Он провел кончиком пальца по моей щеке.
— Солнышко, тебе не нужно ничего объяснять. Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь. Да, я обещаю сделать так, как ты просишь. И ты…
— Обещаю, — сказала я, — принять все, что ты мне скажешь, и хорошее, и плохое, потому что ты не оставишь меня одну.
Наши губы соприкоснулись. В вечернем Чикагском солнечном свете, с горизонтом перед нами и ветром, дующим от воды позади нас, мы целовались, как будто никто не смотрел.
Когда мы отступили, Стерлинг снова улыбнулся.
— Это уже после первого свидания?
— Нет, Спарроу, ты обещал мне ужин.
— Тогда мы должны вернуться к машине.
Глава 24
Аннабель
26 лет назад.
В маленькой, затхлой комнате мотеля мои колени подогнулись, живот свело.
— Когда-либо.
Это слово эхом отразилось от закопченных стен.
Я рухнула на потрескавшийся виниловый стул.
— Дэниел, я не знаю, хочу ли знать твои доводы. Я больше никуда не могу пойти. Я не могу оставаться в стороне от Чикаго. Я беру отпуск в окружном суде по случаю рождения Арании, но я не могу уйти из нашей жизни. — Прежде чем он успел заговорить, я продолжила: — Мой доктор тоже там. Учитывая мой возраст и историю, это очень рискованные роды. — Слезы потекли по моим векам. — Я не могу.
Сидя на краю кровати лицом ко мне, Дэниел глубоко вздохнул.
Несмотря на то, что сцена была расплывчатой сквозь слезы и эмоции, я пыталась думать, как жена Дэниела. Мужчина, сидевший рядом со мной, расставив колени и упершись локтями в колени, держась за голову, был настолько далек от студента-юриста, который заставил меня влюбиться в него, насколько это вообще возможно. На ум пришли два описания: растрепанный и растерянный.
— Все началось еще до того, как я расстался с Келлером и Хокинсом… — уныло сказал Дэниел.
— Дэниел, пожалуйста. Я же судья.
Он вскочил на ноги.
— Ты моя гребаная жена. Ты же знаешь закон. Тебя нельзя заставить свидетельствовать против меня. — Он прошелся по маленькой протоптанной дорожке к туалетному столику и обратно. — Дело не только в этом. Есть еще более веская причина, по которой ты не можешь давать показания. — Я не спрашивала, но и не могла отвести взгляд. — Они убьют тебя. Они убьют меня. — Его лицо залилось краской, когда он указал на меня. — Они убьют ее, возможно, еще до того, как она сделает первый вдох. Энни, они не будут колебаться. Черт, тюрьма была бы безопаснее, но там тоже есть люди. Они повсюду. Но если мы уедем из страны…
Моя кожа покрылась мурашками, лед его слов потек по венам.
— Мы не уедем из страны. Мы вызываем полицию. Вот кто помогает людям, когда им угрожают.
— Они владеют гребаной полицией.
— Тогда мы позвоним в ФБР, — сказала я. — Я знаю. Мы свяжемся с теми, кто совершил рейд. Или агентом Бейном. Он дал мне свою визитку. Мы позвоним ему.
Голова Дэниела мотнулась из стороны в сторону.
— Нет.
Мой желудок скрутило от тошноты, и Арания зашевелилась внутри меня.
— Скажи мне кто, — потребовала я. — Если моя жизнь — жизнь нашей дочери — в опасности, я должна знать, от кого она исходит.
— Ты же знаешь, кто мои клиенты.
— Рубио.
Муж сестры Дэниела. Рубио МакФадден владел одной из крупнейших строительных компаний Чикаго и отбывал свой второй срок в Сенате штата Иллинойс.
— Да, благодаря Полин, — сказал Дэниел.
— Это приобретение клиента помогло мне развиться самостоятельно. Счет МакФаддена является краеугольным камнем для МакКри и Ко. Переход от уголовной защиты к финансам и антикризисному управлению сделал нас очень богатыми.
— Ты хочешь сказать, что твоя собственная семья угрожает убить нас?
Дэниел снова сел на край кровати.
— МакФаддены не единственные мои клиенты.
