— Я хотел провести этот вечер с тобой, — обрывает он меня на полуслове, когда уже останавливается перед подъездом. — И по-прежнему хочу. Если ты не против, то следующего раза можно не ждать.
До меня не сразу доходит смысл его слов.
— Ты хочешь… то есть ты готов сидеть со мной здесь и с моими...
— Я готов. А ты?
Перевожу взгляд с Дымова на стоящую рядом скорую — времени на раздумья нет, да и ответ у меня уже готов.
— Конечно, я хочу. Но с ними может быть много возни, Дим. Они еще совсем маленькие и…
— Кристина и Ян. Я помню. Идем.
Анька на носилках лежит белее мела, даже не сразу видит меня, но взгляд в целом ясный. Подлетаю к невестке, а ее уже поднимают на носилках.
— Все на кухне, мама уже едет… Они спят, днем умаялись, но скоро проснутся... Лукашу напиши, что дома с детьми.
Провожаю Аню до лестницы, а потом проверяю детскую — слава богу, дрыхнут. Я не первый раз остаюсь с детьми, знаю, где что лежит и как унять мелких Огневых, когда начнут буянить, но я впервые с ними не одна. Вот тебе и свидание!
Я только сейчас замечаю, что в квартире беспорядок. Дымов с интересом рассматривает комнату, нисколько не стесняясь, а потом снимает с себя пиджак, стягивает галстук и медленно заворачивает по локоть рукава белоснежной рубашки. Вот тут я залипла взглядом — никогда не думала, что это может быть так волнующе. Приходится заставлять себя отвести взгляд от его рук.
— Сразу видно, что здесь маленькие дети, верно? — Подхватываю с пола резиновых утят, которым, вообще-то, место в ванной.
— Безусловно. Сообщи брату, он, наверное, волнуется. Ее отвезли в 30-ю городскую больницу.
Лукаш! Ну конечно. Аня просила.
— Но… откуда ты знаешь про больницу?
— Спросил у врача, — коротко отвечает Дмитрий. — Он позвонит, когда Анну довезут. Не волнуйся, все будет хорошо.
— Кому позвонит?
— Мне, — все так же спокойно говорит Дымов. — И когда ее прооперируют, мы тоже узнаем.
— Но… как? То есть когда ты успел?!
Я помню, как мы полгода назад вызывали скорую Наташке, у нее тоже был аппендицит, и никто нам ничего не обещал.
— Я оставил свой номер врачу, пока ты разговаривала с невесткой, — терпеливо объясняет Дымов.
И наверняка не только номер.
— Спасибо… большое!
Мне как-то неловко становится, я быстро пишу Лукашу, что все под контролем, снова заглядываю к малышам, но они тихо себе посапывают, хотя на часах всего полдевятого.
— Значит, здесь живет твой брат с семьей. — Слышу голос Дымова, сам он уже держит в руках рамку с нашей с Лукашем фотографией. — Сколько тебе здесь?
— Пятнадцать, я только вернулась с соревнований…
— Очень красивая, — негромко произносит Дымов, а потом переводит взгляд на меня. — У тебя наверняка было много поклонников.
— В пятнадцать? — Я еле сдерживаю улыбку. — Я ничего не видела, кроме танцев. А все ребята у нас в школе — они как братья были.
Дымов недоверчиво усмехается, но не спорит.
— А твои родители? Как я понял, твоему отцу ты обязана любовью к машинам. А про маму ты ничего не рассказывала.
Надо же. Все помнит! И, кажется, не слишком переживает за разбросанные вещи по всей комнате. Ему интересно, так внимательно все разглядывает, словно ему в новинку обычный быт обычных людей.
— У мамы новая семья, после развода с папой она вышла замуж и переехала в Воронеж. Мы хорошо общаемся, но у нее своя жизнь сейчас.
— А с братом вы очень близки.
— Да, мой самый близкий и родной человек. И даже его свадьба ничего не изменила. Пойдем на кухню. Я могу сварить кофе, если хочешь.
Свиданием, конечно, не назовешь то, что сейчас происходит, я хоть и на своей территории, но все равно как на иголках. Вот тебе и романтический вечер.
— От кофе не откажусь. — Чувствую на своем затылке его горячее дыхание. — Но позволь я закажу нам еду из ресторана. Поужинаем здесь.
— Конечно, — радостно соглашаюсь под жалостливое урчание желудка. — А у тебя… я просто ничего не знаю особо… у тебя есть братья или сестры?
