чем дом Ахмадова, однако тоже выглядит довольно дорогим и хорошо охраняемым.
Аслан глушит двигатель, выходит, и открывает дверь машины с моей стороны.
– Выходите.
– Нет. Пожалуйста. Где мы?
– Малика, я выполняю приказ. Вы выйдете, хотите того или нет. Выходите.
Сжимаю зубы, и вылезаю из машины. Тело тут же пробирает озноб. Мое платье слишком легкое, а на улице дует сильный ветер.
Обхватываю себя руками, чтобы хоть немного согреться, и унять внутреннюю дрожь.
Через секунду на крыльце дома появляется какой-то мужчина. Когда он подходит ближе, я вся невольно сжимаюсь. От него пахнет спиртным и какими-то ядовитыми духами. Его сальная борода и выпирающий живот вызывают тошноту. Этот тип меня сразу же отталкивает.
– Эта?
Он кивает на меня и, кажется, просто пожирает взглядом.
– Да.
Аслан поджимает губы, словно происходящее ему не нравиться, но даже не думает меня защитить.
– Сколько человек?
– Сколько выдержит. До победы. Снимать тоже можно.
От услышанного у меня темнеет в глазах. Тут же подбегаю к Аслану, и хватаю его за рукав пиджака.
– Аслан, о чем вы говорите? Что происходит? Кто этот человек, что здесь твориться?!
Водитель поправляет свой пиджак, и отрывает от себя мою руку.
– Идите с Саидом. Он вас проводит.
Я смотрю на водителя, и поверить не могу в это. Коленки подрагивают, а в груди что-то сильно жжет.
Понимание приходит быстро. Ахмадов меня даже не продал. Он меня выкинул. Просто отдал на растерзание, как ненужную ему вещь.
– Идем, красавица. Пора.
Я аж на месте подпрыгиваю, когда этот жуткий мужик Саид подходит ко мне, и толкает вперед, открывая передо мной двери, откуда доносится сильный запах спиртного.
Это могло бы показаться просто страшным сном, моим дурацким воображением, если бы не было реальностью. Черной, страшной и всепоглощающей.
Тот, кого назвали Саид, буквально заталкивает меня в этот большой дом, и вскоре я оказываюсь в просторном зале, полном…полуголых мужчин.
Старых и молодых, угрюмых, пьяных, мерзких.
Некоторые сидят, развалившись на диване и курят кальян, в то время как другие о чем-то говорят или пьют вино.
Одного взгляда на эту картину мне хватает, чтобы понять, что меня привезли совсем не в добрые руки. Это вообще не руки, это притон!
В сердце что-то ломается, когда я смотрю на пухлые животы этих полуголых мужиков, которые сразу же обращают сальный взгляд на меня, словно я какая-то сладкая конфета.
– Ух-ты! Какой ягненок сладкий. Саид, а ты не с пустыми руками!
Один из мужиков с искривленными губами и толстым брюхом поднимается, и подходит ко мне вплотную, из-за чего я просто теряюсь и начинаю пятиться назад, но уйти мне не дают. Саид стоит прямо позади меня.
Еще никогда я не чувствовала себя настолько беззащитной. Что мне делать, как вести себя? Господи.
Я боюсь до чертиков здесь каждое существо, так как иначе этих мужчин просто обозначить не могу. В душе все холодеет. Они ведь смотрят на меня…как на мясо.
– Девку отдали поиграть. Наслаждайтесь. Лучше по очереди. Она слишком худая. Сломаете еще.
– Нет-нет! Пожалуйста! Я не девка, я жена! Я замужем за очень влиятельным человеком. Он не мог, не мог так поступить со мной!
Голос срывается от крика, но мне все равно. Я умоляю Саида не делать этого, но похоже, ему просто плевать на то, что я там ему говорю.
На глаза наворачиваются слезы, но я быстро их вытираю рукой. Если покажу этим шакалам слабость, точно не выживу.
– У меня другая информация, красавица. Даю тебе возможность выбрать спутников на ночь. Я сегодня добрый.
Саид отходит, и открывает мне обзор на этих “спутников”, которые словно дикие гиены, жадно смотрят на меня и облизываются.
Кто-то почесывает яйца, кто-то довольно закуривает, обнимая ночную бабочку, сидящую у него на руках, а я…каменею. Обручальное кольцо жжет палец. Я сама словно на костре сейчас.
– Так что, красотка, выбрала уже? Шанталь, приготовь пока камеру. Будет отличный материал.
– Нет! Я не буду! Не смейте меня касаться, иначе умрете!
Быстро бегу к двери, но она оказывается заперта. С ужасом дергаю ручку снова и снова, но она не подается.
– Выпустите! Выпустите меня отсюда, немедленно! Помогите, помогите мне!
Я отчаянно луплю руками по этой закрытой звери, слыша едкие смешки за спиной, пока Саид не хватает меня за руку, и не тащит вглубь коридора, в котором горит лишь свет от яркой красной лампы.
От шока я едва ли ноги волоку. Наверное, я умру. Очень скоро, так как вынести такой позор просто не смогу. Сама себе артерию перережу.
– Помогите! Умоляю, не надо. Не надо…Мой отец заплатит вам. Он богат. Он все, что хотите, отдаст!
Безбожно вру этому Саиду, зная, что отец ни гроша за меня не заплатит, но ему плевать. Он так и продолжает меня тащить по коридору.
– Да ладно тебе. Первый раз всегда страшно, а потом как по маслу идет. Не хочешь выбирать, я сам выберу.
Саид заводит меня в одну из комнат длинного узкого коридора. Из кармана он достает грубую веревку и ленту. Красного цвета.
– Давай сюда свои руки, кукла. Жди, скоро будет весело.
Не обращая внимания на мои попытки вырваться, этот большой мужчина быстро перехватывает мои ладони, и привязывает меня к ножке стола.
Больно, слишком туго, отчего я чувствую, как моя кожа на запястьях буквально лопается, а пальцы начинают неметь, но и это еще не все. Красной лентой он завязывает мне глаза и выходит, оставляя сидеть на полу.
Связанную, дрожащую и ожидающую самого страшного.
Двери захлопываются, и я всхлипываю. Кажется, это и есть ад.
Как ни стараюсь, развязать руки не получается, также как и стянуть с лица ленту. Все что я успела заметить здесь – большой стол, кровать двуспальную и окно, зашторенное какими-то несуразными вычурными шторами.
Этот урод просто бросил меня на пол. Как вещь. Выкинутую, ненужную, брошенную.
Слезы подступают к глазам, и я чувствую, что повязка на лице становится мокрой.
От ужаса я не могу даже кричать, но понимаю, что счет идет на секунды.
Эти звери уже идут за мной. Я не знаю, кто там будет и сколько их придет, но одно только представление о том, что кто-то из них меня коснется, загоняет нож в сердце. Глубоко, остро, делая просто до предела больно.
Из-за дверей доноситься мужской грубый гогот, но в какой-то момент все стихает, и я слышу лишь свое шумное дыхание.
Пальцы подрагивают. Кажется, я их
