многом подумать. Страшно, что я жил и не замечал того, что происходит под носом. Я хотел бы искупить перед тобой вину, попытаться наверстать то, чего недодал, прости меня. Прости, если чего-то не увидел, не придал значения, если не защитил там, где стоило, - искренне произношу, глядя в глаза дочери.
- Тебе не нужно извиняться, пап. Я люблю тебя и знаю, что ты всегда хотел для меня лучшего. У меня нет обид, правда. Но я бы очень хотела, чтобы Таня исчезла из твоей жизни, а мы стали ближе, для меня это важно, - отвечает Ксюша и ластится ко мне.
