Я с этими мыслями заснул, а утром проснулся от стука в дверь.
– Сашок! – голос Максим бодр и весел. Вот бы кто её повесил!
– Да.
– Туганда! – в рифму отвечает она. Это половина от ещё одной её дурацкой присказки – «манда туганда», так полностью звучит и означает, вероятно, женский половой орган с недостаточной в её понимании шириной. – Собирайся быстрее, мне Джейни позвонила. Говорит, есть новости.
Глава 36
Ого! Вот это уже гораздо интереснее, чем выслушивать глупые прибаутки мажорки. Я собираюсь буквально за пять минут, встречаемся внизу и едем на такси к дому девушек. Джейни встречает нас у двери. Она бледная, взволнованно, говорит сбивчиво. Усаживаемся в гостиной, как прошлый раз, и внимательно слушаем, что она скажет.
– Сегодня ночью, часа в три или четыре, я не запомнила, мне позвонил человек. Мужчина. Сказал, что его зовут Алекс Олфорд из Dutton LTD, – мы с мажоркой удивленно переглянулись. – Он сообщил, что Наоми… Наоми… – наша собеседница вдруг всхлипнула и заплакала, закрыв глаза ладонями. Пришлось мне дойти до кухни и принести ей воды. После этого Джейни немного успокоилась и продолжила.
– Так он сказал, что Наоми у них, она заложница.
– У кого это «у них»? – спросил я. Мажорка выразительно глянула на меня. Мол, не захлопнул бы ты варежку, друг любезный? Лезешь тут со своими вопросами, слушать мешаешь. Я поджал губы.
– У них… я не знаю, – говорит Джейни. Рот у неё дрожит, и девушка с трудом сдерживается, чтобы не заплакать. – Он не сказал об этом. Но потребовал, чтобы я принесла им сегодня в полночь три миллиона евро. Но откуда… откуда… у меня нет таких денег! – вскрикнула девушка и снова залилась слезами.
Настал черед мажорки её утешать. Она поступила проще. Сходила на кухню, полазила там по шкафам – простая, как пять копеек! – и притащила рюмку с каким-то алкоголем. Протянула Джейни и сказала требовательно:
– Пей.
Британка убрала мокрые от слез руки от лица, посмотрела, взяла рюмку, понюхала, а потом, зажмурившись, проглотила. Сморщилась. Поставила посудину на журнальный столик.
– Теперь полегче станет, – говорит мажорка, довольно улыбаясь. Видимо, с ощущением превосходства надо мной. Я-то Джейни водичкой отпаивал, а эта сразу напоить решила. Ишь, умная какая! Тоже так могу.
Но метод мажорки неожиданно подействовал. Бледные щеки Джейни покрылись легким румянцем, она вытерла лицо влажной салфеткой, произнесла с невыразимой грустью:
– Этот Алекс сказал, чтобы я принесла три миллиона купюрами по сто евро в рюкзаке. Если я его не обману, то послезавтра утром Наоми будет дома. А если приведу полицию или еще кого-то… они её убьют. Господи, как мне страшно…
– Не бойся, – уверенно говорит мажорка. – Никто её не тронет.
Когда, интересно, она с Джейни успел перейти на «ты»? Хотя нет, тут непонятно. В английском же нет «ты» или «вы». Их «you» – нечто среднее. Но откуда у неё столько уверенности, что всё будет хорошо?
– Как ты ей поможешь, интересно? – спрашиваю по-русски шепотом, чтобы Джейни ничего не поняла.
– Увидишь, – загадочно отвечает Максим. – Ладно, нам пора. Где назначена передача денег?
– В Гайд-парке, возле Bluebird Boats. Я посмотрела по карте, это компания по прокату пластиковых лодок, чтобы по озеру Серпентайн кататься, – поясняет Джейни. – Я должна арендовать лодку, выплыть на середину озера и там остановиться. Ко мне подплывут, заберут деньги.
– Час от часу не легче, – проговариваю едва слышно.
– Не дрейфь, Сашок, прорвемся! – улыбается мажорка, всем своим видом давая понять, насколько она уверена в себе. – Ситуация под контролем!
– Ага, после этой фразы обычно самая попа и начинается, – отвечаю я.
– Вот увидишь, всё будет хорошо, и Наоми вернется домой живая и невредимая, – обращается Максим к Джейни и делает мне знак рукой: пошли, мол.
Мы выходим из квартиры.
– Куда теперь? И где ты собралась взять столько денег? Что, папеньку моего попросишь на карточку тебе скинуть? – язвительно говорю я.
