покрытые старческими веснушками бледные аристократичные кисти, сказал ему Гольдштейн при последней встрече.
Они договорились, что Прегер будет называть разным людям из своего ближайшего окружения разные города и суммы сделки. А для Гольдштейна это будет пароль, по которому нетрудно будет отследить откуда уходила информация.
— О, ты удивишься, когда узнаешь результат. Обещаю, — похлопал его по плечу Гольдштейн, прощаясь.
И Прегер уже не переставал удивляться, когда сначала начал подозревать Селиванова и начальника безопасности, потом — жену. Теперь он честно мог признаться, что его паранойя цветёт буйным цветом, как жасмин в эти тёплые июньские дни, когда о сделке его спросила Божена. Платон вида не подал, но уши, как тот сторожевой пёс, навострил.
И подтверждение того, что основания для сомнений были, принёс безопасник.
— Это внук Гольдштейна, которого вредный дед исключил из завещания, — ткнул он в фотографию, где Божена кокетничает с белобрысым парнем в кафешке. — Они познакомились во время вашей поездки в Лос-Анжелес. И до сих пор переписываются.
— Ясно, — хмыкнул Прегер и начальника безопасности отпустил.
Походил из угла в угол, переваривая полученную информацию. О том, что невзрачный мятежный отпрыск Гольдштейна случайно оказался в той кофейне не могло быть и речи, но окончательные выводы всё же ещё делать было рано.
Прегер задумчиво поскрёб щёку и пригласил детектива.
— Ну, а ты мне что скажешь? — посмотрел он исподлобья на Тополева. — И лучше начни с хороших новостей, Стас. Плохими я уже сыт по горло.
— Я, мой друг, сообщаю факты, хорошие они или плохие — это ты решаешь сам, — усмехнулся детектив.
— Ну давай тогда свои факты, — устало упал Прегер в кресло.
— Сначала, если позволишь, у меня к тебе пара вопросов.
— Валяй, — заскрипел кожаной спинкой Платон, расправляя плечи.
— Как получилось, что ты вытащил Селиванова из тюрьмы?
— В Мексике-то? — хмыкнул Прегер. — Элементарно. Заплатил залог. — Он вздохнул, вспоминая. — Ещё в ту пору, когда мы только начинали с Зарецким, был у нас компаньон, совладелец холдинга «Лион Интернешнл Групп» Лёва Измайлов, благодаря которому мы и попали в игорный бизнес. Когда вышел чёртов закон, мы «Платан» прикрыли, а Лёва сначала ушёл в тень, а потом уехал в Штаты, создал инвестиционную группу и стал большим человеком.
— Которому свойственны маленькие слабости? — уточнил Тополев.
— Как уж он попал под облаву в этом притоне, какой дури обдолбался и какого чёрта вообще делал в Веракрусе, я не спрашивал. Он позвонил и попросил помочь ему и товарищу, которого нашёл подыхающим в тюряге. Мы же, русские, как известно, своих не бросаем. Вот я и выкупил обоих. Его и Селиванова.
— И не разу не спрашивал у Григория что он там делал?
— А смысл спрашивать? — хмыкнул Прегер. — Я проверил. У него была та же пустяковая статья, что у Измайлова. Только заплатить «выкуп» было некому. Он же у нас волк-одиночка, сам по себе. Измайлов, как вышел, предлагал отдать за него долг, лечение оплатить: Селиванова избили, заточкой лёгкое проткнули, раны загноились, начался сепсис. Мне его на руки уже почти в бессознательном состоянии выдали. Но Григорий предпочёл отработать. Вот и работал. Верой и правдой. У меня к нему претензий до этой возни с «Таймснэком» не было.
— А, может быть, зря, — положил Тополев перед Прегером копию вырезки из газеты.
Прегер поморщился: смотреть на тело растерзанной девочки, хоть фото для печати старательно отретушировали, было больно.
— Стас, зачем ты туда полез? Убийство его сестры — дело давно минувших дней.
— И хорошо, что минувших, — положил он перед Платоном ещё одну вырезку.
— Я не знаю испанский, — скривился Платон.
— Там ниже перевод, — невозмутимо парировал Стас.
— Смерть в мексиканской в тюрьме… бла-бла-бла, — читал Прегер вслух, — гражданин России, — он прищурился, сверяя перевод с испанскими буквами. — Алехандров… Был найден повешенным в камере… В смысле Александров? — поднял Прегер глаза на Тополева.
— Он самый, — кивнул детектив. — Его самоубийство в «Ла-Тома», той самой тюрьме, откуда ты выкупил этих двоих, случилось в то время, когда там сидел Селиванов. — И снова как фокусник из рукава он достал снимок. Ткнул. — А это тот самый Александров четырнадцать лет назад. Узнаёшь кого-нибудь?
На чёрно-белом снимке стояла компания мужчин. В верхнем ряду четверо по-дружески обнимали друг друга за плечи, в нижнем — двое сидели на кортах.
— Погоди, — склонился Прегер. — Это же Толька?
— В обнимку с Александровым-то? Угу, — качнул головой детектив.
— И что это значит? — посмотрел на него Прегер.
— Этот Александров сбежал в Мексику, когда его обвинили в торговле людьми. Но и там его нашли и посадили, ждал экстрадиции. Именно он со товарищи организовывали поставки «живого товара» — малолетних девчонок для любителей такого рода развлечений. Он, вот этот, вот этот… — кидал на стол, как карты, фотографии Тополев, называя фамилии. — Всё это подозреваемые в убийстве сестры Селиванова. Ни одного из них больше нет в живых.
— Что ты хочешь сказать? — нахмурился Прегер.
— Я могу лишь предположить, доказательств у меня нет. Но этот Александров был последний. Из тех, кто так или иначе был связан с убийством сестры Селиванова. Или не последний… — сделала он многозначительную паузу, сверля глазами Прегера. — Его сестру привезли в твоё казино, Платон. Изнасиловали и убили. В ней нашли сперму трёх разных мужчин. И я прекрасно помню и это дело, и то, как его прикрыли.
— Думаешь, Селиванов и меня считает виноватым? Потому он здесь?
— Я не знаю о чём он думает. Но уверен, это его рук дело, — кивнул детектив на снимки.
— Если у него ко мне претензии, какого ж хера он тогда ждал столько лет? Так что, нет, про Селиванова это ты зря. А вот Зарецкий…
Фото убитой девочки лежало в стороне.
— Ты уверен, что Толька был в этом замешан? — Прегер стиснул кулаки до хруста, мазнув по фото взглядом.
— Как никогда, — вздохнул Тополев.
— Сука! — Прегер поднялся так стремительно, что кресло проехало весь кабинет, врезалось в стену и откатилось. — Сука! Оживил бы падлу, этого Зарецкого, и собственными руками снова убил!
Рыча от ярости, он сбросил всё со стола. Пнул отлетевший к окну лист и упёрся руками в подоконник.
— Платон Андреевич, у вас всё в порядке? — прозвучал от двери взволнованный голос обычно невозмутимой Антонины Львовны.
— Да! — дёрнул он головой, давай понять, чтобы секретарь вышла.
— Простите, к вам посетитель. В приёмной, — виновато мялась она.
— Кто? — не глядя на неё, спросил Прегер.
— Это…
— Не беспокойтесь, — перебил её мужской голос. — Я представлюсь сам. Добрый день, господа. Илья Лейкин.
Илья мечтал увидеть вытянувшееся, изумлённое, потрясённое