Конечно, я помню слова «шкафа» про «то ли родную, то ли двоюродную сестру», но Юра мог и ошибиться.
— Младшая сестра, двоюродная, — после небольшой паузы отвечает Дмитрий. Вроде все как и прежде, но я чувствую, что в воздухе возникло легкое напряжение. Личная жизнь — запретная тема, да, Дымов?
Молча наливаю воду в кофеварку и уже не жду продолжения, но оно неожиданно для меня следует.
— Ее зовут Катя, она на пару лет тебя старше. Мы с ней не очень близки, по сути, нормально общаться начали лишь года три назад. А до этого виделись очень редко.
Ого! Вот это новость. Интересно, почему это?
— Эспрессо или капучино? Еще могу приготовить американо. Извини, выбор не очень большой.
— Эспрессо, пожалуйста. Уютная кухня, кстати. Мне нравится.
И никогда я еще не орудовала на ней в вечернем платье в пол!
— Да, мы делали с Лукашем здесь небольшой косметический ремонт еще до того, как он женился. — Оборачиваюсь и вижу, как Дымов что-то сосредоточенно пишет в телефоне.
— Я не отвлекаю?
— Заказываю ужин, — не поднимая головы, отвечает он, а я пользуюсь моментом и снова разглядываю его руки. Настоящие мужские руки — сильные, с широкими запястьями и крепкими длинными пальцами. Кажется, это мой новый фетиш. — Ты меня не отвлекаешь, Петра, я хочу знать о тебе как можно больше.
— А я о тебе. — Невольно срываются слова с губ. — Я много читала о твоем бизнесе, как ты создавал Q-Invest, но нигде ничего не было о твоей семье. Я только знаю, что родился ты в Москве. И все.
Отворачиваюсь, чтобы налить кофе в чашку, и слышу, как он медленно подходит ко мне. Через пару секунд я уже чувствую его горячие ладони на своей талии. От его близости по телу бежит жар, хочется дотронуться до щек, но и так понятно, что они уже горят.
— Т-твой кофе. — Нервно сглатываю, по-прежнему ощущая его дыхание на своей шее. Хочу обернуться, но он не позволяет, вжимает меня в себя и крепко обнимает за плечи.
— Родители погибли, когда мне было восемь, их машину протаранил грузовик, с ними был и мой дядя, отец Кати. Он тоже не выжил. Меня воспитывал близкий друг отца, его деловой партнер. Собственно, он и стал моей семьей. Мать Кати хотела поскорее все забыть, вышла замуж, уехала из Москвы и увезла с собой дочь. Я напоминал о ее первом браке, поэтому мы нечасто виделись. Только когда Катя стала жить самостоятельно, она сама нашла меня. Моя история не слишком радостная, чтобы делать ее достоянием общественности, Петра.
— Мне… мне очень жаль, — едва слышно шепчу. — Я… даже не представляла... и-извини, что…
— Не нужно извиняться. — Чувствую, что он еще крепче обнимает меня и утыкается лбом в мой затылок. — Я никому этого не рассказывал, и пусть это останется между нами.
— К-конечно… я никому не расскажу. — Кладу свои руки на его ладони, чуть сжимаю их и чувствую ответную реакцию. — Мне очень жаль, я не представляю, что ты пережил, как вообще такое можно пережить. Ты… вы по-прежнему близки с этим человеком?
— Он умер несколько лет назад.
— Я… я очень сожалею…
Чувствую, что вот-вот у меня из глаз хлынут слезы. Я не ожидала, даже представить не могла, что в его жизни случилась такая трагедия. Наверное, поэтому он слишком закрытый, сдержанный и никого к себе не подпускает. Почти никого.
— Не надо. — Сильные руки мягко разворачивают меня, я почти утыкаюсь носом в мягкую ткань белой рубашки. — За меня не стоит переживать, Петра, я доволен своей жизнью.
Нежно поднимает мой подбородок вверх, заставляя смотреть прямо в глаза. Беспомощно замираю, теряясь в темном омуте его глаз, губы сами чуть приоткрываются, словно прося поцелуй. И уже через секунду, шумно выдыхая, Дмитрий склоняется надо мной. Требовательно прижимает к себе, заставляя раскрыться, принять и подчиниться его объятиям. Я даже вдохнуть не успеваю, как его губы впиваются в меня жадным и голодным поцелуем. Беззастенчиво хозяйничает в моем рту, не позволяя мне проявить инициативу. И я лишь сильнее обнимаю его.
