— Никогда больше не лезь к Яскевичу, — отрезает он. — Не разговаривай с ним.
Павел проходит к столу и забирает мой телефон. Потом он идет к двери и громко захлопывает ее за своей спиной. Замок щелкает поворотами ключа.
Боже…
Он запер меня?
Он на самом деле так близок Владу, что уверен в своей безнаказанности?
Проходит пару минут и я в красках понимаю, что такое золотая клетка. Я дергаю позолоченную ручку, но тщетно. Мне оставили больше половины квартиры, отдав гостиную и гостевую часть. Я проверяю остальные комнаты, открываю все двери, какие могу, и завожусь сильнее с каждой секундой.
Как будто в тюрьме.
Но не в одиночестве.
Через в час в гостиную входит девушка, которая представляется визажистом. Она проходит к дивану и раскладывает косметику под моим недоумевающим взглядом. Выглядит как издевка. Словно Павел хочет показать, что вот мое занятие. Косметика, наряды, а в серьезные мужские дела лезть не надо.
— Мы подберем несколько вариантов макияжа, — сообщает визажист. — У вас высокие скулы и красивые пухлые губы…
— Мы ничего не будем делать.
Девушка хмурится.
— Но мне уже заплатили, — отзывается она. — Я должна выполнить работу.
— Можете накрасить себя. Хоть десять раз.
Я оставляю ее в гостиной и возвращаюсь в гостевую спальню. Нужно дождаться Влада. Если я не ошиблась в Яскевиче, то он поможет и тогда я скоро увижу Бестужева. И всё наладится.
Глава 30
Ночью не спится.
Я еле дожидаюсь вечера, стены давят, а на мои окрики никто не реагирует. Мне вообще кажется, что Павел выгнал всех прочь. Он явно собрался проучить меня как следует. Я вспоминаю его слова, что он правая рука Влада, и запоздало понимаю, что залезла на его территорию. И он не потерпит, что какая-то девица будет выкидывать фокусы у него за спиной.
Я недооценила его положение и характер-хамелеон. Но моя поездка на машине Яскевича показала, что Павел не боится принимать резкие решения. Мое появление в судьбе Влада вообще имеет интересный эффект. Мне иногда кажется, что я как “проявитель”. Люди из окружения Бестужева показывают себя с подлинной стороны. Сначала Элина и ее угрозы, потом неожиданная забота Яскевича и, наконец, грубость Павла.
Именно Павел заботит меня больше остальных.
К нему больше всего вопросов.
Я останавливаюсь у стены рядом с камином и разглядываю снимки. Личных мало, главную часть занимают репродукции и грамоты от крупных инвесторов и городских властей. Павел успешен в бизнесе, что неудивительно, если вспомнить о протекции Яскевича.
Мой взгляд падает на знакомую фотографию. В третьем ряду висит фотография Влада и его мамы, которую я находила в интернете. Влад стоит у лестницы, а уставшая женщина с потерянным взглядом сидит на ступеньках. Снимок выглядит четче, словно был сделан с оригинала. Я даже узнаю лестницу, которую видела в загородном доме Бестужева.
— Она была очень красивой женщиной, — произношу себе под нос, снимая фоторамку со стены. — Да, Влад пошел в нее. Особенно глаза и изгиб губ.
Изгиб губ.
Неподалеку висит фотография Павла, где ему лет двадцать-двадцать пять. Он усмехается в камеру и кривит губы.
Боже…
Я улавливаю четкое сходство. Боюсь поверить собственной догадке, которая вдруг опаляет меня изнутри. Я снова и снова перевожу взгляд с одного снимка на другой, отчего моя паранойя только усиливается. Мама Влада и Павел кажутся мне похожими. Не так явно, как это прослеживается во внешности Влада, который копия матери, но чем дальше, тем больше я верю своим глазам.
Она мама Павла?
Но как?
Я рывком переворачиваю фоторамку и отгибаю крепления. Царапаю пальцы до крови. От нетерпения они плохо слушаются меня, а я никогда не дружила с мелкими предметами. Мой личный ад — это бисероплетение, в которое меня пыталась вовлечь подружка в детстве.
На обратной стороне снимка есть мелкие строчки от руки. Я подхожу ближе к торшеру, чтобы разглядеть их, и чувствую, как быстро начинает биться сердце. Словно открывается потайная дверь. Разгадка чужой судьбы.
