Там была одна пара, Джени и Хью Роуз; Хью был писателем, и они снимали дом на мысе Ферра. Джени была старше Вирджинии и очень ей нравилась — с ней Вирджиния чувствовала себя легко. Однажды, когда они вдвоем сидели на террасе в доме Роузов и дожидались, пока мужчины поднимутся с пляжа, Джени спросила: «Как давно ты знакома с Энтони, дорогая?» Ребенком она жила в Соединенных Штатах, и, хотя говорила без акцента, некоторые фразы и обороты речи выдавали ее происхождение.
— Недолго. Мы познакомились в мае.
— Любовь с первого взгляда, да?
— Не знаю. Наверное.
— Сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
— Ты слишком молода для семейной жизни. И Энтони тоже — я думаю, должно пройти еще несколько лет, прежде чем он остепенится.
— Ему придется остепениться, — ответила Вирджиния. — Мы будем жить в Шотландии. Энтони получил в наследство поместье Кирктон… оно принадлежало его дяде, а тот был холостяком. Мы поедем жить туда.
— По-твоему, Энтони согласится месить грязь в твидовых костюмах и заляпанных ботинках?
— Не совсем так. Но, мне кажется, жизнь в Шотландии сильно отличается от лондонской.
— Отличается, — сказала Джени, которой доводилось там бывать. — Только не жди, что она будет проще. Иначе тебя ждет большое разочарование.
Но Вирджиния все-таки надеялась на более простую жизнь. Она никогда не видела Кирктон, не бывала в Шотландии, но как-то раз в пасхальные каникулы гостила у школьной подруги в Нортумберленде и почему-то думала, что в Шотландии все будет примерно так же, что Кирктон окажется каменным деревенским домом, просторным, с низкими потолками, плиточным полом и потертыми турецкими коврами, что в столовой там будет гореть камин, а на стенах висеть гравюры со сценами охоты.
Вместо этого ее взору предстал высокий квадратный дом в стиле братьев Адам, с элегантными пропорциями, большими окнами, отражающими солнечный свет, и широкой каменной лестницей, которая поднималась от подъездной аллеи к парадному входу.
Перед домом расстилался газон, а дальше, за невысокой оградой, начинался парк с гигантскими буками, полого спускавшийся к далекой серебристой излучине реки.
Вирджиния, потрясенная, молча поднялась вслед за Энтони по лестнице и вошла. Дом был старинный и совсем пустой — без мебели. Им предстояло переоборудовать его самим. Одна мысль об этом привела Вирджинию в ужас, однако, стоило ей заикнуться о своих страхах Энтони, как он немедленно перебил жену:
— Мы поручим все Филиппу Сэйеру — это декоратор, который оформлял дом моей матери в Лондоне. Иначе мы наделаем кучу дурацких ошибок и напрочь испортим дом.
Вирджиния про себя подумала, что предпочитает собственные дурацкие ошибки чужому безупречному вкусу — ведь именно они делают дом по-настоящему своим, но вслух ничего не сказала.
— Вот это гостиная, а за ней — библиотека. Это столовая; кухня и подсобные помещения находятся внизу.
По пустым комнатам разносилось эхо, с украшенных лепниной потолков спускались хрустальные люстры со сверкающими подвесками. Стены были отделаны панелями, высокие окна венчали восхитительные карнизы. Однако там стоял пронизывающий холод и повсюду лежала пыль.
По плавно изогнутой лестнице, широкой и торжественной, они поднялись на второй этаж; стук каблуков на отполированных ступенях гулко прокатился по пустым комнатам. Наверху находились спальни, каждая с собственной ванной, гардеробные, кладовые для белья, чуланчики для прислуги и даже будуар.
— Для чего мне будуар? — изумилась Вирджиния.
— Чтобы там уединяться — к твоему сведению, по-французски «boucler» означает «дуться». Ну давай же, убери это испуганное выражение с лица и сделай вид, что тебе здесь очень нравится.
— Просто дом такой огромный!
— Ты говоришь так, словно оказалась в Букингемском дворце.
— Я никогда не бывала в таких громадных домах. И уж, конечно, не думала, что мне придется в таком жить.
— Придется, так что лучше тебе привыкнуть.
Они уже вышли на улицу и теперь стояли рядом с машиной, озирая величавый фасад с симметрично расположенными окнами. Вирджиния засунула руки поглубже в карманы пальто и спросила:
— А где же сад?
— В каком смысле?
— Ну, клумбы и все такое. Цветы. Ты разве не знаешь, что такое сад?
Сад оказался в полумиле от дома, окруженный стеной. Они подъехали к нему на машине, вошли внутрь и обнаружили там садовника, а также высаженные ровными рядами овощи и фруктовые деревья, напоминавшие солдат на плацу.
— Вот и сад, — сказал Энтони.
— Ох, — отозвалась Вирджиния.
— Это что еще значит?
— Ничего. Просто «ох».
Декоратор прибыл по первому зову. За ним по пятам уже ехали грузовики и фургоны, строители, штукатуры, маляры, обивщики, обойщики, грузчики, которые вытаскивали из бездонных кузовов мебель: казалось, этому потоку, лившемуся как из рога изобилия, не будет конца.
Вирджиния ни во что не вмешивалась. «Да», — отвечала она, соглашаясь на бархат того цвета, который рекомендовал Филипп Сэйер. «Да» — на викторианские медные опоры для балдахина в гостевой комнате, на толстые белые покрывала для кроватей. «Похоже на Осборн-хаус, дорогая, настоящий викторианский загородный дом».
Лишь единственный раз, когда речь зашла о кухне, она осмелилась поднять голос и высказать собственные пожелания. Вирджинии хотелось, чтобы она напоминала дивную кухню в Пенфолде: уютную, с аппетитными ароматами, с кошкой, свернувшейся клубком в качалке, и геранями на подоконниках.
— Я хочу кухню в деревенском стиле. Только такую. Кухня в деревенском стиле — это почти гостиная.
— Ну я — то не собираюсь жить в кухне, сразу тебе говорю.
И она уступила Энтони, потому что, в конце концов, это был его дом и не она платила за раковины из нержавеющей стали, за черно-белую плитку для пола, за новомодный самоочищающийся духовой шкаф с грилем и вертелом для жарки цыплят.
К моменту окончания ремонта Вирджиния уже была беременна.
— Чудесная новость для няни, — сказала леди Кейли.
— Почему?
— Дорогая, она сейчас в Лондоне, помогает нескольким семьям, но она просто мечтает о новом младенце. Конечно, ей жаль будет покидать Лондон, ведь у нее здесь столько знакомых — ты же знаешь, как няни любят поболтать. Я называю их компанию «дискуссионным клубом». И потом, верхний этаж — туда так и просится детская: посмотри на ограждение лестницы, на эти перекладины, защищающие окна. И сколько там солнца! Мне кажется, бледно-голубой цвет подойдет идеально. Я имею в виду для ковров. И занавески — непременно из французского ситца…
