Сегодня у нас с Сию обширная программа. Мы пойдем покупать ей цветные карандаши и ботинки на зиму. Затем будем кормить лебедей в Синем парке, а на обратном пути заглянем к кондитеру Яне и заберем клубнично-творожный тортик. Она приготовила его специально для Сию из безглютеновой муки.
Я смотрю на эту девочку с красивыми зелеными глазами, и у меня такое ощущение, что в прошлой жизни она была моей дочерью.
Послезавтра вернутся Сома с Альфредо.
Я вижу тебя во сне, Погода. Ты сидишь за кухонным столом, я готовлю для тебя твою любимую пасту, о чем-то рассказываю в процессе, что-то спрашиваю у тебя, а в ответ ничего, кроме тишины. Ты молчишь, опустив глаза, и я в очередной раз влюбляюсь в твои ресницы. Сложил руки на столе, как прилежный школьник. На левом запястье та самая черная фенечка-оберег. Я влюблена в твои руки с того момента, как увидела тебя. Я подхожу к тебе ближе, вся такая занятая, в фартуке, с растрепанными волосами, улыбаюсь тебе, протягиваю руку. Ты не реагируешь. «Эй, Погода, ну же! Хватит дуться. Я тебя люблю». Никакой реакции.
Я возвращаюсь к плите, закидываю спагетти в кипящую воду, добавляю соли и оливкового масла, оборачиваюсь к тебе в надежде увидеть твою улыбку – а там все по-прежнему. Меня вдруг охватывает трепет при мысли, что Погоды на самом деле не существует и я полюбила мужчину, которого нарисовала кистью своего воображения! Чтобы не быть одной, чтобы найти силы преодолеть отчаяние.
Я зову тебя снова: «Погода, ну ответь же мне! Слышишь? Ответь!» Молчание в ответ. Услышать молчание в ответ – самое болезненное для женщины. Лучше пусть он скажет, что разлюбил. Лучше пусть оттолкнет обидным словом и прокричит: «Я устал от твоей любви!» Все что угодно, только не молчание. Оно убивает. Чем? Тем, что она не знает: он все еще любит или действительно разлюбил.
* * *
Я вижу во сне, как такси подъезжает к нашему домику в Желтой деревне. Я сижу за заднем сиденье и предвкушаю нашу встречу. Север, еще минута – и ты увидишь своего любимого мужчину в вашем саду: он, как всегда, сидит на веранде за белым ноутбуком, пишет книгу, а у его ног храпит Пако. Ты увидишь, что гранатовое дерево у лестницы зацвело, совсем скоро красные лепестки осыплются и на них появятся плоды. А еще – окна гостиной будут распахнуты и ты, Север, увидишь на стене «Полуночников» Эдварда Хоппера.
Мы оба полюбили эту картину с первого взгляда и потом долго выясняли, кто ее автор. И не менее долго пытались ее разгадать. Часами смотрели, устроившись на диване, на четырех персон, застывших в полуночном кафе со стеклянными стенами…
«Погода, интересно, о чем они думают?» Помню, ты тогда предположил, что те двое – мужчина в шляпе и девушка в красном – одновременно приняли решение расстаться и теперь сидят молча, не зная, как об этом сказать друг другу. Хотя говорить уже ни о чем и не надо – точка, видимо, давно поставлена. Я не согласилась. Потому что рядом с тобой я не хотела соглашаться ни с чем безнадежным, что касается двоих…
Такси останавливается, я снимаю очки и не вижу нашего домика. Вместо него на сером камне посреди пустынного участка, опустив голову, сидишь ты. Эй, Погода, что случилось?..
* * *
Я вижу тебя во сне, Погода. Ты по-прежнему отмалчиваешься в моих снах. В них ты, казалось бы, близко, но все равно далеко. Я вижу тебя, но не могу прикоснуться. Будто тебя больше нет в моей жизни, а этот образ – пока еще не размытые следы на мокром песке: вот-вот набежит волна и все смоет. Я просыпаюсь, звоню тебе и сквозь помехи слышу то же, что во время вчерашнего звонка. «Все хорошо, приезжай!» Я не чувствую в этих словах скрытого волнения. Ты говоришь так, будто ничего не произошло. Может, так оно и есть? Неужели снова вернулись мои необоснованные страхи? Иногда ведь и счастье порождает страхи.
Я это уже однажды испытала. В ту лунную ночь, когда мы, прихватив бутылку шампанского, спустились к морю. Над нами темное низкое небо с редкими серебряными звездами, под ногами прохладный песок, вокруг необычайно яркие тени – и мы вдвоем посередине большого мира. Закутавшись в одно одеяло, пьем шампанское прямо из горлышка, смеемся над чем-то совершенно глупым.
Помню, как вдруг, в самый разгар этого счастливого безумия, мне стало страшно. Оттого что все это может закончиться. Что можем закончиться «мы», или «мы» разделится на два отдельных одиночества. Что скоро наступит утро и все может оказаться сном. Сном, где ты не будешь слышать меня и где на месте нашего дома в Желтой деревне будет безликая пустыня.
Стараюсь верить в то, что все будет хорошо. Но, как бы я ни храбрилась, от страха у меня земля уходит из-под ног и я остро ощущаю свое бессилие перед тем, что должно случиться.
Я хочу обнять тебя хотя бы на минуту, чтобы так сильно не скучать. Не перебирать четки с воспоминаниями, пытаясь согреться в ощущениях дней прошедших. Не искать тебя в каждом квартале или в воскресной толпе прохожих на площади Суэрто, хотя я знаю, что ты сейчас здесь быть не можешь. Изнуряющий поиск родного человека везде и повсюду даже тогда, когда знаешь его конкретное местонахождение, – вот что самое непреодолимое в тоске. Я хочу неожиданно встретить твой наблюдательный взгляд. Как тогда, помнишь?
…Выкладываю дугой яблочные дольки на пирог – аккуратно, внимательно, чтобы не навредить пышности теста. Будучи сосредоточенной на чем-либо, я всегда закусываю нижнюю губу и деловито потягиваю носом. Заметила, что ты смотришь на меня, когда мне не хватило двух долек и я потянулась к фруктовнице за еще одним яблоком. Мы встретились взглядами, и ты серьезно сказал: «Я люблю тебя. И твои пироги. Тоже». И это «тоже» – такое странное, милое, после небольшой паузы – заставило меня рассмеяться. Тот пирог, отогретый твоим взглядом, получился самым вкусным из всех когда-либо приготовленных.
С удовольствием сейчас испекла бы яблочный пирог под твоим взглядом. Мы торопливо разрезали бы его еще теплым, заварили бы кофе, уселись в тени нашей веранды и наблюдали бы за лучом солнца, скользящим по стене дома. Он вот-вот проникнет через окно в гостиную и зальет комнату мягким светом. И будет почти рай.
* * *
Я хочу обнять тебя, чтобы сказать себе самой «да, он рядом, он тут». Вот оно – мгновение, вот оно – тепло, все остальное будет так, как должно быть. Сколько ни сопротивляйся, сколько ни борись с сомнениями, а дни все равно важнее, чем мифическая жизнь в целом. Дни состоят из мгновений, вспышек, ошибок – они и дают нам силы и мудрость на дальнейшие шаги.
Поэтому я прижмусь к тебе еще сильнее и перестану бояться, что такое объятие может больше не повториться. Я не хочу пытаться предугадать события или подготовиться к очередной потере. Я так хорошо все понимаю, я знаю лучше других, что тот, кто сейчас рядом, завтра может уйти. По собственному желанию или согласно никому не известному раскладу времени.
