виду, но была слишком сердита, чтобы размышлять о чем-то еще.
– Ты женишься на его сестре, поэтому теперь все иначе, – выпалила я, понимая, что не собираюсь вставать на его сторону.
Николас расхохотался, но я сообразила: ему не нравится, когда я не с ним заодно. Уж не думал ли он, что я его поддержу?
Внезапная мысль всплыла в голове, быстро став резкой потребностью узнать ответ на тут же сорвавшийся с губ вопрос:
– Ты будешь верен Адриане? – Сердце сбилось на неловкий ритм. Это самый провокационный вопрос, который я когда-либо в жизни задавала, и на языке буквально остался привкус сожаления о сказанном.
Николас недовольно нахмурился и поймал мой взгляд, голос его был бархатистым и низким:
– А она ожидает от мужа верности?
Нет, разумеется!
Ни одна женщина в нашем мире не надеялась на такое – особенно когда мужчины регулярно посещали стрип-клубы по работе. Деньги и власть развращали их, а девчонки вроде Дженни прыгали богатым и привлекательным парням на шею. Именно поэтому я и не хотела такого красивого мужа, как Руссо. Ему бы даже не пришлось стараться, чтобы изменить мне: измена сама сядет к нему на колени.
Я ошеломленно потрясла головой.
– Ты виляешь. Ответь на вопрос. – Может, если он озвучит все вслух, докажет свою вероломность и нечестность, то я сумею избавиться от собственной одержимости. Меня его ответ заинтриговал сильнее, чем заинтересовал бы сестру.
Николас оттолкнулся от двери.
– Нет. Сначала я тебя выслушаю.
Мой тон был спокойным и самоубийственным:
– Я не верну телефон, пока ты будешь изворачиваться.
Он прожег меня высокомерным взглядом, слегка тряхнул головой и ринулся на меня.
С бьющимся где-то в горле сердцем я начала отступать, но впечаталась обнаженной спиной в кирпичную стену, и из-за шершавой поверхности моя кожа покрылась мурашками. Я оказалась заперта, загнана в угол и выбита из колеи настолько, что было нереально внятно мыслить. Вообще как-либо мыслить.
Я уронила телефон в вырез платья.
Николас замер в двух шагах от меня. Уставился туда, где исчез его мобильный. Провел языком по зубам в шаловливом изумлении.
– И ты думаешь, что оттуда я его не заберу?
Я не представляла, почему вообще это сделала. Впервые в жизни я жалела, что Милашка Абелли не может прийти на помощь. Она отличалась невозмутимостью и собранностью и никогда не попадала в неловкие ситуации. Я сглотнула, напомнив себе дышать.
– Это неприлично.
Мы оба посмотрели вниз, когда телефон скользнул с моей груди на живот и застрял в плотно прилегающей ткани повыше бедер. Теперь он повис прямо под пупком.
Николас снова посмотрел мне в глаза.
– Я уже понял: целуются в наше время чисто платонически. Залезть тебе под юбку будет не особо-то и хуже.
Внутри у меня все задрожало.
– Ты не полезешь мне под платье.
– Три секунды, Елена. – Отрывисто, раздраженно. Ясно одно – именно столько времени у меня есть, чтобы вернуть телефон.
Я не знала, что творю, и откуда у меня появилось желание рисковать жизнью, но тоже посмотрела ему прямо в глаза (ровно три секунды), а затем сказала, размеренно и тихо:
– Ты не ответил на вопрос.
На миг он опустил голову, а затем обжег меня яростным взглядом, и я поняла, что дело плохо. В крови растеклось предвкушение, которое потушило опасение, стоило Николасу шагнуть ко мне и приблизиться вплотную.
Его широкие плечи отгораживали меня от переулка. Присутствие Николаса не давало дышать. Он не был нежным. Не отводя янтарных глаз от моих, он схватил ткань платья у бедра и дернул вверх, потянув меня следом.
Собрав материю в кулак, он задирал ее вверх по моим ногам. Каждый сантиметр кожи жгло, низ живота заныл. Я закусила губу, чтобы сдержать всхлип, когда он коснулся моего обнаженного бедра. Ладонь была грубой и обжигающе горячей. Боже, никогда еще от мужчины не исходил такой пьянящий запах! Мне хотелось зарыться лицом в его волосы и вдохнуть еще – впитать все без остатка.
Я отдавала себе отчет, что минуту назад критиковала Николаса за неверность Адриане, одновременно отчаянно желая, чтобы он изменил ей. Со мной. Правда, мысль быстро испарилась, вытесненная теплом его тела.
То ли он двигался уже неторопливо, то ли момент был настолько значимым, что я переживала его в замедленной съемке, но все затихло, и переулок оглашало только мое рваное дыхание. Легкий ветерок просочился в несуществующее пространство между нами, напоминая, насколько я вся пылала. Никогда в жизни мне не было жарче.
Он прижался ко мне, пиджак коснулся моих рук, его часы вдавились в гладкую кожу бедра с внутренней стороны. Одной рукой он оперся на стену, не давая мне сбежать и не имея ни малейшего понятия, что сбегать я совершенно не хотела.
Как только он коснулся моей голой кожи, его взгляд стал жестче, и он глянул вниз, словно бы засомневался. Ноющее чувство между ног запульсировало. Против своей воли я чуть их раздвинула, вообразив, как он запускает между ними руку. Касается меня сквозь стринги. Оттягивает их в сторону и проникает в меня пальцем. Я уперлась ладонями в твердую холодную стену. В ушах гудел белый шум.
Николас стиснул зубы, и его пальцы сомкнулись на внутренней стороне моего бедра. Невидимые искры от жара его руки пробежали прямиком до клитора, стягивая туда всю кровь. Ему стоило лишь провести рукой по ткани, чтобы понять, что он со мной делал, какой я стала мокрой из-за него. Как сильно его хотела.
Но он ничего не сделал.
Николас просто забрал телефон.
Его большой палец скользнул по ткани моих стрингов и немного оттянул, прежде чем он убрал руки.
Подол платья опустился, возле моего уха раздался грубый голос:
– Ты уже знаешь ответ.
Николас отпрянул и кивнул в сторону двери, дескать, возвращайся в ресторан.
Слишком выведенная из равновесия, чтобы возражать, я подчинилась, а ноющее ощущение никак не покидало тело.