Моя голова затряслась, я проглотила желчь, которая жгла мне горло и грудь.
— У тебя много клиентов.
— Включая… — подсказал он.
— Мы говорим о большом или маленьком?
— Большом, Энни, самом большом в Чикаго.
— Спарроу, — сказала я громче, чем раньше. — Ты работаешь на Аллистера Спарроу?
Может, я и судья, но не слепая. Я знала, что у Аллистера Спарроу есть нечто большее, чем «Спарроу Энтерпрайзис». Я слышала слухи, шепотки и видела заголовки газет.
— В некотором смысле, — ответил Дэниел.
Теперь была моя очередь встать и расхаживать по комнате.
— Мы у черта на куличках, а ты говоришь загадками. Расскажи мне, что случилось. Ты работаешь на «Спарроу Энтерпрайзис» или нет?
— Не могу сказать, не совсем. — Он снова глубоко вздохнул. — Когда у моих клиентов возникает проблема, требующая решения, я помогаю им. Представь, что есть любовница, которой нужен аборт, или подруга, которой нужен стимул держать рот на замке. Это не всегда такие вещи. Иногда это поиск людей, которые пропали без вести, когда родители могут позволить себе держать детали подальше от средств массовой информации. В большинстве случаев это простые ситуации, когда богатый подросток становится мошенником, берет кредитку у мамы или папы и садится на самолет до Карибского моря. Моя фирма находит их и привозит домой. Никто не знает — ни потенциальные колледжи, ни военные программы, — и проблема решена. В финансовом плане я перевожу деньги. Я делаю все возможное, чтобы помочь людям, даже Рубио, не платить налоги с некоторых доходов, особенно если они поступают из менее законных источников.
Я покачала головой.
— Перестань, Дэниел. Я не могу свидетельствовать против тебя, но я могла бы свидетельствовать против твоих клиентов, если бы знала, что происходит.
— Перемещение денег особенно прибыльно и легко, — продолжал он, как будто я ничего не говорила. — Это не так уж сложно, особенно с подставными компаниями.
— Дэн…
Он поднял руку.
— Я говорю тебе это потому, что если со мной что-то случится, ты должна знать, что я спрятал большую сумму на нескольких разных счетах…
Желчь победила.
Мои ботинки заскользили по потертому ковру, я встала на ноги и побежала в туалет. Дотянувшись до сиденья унитаза, я упала на колени. После завтрака я почти ничего не ела. Чем больше становилась Арания, тем меньше у меня оставалось места для еды. Это не остановило сухую рвоту, когда я склонила голову над унитазом и мое тело содрогнулось.
Когда у меня застучало в голове, спазмы, в конце концов, остановились. Встав, я направилась к раковине. Набрав горсть воды с запахом серы, я задержала дыхание и прополоскала рот. К тому времени, как я обернулась, Дэниел уже стоял, его лицо было красным, по щекам катились слезы.
На мгновение я лишилась дара речи.
Я никогда в жизни не видела, чтобы он плакал. Ему было грустно, когда у меня случился выкидыш, но он никогда этого не показывал. В то время я думала, что это был его способ поддержать меня, дать мне понять, что он не винит меня. То, что я видела сейчас, было совсем другим.
— Энни, мне очень жаль.
— Ты украл эти деньги? — спросила я. — Из нашей семьи?
Он пожал плечами.
— Они поступили из разных источников. Некоторые здесь, а некоторые нет.
— Так вот почему мы в опасности?
— Нет, — сказал Дэниел, — меня не поймали.
— Тогда, Боже милостивый, в чем дело?
— Около года назад пропал ребенок. Он был…
— Пожалуйста, не называй имен, — сказала я.
— Хорошо, — ответил Дэниел. Присев на край кровати, он похлопал по поверхности рядом с собой. — Аннабель, присаживайся, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать это безличным.
Пока я садилась, он подошел к нашим пальто, оставленным на одном из виниловых стульев. Когда он обернулся, в руках у него была маленькая фляжка.
— Мне очень жаль. Я знаю, как ты относишься к тому, что я пью, но я не смогу пройти через это, если не выпью.
Во мне не осталось ни капли борьбы.
— Безлично, — напомнила я ему.
Кровать дрогнула, когда он сел.