– Зачем папика тревожить? – спрашивает мажорка, и меня передергивает от этого слова. – Наоми не его дочь, не внучка даже. Хотя от тебя, – она насмешливо осматривает меня, как фигуру в музее мадам Тюссо, – вряд ли дождется. У неё папа есть, прадедушка. Вот пусть семейство Мацунага и раскошеливается.
– А если откажутся? Фильм «Все деньги мира» смотрела? Как там миллиардер отказался выкуп за внука платить, и мальчишку покалечили? – спрашиваю я. – Может, нас сюда и отправили, чтобы ничем не запятнать честь своей фамилии и корпорации? Сама знаешь: у японцев на этот счет сдвиг по фазе конкретный.
– Вот и посмотрим. Поехали к Такэде, – говорит Максим и вызывает такси.
Спустя полчаса мы уже в лондонском представительстве Mitsui Industries, и Такэда откладывает все свои дела, чтобы внимательно нас выслушать. Но узнав о том, что нам срочно требуются три миллиона евро, говорит:
– Простите, уважаемые гости, но выделить столько денег из бюджета представительства я не имею права. На это требуется разрешение президента корпорации, Сёдзи Мацунаги.
– Так звоните ему, в чем проблема? – говорит мажорка.
– Я не имею права, – отвечает Такэда. – У нас так не принято. Он – президент, а я подчиняюсь руководителю Европейского департамента. Он – вице-президенту, и лишь тот – господину Сёдзи.
– Ты не русский, случаем? – язвительно интересуется Максим.
– Русский? Почему? – удивляется японец.
– Потому что развели тут махровую бюрократию! Туда не ходи, сюда не блуди. Речь идет о жизни и смерти человека! Ты знаешь, что с тобой Исида сделает, когда узнает, как ты тут хвостом вилял и отнекивался?!
Японец краснеет, сдерживая злость. Потом бледнеет, понимая, в какой жир наступил обеими ногами. Вскакивает с кресла, кланяется нам и чеканит слова:
– Я всё понял. Деньги будут. Через час. Хай!
– Ты бы фюрера ещё вспомнил, «хай», – передразниваю японца по-русски.
Кажется, дело вышло из тупика.
Я не ожидал, что Такэда окажется все-таки в душе чуточку самураем. Иначе бы он, наплевав на корпоративные законы, которые в Японии почитаются даже больше, чем государственные, не выдал нам три миллиона евро. Уж не знаю, насколько он там опустошил или обескровил бюджет представительства (а может, даже собственный?), но спустя час томительного ожидания один из сотрудников приволок рюкзак, доверху набитый деньгами.
Такой капитал, заключенный в груде купюр, я видел впервые и даже присвистнул от удивления, за что был мгновенно вознагражден улыбкой Максим до ушей, хоть завязочки пришей:
– Что, Сашок, не видел никогда столько бабла? – подмигнула она мне игриво.
– Можно подумать, ты видела, – буркнул я в ответ.
– А как же! Мы с папиком и не такое видали, – усмехнулась она, заставив меня ощутить сразу два острых укола: ревности и презрения. Вот почему она моего отца, влиятельного и авторитетного человека, упорно продолжает называть папиком? Хотя вывод сам напрашивается: потому что мажорка – содержанка. Живет за его счет, как последняя шлюшка, вот и радуется жизни. Придумав так, успокоился. Пусть я маменькин сынок, от юбки никак не могу оторваться, но и Максим, получается, тоже. Только от кошелька моего батюшки.
Мы взяли деньги и отправились к Джейни. Та, увидев наполненный деньгами рюкзак, обрадовалась, как девчонка, которой подарили не просто Барби, а целый кукольный дом с Кеном в придачу и множеством других игрушечных вещичек. Для полноты картины ей оставалось только прыгать на месте и в ладошки хлопать.
– Теперь мы ее обязательно спасем! – воскликнула британка, чем привела меня в умиление, а Максим посмотрела на неё с каким-то подозрением. Ну, радуется человек скорому освобождению из заложников своей любимой, что не так? Эта мажорка вечно себе на уме. Хоть бы раз поделилась со мной своими мыслями, впечатлениями, предположениями наконец. Так ведь нет, ведет себя так, словно я – бесплатное приложение к журналу «Playboy», а она вся из себя такая важная, миссию выполняет. Ничего, скоро-скоро выполнишь ты ее, вернемся в Москву, а там видно будет.
