из задницы смерти. — Я… я был здесь и ждал тебя.
— Голый? — Я прислонилась к дверной раме, скрестив руки. — Ты ждал меня здесь… голым?
Он посмотрел вниз на свой вялый член и толстые бедра. На мгновение он выглядел почти таким же растерянным, как и я.
— Ну, блядь. Похоже, я голый.
Мне потребовалось время, чтобы понять это, но когда я поняла, мне захотелось надрать себе задницу за то, что я не поняла этого раньше.
— Бет только что ушла. Похоже, она тоже провела здесь ночь.
— Ага.
— Скажи мне, что ты не трахал ее в моей постели.
Он поднял палец вверх, идиотский способ заставить меня замолчать.
— Дай мне минутку. Я просто… пытаюсь понять, что произошло прошлой ночью. Я знаю, что мы с тобой разговаривали на кухне. — Он наклонился над кроватью и взял с пола свои боксеры. — А потом тот придурок из коттеджа прервал нас. Вы двое исчезли, после чего мы со Спенсером нашли вас двоих в подвале, занимающихся Бог знает чем.
— К чему ты клонишь, Окли? — Я наблюдала за тем, как он натягивает боксеры и проводит пальцами по своим беспорядочным волосам.
— Просто подожди. Я уже подхожу.
Я сделала самый длинный в мире закат глаз, пока он натягивал джинсы.
— Итак, найдя тебя и разнорабочего в подвале, вы пообщались. Посмеялись. Выпили немного.
— Звучит так, будто ты наблюдал за мной.
Натянув рубашку, он провел ладонью по лицу, и уже сейчас он казался менее похмельным, чем десять секунд назад. Это было похоже на чертову суперспособность, которой Бог наделил мужчин. Вы быстро восстановитесь после ночи чрезмерного потворства своим желаниям. Но женщине требовалось не менее сорока восьми часов, чтобы снова выглядеть самой собой после пьянки.
— Послушай, Окли. Я сейчас слишком устала для этого дерьма. Не мог бы ты зайти попозже, чтобы мы могли продолжить эту твою дерьмовую игру?
— Подожди. — Он снова поднял палец. — Сейчас моя память становится довольно ясной. — Он посмотрел на потолок, изображая задумчивость. — Ах да, все верно. Ты исчезла, и по совпадению исчез разнорабочий.
— Его зовут Ной.
— Да мне насрать. — Темные глаза сверкнули, когда он посмотрел на меня, и напряжение в комнате превратилось в лед. Было ясно, что этот разговор только что совершил гигантский скачок от саркастических и ехидных замечаний к серьезным и немного пугающим.
— Что все это значит, Окли, кроме твоего огромного эго, которое, кажется, слегка уязвлено человеком, чье имя ты даже не можешь вспомнить?
— Я пошел искать тебя, — резко ответил он, положив руки на бедра и медленно приближаясь ко мне. — Я не мог найти тебя, поэтому послушал свою интуицию и решил проверить, не находишься ли ты в коттедже. С ним. — Окли остановился в нескольких футах от меня, его глаза сверкнули чем-то жутким. Зловещим. — И угадай, что я увидел?
Мое сердце упало к моим ногам, кожа покрылась ледяными мурашками.
— Угадай, что я увидел, Сиенна? — Он подался вперед, захватывая весь воздух вокруг меня, и я тяжело сглотнула, мой пульс участился до невозможности. От одной мысли о том, что он мог увидеть, меня затошнило. Наблюдал ли он за нами? Видел ли Окли, как меня связывал и трахал Ной? Боже, этого не может быть.
— Убирайся на хрен из моей комнаты, — прорычала я, пот струйками стекал по моей шее.
Уголок его рта дернулся; каждый контур его лица был окрашен презрением, когда он смотрел на меня.
— Я позволю тебе спросить меня еще раз, трахал ли я Бет в твоей постели прошлой ночью. Давай, — он наклонил голову в сторону, — спроси меня. Потому что я могу гарантировать, что то, что мы с Бет делали прошлой ночью, ни в коей мере не является такой хуйней, как то, что ты делала с Ноем.
— Пошел ты, Окли! — Я толкнула его в грудь, злая, смущенная и испуганная.
Он вынул телефон из кармана брюк, и моя кожа превратилась в лед, когда дьявольская ухмылка искривила края его губ.
— Прошлой ночью я увидел, какая ты гребаная шлюха. И я собираюсь сделать так, чтобы весь чертов мир тоже узнал об этом.
Мои легкие сжались.
— Что ты…
— Ты думаешь, что я позволю тебе избежать неприятностей, которые ты мне причинила?
— Господи Иисусе, о чем ты говоришь?
— Ты была моей девочкой. Моей девочкой. — Он выплюнул эти слова, словно они жгли ему язык. — Ты должна была держаться меня, верить мне, а не этим жалким гребаным слухам. Но вместо этого ты предпочла унизить меня, трахнув другого мужчину.
— Это не…
— Именно это, блядь, и произошло! — Его голос ударил в потолок, отразившись от моей груди, и я вздрогнула. — Теперь я позабочусь о том, чтобы все увидели, какая ты шлюха.
— Окли, что ты сделал?
Он провел пальцем по экрану своего телефона, и на экране появилось изображение.
— Боже мой! — Моя кровь застыла в жилах, и я больше не чувствовала своих ног. — Нет. — Я вздохнула и в ужасе уставилась на изображение. Изображение меня.
Связанной.
Согнутой.
Выставленной напоказ.
— Возможно, ты унизила меня, Сиенна. Но я, блядь, посмеюсь последним. — Все произошло в замедленной съемке: щелчок пальцем по экрану, взгляд жестокой победы в его глазах… и затем писк моего мобильного. — Теперь все знают.
Мой мир разбился. Он треснул, и я с затаенным дыханием ждала, когда меня засосет в ад, когда вся моя жизнь будет разрушена одним нажатием кнопки.
Впервые я больше не видела парня, в которого когда-то влюбилась. Вместо него я увидела монстра, не способного заботиться ни о ком, кроме себя. Я никогда не видела этого раньше, всегда ослепленная его красивым лицом и порочным обаянием. Но теперь я увидела это, и это было чертовски пугающе — его сила и то, как он использовал ее, чтобы уничтожить меня.
Во мне что-то щелкнуло, и я потеряла способность мыслить ясно.
— Пошел ты! — Я снова толкнула его, а он просто рассмеялся, подняв руки вверх, как будто моя ярость его забавляла. — Убирайся к чертовой матери. Убирайся!
Слезы жгли мне глаза, когда я смотрела, как он уходит. Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько оскорбленной, мои самые уязвимые моменты — то, что должно было быть разделено только с Ноем — теперь украдены и испорчены.
Мой желудок скрутило, и желчь подкатила к горлу. Мысль о том, что он наблюдал за нами, вызывала у меня тошноту и мурашки по коже. И теперь все знали.
Я захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, вытирая слезы с лица. Летняя жара уже спала, но моя