“Паша, вот твоя настоящая семья.
Я надеялась, что Адам никогда не узнает, что ты не его ребенок, и я смогу воспитывать тебя. Но не сложилось, моя ложь продержалась всего год. Он узнал о моей измене и забрал тебя. Отдал другой женщине, которую ты называешь матерью.
Можешь ненавидеть меня за то, что я погубила твоего отца. Можешь ненавидеть брата за то, что он живет той жизнью, которой мог жить ты. Можешь желать смерти Адаму за то, он что пристрелил твоего отца.
Делай и чувствуй, что хочешь. Ты имеешь право.”
Рамка едва не выпадает из моих ладоней. Мне не верится в то, что я только что прочитала. Я быстро возвращаю снимок в рамку и вешаю его обратно на стену. Отшатываюсь от нее, словно от открывшейся правды можно убежать.
Что теперь делать?
Влад же не знает?
Я убеждаюсь в правдивости слов Яскевича. Он намекнул, что Влад понятия не имеет, какой женщиной его мать была на самом деле. Адам вообще рассказал много правды, как оказывается. Меня уже пугает эта женщина, я не понимаю, как можно было написать столь странное послание своему сыну. Она же считай натравила Павла на своих родных, ни слова о любви или извинения, только ненависть и месть.
Неужели Паша выбрал именно этот путь?
Он смертельно опасен?
Я перевожу взгляд на запертую дверь. Мне было нервно и раньше, но теперь в квартире Паши становится по-настоящему страшно. Никакой он не друг, лучший и единственный, как считает Влад, он изворотливый человек, который ведет свою игру. И это как минимум. Он может оказаться вовсе убийцей.
Я возвращаюсь в спальню, чтобы быть подальше. Подпираю дверь креслом и опускаю на пол рядышком. Этой ночью сон мне не грозит. Я ставлю электронные часы на модной подставке на кресло и медитирую на то, как меняются цифры. Утром в любом случае кто-то должен прийти, та же Анастасия. Впрочем, сейчас я согласна на ту девушку-визажиста, которую проигнорировала днем. Кто угодно, но только не Павел…
Я все-таки засыпаю. Не замечаю, как это происходит, и распахиваю глаза из-за резкого шума. Вокруг светло — солнце успело встать и заполнить комнату. А на часах горит почти семь часов утра. Черт! Я не выдержала дежурства и просто-напросто отключилась.
— Что за черт?! — гремит злой голос в другой комнате.
Я слышу, как кто-то дергает дверь гостиной со всей силы. Не проходит и секунды, как находятся ключи, и щелкает замок. Я же поднимаюсь на ноги и боюсь поверить, что слышала именно его голос.
Он же?
Я же не сплю?
— Лена! — громче и ближе.
— Влад, да! — я отзываюсь.
Это он! Точно!
Боже, он здесь!
— Ты закрылась? — удивление в его голосе выходит на новый уровень, когда он толкает дверь спальни.
В его руках столько силы, что ему удается чуть подвинуть кресло. То противно скрипит, собирая ковер по паркету, но все же выдерживает давление.
— Подожди, — говорю Владу. — Я сейчас его отодвину.
Кресло кажется мне легчайшим, вот что значит адреналин, который затапливает кровоток. Я отодвигаю его в сторону и вижу, как Влад раскрывает дверь до упора. Он зависает на пороге, встречаясь со мной глазами и как будто чувствует всё то же самое, что я. У меня перехватывает горло, а сердце бьется как загнанное. Оказывается, радость может быть болезненной. Она обрушивается на меня со всей силы и оказывается такой сильной и яркой, что мое тело едва справляется. Пульс зашкаливает, а на глаза просятся слезы.
— Тебя отпустили, — выдыхаю. — Слава богу, тебя отпустили.
— Я же говорил, что надо всего лишь дождаться утра.
Влад шагает ко мне. Его ладони вдруг оказываются преступно близко. Эта доза точно станет летальной… Но я сама рвусь к нему, буквально падаю в его сильные руки и крепко обнимаю. Только Влад хочет больше, он нажимает пальцами на подбородок и подставляет мое лицо для поцелуя. Терпкого и голодного, который ощущается как признание в любви.
