уже одной своей.
— Сейчас, девочка. Сейчас… — шепчет.
А потом — бах! И тело сжимается, взрывается, пульсирует. Не оставляя мне ничего. Только наслаждение, в котором я купаюсь, пока мысли, спутанные и хаотичные, не возвращаются в мою голову.
И первая — Герман не надел презерватив. И кончил в меня.
Он стоит рядом со столом, поправил шорты. И смотрит на меня.
Сажусь.
— Ты… Презерватив… Зачем это? — связно выразиться не выходит.
Жмет плечами.
— Ты же хотела. Мужа, детей, дом, собаку, кошку…
— Но ты-то не хотел! — выкрикиваю, находясь на грани истерики.
Даниэла
Герман ругается сквозь зубы. А я… Я полностью потерялась. Как я… Что же теперь будет?
— Я, наверное, домой пойду, — бормочу тихо, пытаясь слезть со стола.
— Нет! — звучит категорично. Он снимает меня со стола и увлекает в сторону виллы, — Давай-ка поговорим. Видимо, без этого никак.
Иду не очень охотно. А вдруг там его друзья?
— Я здесь один, Даня. И потом, я — не насильник и не маньяк. Допустимо только то, на что ты сама согласна.
Очень спорное утверждение. Учитывая, что он меня шантажировал, чтобы принудить к сексу.
— Выпить хочешь? — спрашивает, едва мы оказываемся в полукруглой комнате, из которой открывается потрясающий вид на море.
— Нет. Мне нужно в душ, — между ног липко. От меня за километр несет сексом.
Разворачивает меня к себе.
— Отмыться от меня хочешь? — смотрит так, будто собирается в голову мне — залезть и увидеть, о чем я думаю.
— Чего тебе от меня надо? — вопрос, что называется, назрел. Я не понимаю его абсолютно. Эти странные перепады. То забота, то шантаж, то оскорбления, то улетный секс с куни.
— Тебя. Это же очевидно.
— Для меня не настолько.
— Хорошо, Дань. Я тебя давно уже заприметил. Только ты глаз с Демьяна не сводила. Не знаю, что у вас там с ним было в начале, но перед тем, как мы ужинали в ресторане, он постоянно ныл, как ему всё надоело, что он не готов к женитьбе, что устал от твоей правильности, что родители задолбали, подгоняя со свадьбой. Тогда я и предложил тройничок. Предложил в шутку. Не думал, что он воспримет это всерьез. Но он неожиданно подсел на эту идею. Только она тебя не вдохновила, верно? Ты ведь от него предложения ждала в тот день, когда он нас познакомил?
— Откуда ты… Я же никому ничего не говорила!
— И говорить не надо было. Ты не обрадовалась браслету. Вернее, обрадовалась, но не так. Кольцо ждала.
Становится стыдно за собственную глупость и наивность. К тому же до меня доходит, что спонтанный секс втроем таким не был.
— В тот день вы все запланировали? — хочу сказать это ровно. Только не получается — в голосе всё равно сквозит обида.
— Да, — по крайней мере, честно. Но осознание реальности что-то ломает во мне до такой степени, что хочется вырваться и убежать, куда глаза глядят.
— А видео? — вот еще один момент, который не дает мне покоя.
— Видео записывал я.
— Нравится по второму разу пересматривать? Дрочишь под него? Или ты сразу меня планировал им шантажировать?
— Нет, не угадала. В те дни Демьян вел себя странно. У него проскочила фраза, которая мне очень не понравилась. Он сказал, что если тебе не зайдет, то чтобы с тобой помириться, меня можно даже в изнасиловании обвинить.
Если Герман говорит правду, то я совсем не знаю Демьяна. Мне казалось, что он — порядочный. А если врет Герман? Как разобраться?
Я наклоняю голову вниз, потому что Герман смотрит, а у меня на глаза наворачиваются слезы. Меня с головой накрывает океан разочарования — в Демьяне, в Германе, в самой себе, в людях. И я не знаю, что со всем этим делать.
— Я всё равно не понимаю, что тебе от меня нужно. Секс? Так кругом полно желающих…
Герман подхватывает меня под бедра и усаживается со мной на диван. Он меня снова хочет…
— Тебе было плохо со мной только что? М-м-м?
— Нет, — не смотрю на него. Пытаюсь слезть с колен. Однако он ныряет руками под платье и сжимает мои ягодицы.
— Тогда в чем дело?
— У меня с Демьяном были отношения, — озвучиваю очевидное. Толкается в меня бедрами.
— Слушай, меня задолбал Демьян. Он тебе не нужен.
— А кто нужен? Ты? Выковыривать баб из твоей койки?
Герман запрокидывает голову и смеется.
— Что смешного я сказала?
— Дань, я вовсе не такой Казанова, как ты себе нарисовала. На самом деле, я очень много работаю. И свободного времени у меня в обрез, чтобы трахать всё, что движется. И да, у меня есть постоянная любовница. Потому что с женой нет отношений. Только штамп в паспорте.
Его слова не успокаивают.
— Ты женат. У тебя любовница. А где моё место? И зачем мне во всё это лезть?
— С женой я развожусь. Не только из-за тебя. Этому множество причин. Но и из-за тебя тоже. Любовницу я перед тем, как прилететь сюда, отправил в отставку. Мы можем попробовать всё то, чего ты хочешь.
— Я тебя не знаю, — шепчу пересохшими губами.
— Невозможно узнать другого человека до конца. Невозможно гарантировать, что тебя не предаст тот, кому ты доверил свою жизнь.
Он не называет имени Демьяна. Но подразумевает его. Может, говорит о чем-то личном. Что случилось с ним самим.
— Зачем тебе?
— Может, я этого тоже хочу? С тобой?
Это же несерьезно? Он же помешан на свободе, и женщина для него ничего не значит.
Он целует меня. Глубоко и развратно. Освобождает член и опускает меня на него. Без подготовки это больно.
— Аккуратней… — прошу, прогибаясь в спине.
Я уже смирилась с тем, что этой ночью он меня не отпустит. Герман меняет темп движения на неторопливый, стаскивает с меня платье.
— Презерватив… — напоминаю.
— М-м., - отрицательно дергает головой, — Хочу, чтобы ты носила моего ребенка.
— А меня спросить ты забыл?
— Кто женщину спрашивает?
Собираюсь возмутиться, но он тут же толкается резче.
— Гер-ма-а-ан, — срывается с моих губ полустон-полувсхлип.
— Еще так скажи, — просит, повторяя резкий выпад в меня, — Мне нравится, как ты меня зовешь по имени.
— Ге-е-р-ма-ан, — выходит совсем протяжно и умоляюще, оттого, что он вбирает мой сосок в рот, перекатывает его на языке.
Я пожалею, это точно. О том, что такая бесхарактерная. А всё, что он говорил этой ночью, растает словно туман.
Герман оставляет меня в покое лишь под утро. И то, видимо, поняв, что возможности человека не беспредельны.
Я
