он выплевывает:
— Никакой.
После чего разворачивается и стремительным шагом направляется к ребятам.
И что это было, спрашивается?
Фыркнув, сажусь обратно на скамейку.
Борис Юрьевич возвращается мрачнее тучи. Подзывает к себе девчонок и припечатывает:
— Вы же в курсе, что без Самойловой вас не допустят к соревнованиям?
Девчонки вяло кивают, понимая всю безвыходность ситуации. Пока я ждала Быкова, то краем уха слышала тихие разговоры девчонок. Ситуация такова, что в команде должно быть двенадцать игроков, а поскольку Самойлова сломала руку, она не допускается к играм.
— Борис Юрьевич, а что если мы найдем замену? — неуверенно предлагает капитан.
— В конце года? — недоверчиво уточняет.
Быков вздыхает, трет переносицу и тут его взгляд падает на меня. Он задумчиво наклоняет голову, рассматривая меня, а потом заявляет:
— Уткина, будешь играть с девочками.
Прошу прощения…?
Я?
— Н-но я не умею!
— Ты будешь все равно сидеть на скамейке запасных, — небрежно отмахивается.
— Я правда не умею играть, — пытаюсь соскочить. — И у меня нет времени. У меня школьный совет.
— Ничего, я поговорю с директором, — безапелляционно отрезает.
— Может, все-таки кто-то другой? – неуверенно предлагаю.
— Тебе нужна пятерка? — ставит вопрос ребром.
Похоже, это шантаж. И то, как алчно смотрят на меня девочки говорит о том, что я попалась на крючок.
Я киваю с самым несчастным видом.
— У девчонок осталось две игры. Сыграешь — получишь пятерку, это я тебе обещаю. По рукам? — физрук протягивает руку, и мне ничего не остается сделать как ее пожать. — Петрова, дай Уткиной форму и покажите основы.
* * *
— Уткина, у тебя глаза на затылке, что ли? — когда я в очередной раз спотыкаюсь об собственные ноги и падаю, гаркает Быков.
Я заключила сделку с дьяволом.
Тренировка подходит к концу. На моей ноге плюс два синяка, ладошки горят от мяча, а футболка прилипла к телу от пота. Ах, и еще моя самооценка полностью уничтожена. Я столько замечаний не получила за всю свою жизнь сколько за последний час. Вероятно, девочки уже не рады, что приняли меня в команду.
Скажем так, если меня поднимут на матче со скамейки запасных, можно не тратить время, а сразу засчитывать поражение.
Честно говоря, мне немного совестно, ведь девчонки рассчитывают на меня. Они с таким энтузиазмом принялись все мне рассказывать, как будто к ним с небес спустилась богиня баскетбола. И что в итоге? Я их разочаровала, пусть они и не высказывались вслух, но на их лицах ясно читалось: «Мы в полной заднице!».
— Заканчиваем! — свистнув в свисток, орет Быков. — Два круга трусцой, и можете быть свободны!
Господи, дай мне сил!
Стоит ли говорить, что после тренировки я едва дохожу до раздевалки? Я не привыкла к таким нагрузкам, отчего мои мышцы ноют. Я чувствую себя так, будто меня переехал камаз.
— На следующий раз будет легче, — подбадривающе мне улыбается Петрова.
Это она мне выдала форму и она объясняла мне правила. И она же является капитаном женской команды по баскетболу «Импульс».
— Надеюсь, — со стоном падаю на скамейку и принимаюсь разминать забитые икры пальцами.
— Прими контрастный душ. Должно помочь.
— Спасибо! — благодарно киваю.
Из раздевалки я выхожу самая последняя. Девочки к этому моменту уже разошлись. Впрочем, как и парни. Остался только Быков, который, заметив меня, подзывает к себе. Надеюсь, на этот раз он не попросит меня продать душу. С этого жука станется.
— Уткина, не буду врать — играешь ты плохо, — когда я подхожу, сразу переходит к делу.
Плохо — это преуменьшение века. Хуже некуда — вот правильное определение.
— Будем надеяться, что ты так и останешься сидеть на скамейке запасных. Тренировки не прогуливать, — строгим голосом изрекает. Как будто я вообще когда-нибудь прогуливала, в самом деле… — И если у тебя будет время потренируйся, ладно? Мало ли что…
— Хорошо, Борис Юрьевич! — клятвенно заверяю его. — Я могу идти?
— Иди уже! — отмахивается от меня, как от мухи.
Клянусь, у меня открывается второе дыхание. Я с такой скоростью мчусь к выходу, как будто целый день лежала на пляже, а не нарезала круги по залу в жалких попытках отбить от пола и поймать мяч.
По дороге домой я все пытаюсь понять…
Ну как меня угораздило? Это ли не насмешка судьбы? Если кто-то писал сценарий моей жизни, то у него гладкое чувство юмора.
Нина
В пятницу после уроков мы остаемся на репетицию по вальсу. Только на этот раз Герасимов со мной практически не разговаривает. Вообще-то последние два дня он крайне агрессивен и демонстративно меня игнорирует, что не мешает ему бросать в мою сторону колкие взгляды. Даже Поля, когда он в очередной раз на меня зыркнул, поинтересовалась:
— И какая муха Герасимова укусила? Ему кто-то не дал?
— Без понятия, — ответила я, безразлично поведя плечом.
Размышлять о том кто и что «дал» Герасимову мне хотелось примерно так же, как играть в баскетбол. Вот еще! Буду я забивать голову всякими глупостями! И неинтересно мне с кем он там зажимался на крыше! Как будто такие сплетни впервые гуляют по школе!
И нет, я совершенно не бешусь.
Мне. Абсолютно. Все. Равно.
— Утка, ты сейчас руку мне сломаешь, — шипит Герасимов, кружа меня в вальсе. Шаг. Еще шаг. Поворот. — Дерьмо! — втягивает со свистом в себя воздух. — Ты мне все ноги отдавила!
— Что-то не устраивает? — мой голос сочится ядом. — Можешь поменяться.
Шаг. Резкий поворот, и я опять наступаю Арсену на ногу.
— Ты специально? — рывком притягивает к себе, ближе чем этого требует танец.
Он сверкает своими голубыми глазами из-под нахмуренных бровей, пристально вглядываясь в мои черты.
Первые разы — нет. Последний, каюсь, не сдержалась.
— Да! — горделиво задираю подбородок, натягивая на лицо маску «стервы».
Кажется, глаз Арсена дергается, а еще он выглядит так, будто хочет свернуть мне шею. Пытаюсь отступить от него, но наглец только сильнее, нет, не прижимает, а буквально втискивает меня в себя.
— Не хочешь со мной танцевать? — рычит, сверля меня хищным взглядом.
— Не хочу, — упрямлюсь, еще выше задирая нос.
Герасимов на секунду прикрывает глаза, словно пытаясь сохранить остатки самообладания. Чувствую,
