знаешь, мне всё равно. Только странно, что это вообще меня заботит. Как будто я не знаю, какой ты из себя, Роже!
Мужчина сел рядом и взял меня за руку.
– Мне не нравится твоя смелость, Шелли. Это говорит о том, что ты пьяна или о том, что повзрослела?
– Ты лишил меня наивности. Не буду благодарить за это.
Я отвернулась от него. Мне было противно на него смотреть. Если бы просто забрал, не требуя объяснений, то я даже бы не расстроилась. И так понятно, что между нами контракт, секс и прочая, не основанная на чувствах, ерунда. Меня грызло осознание того, что я продалась. Хоть и сделала бы это снова, если был бы шанс увидеть Армана живым…
Я услышала шорох листков. Повернулась к Ксавье и увидела, что он что-то читает. Его лоб нахмурен, губы сжаты, нога подёргивается.
Посмотрела на кофейный стол. Там лежал незнакомый чёрный телефон.
– Посмотрим, из чего ты сделана, – прошипел мужчина.
– Что ты…
– Заткнись, Шарлотта!
Мужчина взял телефон и включил видео. Я его не видела, но слышала собственный голос:
– Что ты тут делаешь? – выдавила из себя.
– Может же богатый мужчина позволить себе снять девушку. Тем более, когда есть знакомый, владеющий таким заведением.
– Неужели попасть в логово к врагу настолько заманчиво? – вкрадчиво спросила я.
Думаю, затем было видео, как Реми меня поцеловал. Ксавье вскочил с дивана и с размаху кинул телефон в телевизор.
– Невинная! Наивная! – рычал он, нависая надо мной.
Глаза горели синим пламенем.
Облизнула губы.
– Ксавье, я же говорила, что он приходил… Это всё неправда. Слова эти были, но…
– Разве я позволял шлюхе говорить? И как тебе этот белобрысый? Понравился? Захотелось разнообразия?
В горле пересохло. Твою мать! Делакруа не слушает и не желает слышать. Что же было в этих бумажках, что ему крышу снесло.
– Ты, мерзкая дрянь! Все это время следила за мной, собирала данные и снабжала ими Моранси!
Я встала, но меня больно толкнули, и я приземлилась обратно на диван.
– Ты бредишь! – проговорила я дрожащим голосом, – Какая слежка? А данные? Я Реми видела три раза в жизни: на фотографии, на маскараде и когда ты отсутствовал. Это подстава… Я не могла… не посмела…
Я закрыла лицо руками.
– Меня твои слёзы не впечатляют. Слишком фальшивые, – прошипел он, – Вставай! И марш к обеденному столу.
Он резко поднял меня и посмотрел в глаза.
– Хочу в последний раз трахнуть свою игрушку. Деньги за моральный ущерб и очередной трах не получишь.
Мне стало дурно. Ноги подогнулись.
– Бегом.
Я хотела сказать… Ответить. Но боялась сделать еще хуже. Нет! Надо объяснить. Попытаться разузнать! Он не мог из-за видео так разозлиться. Ведь я говорила ему о Моранси. Предупреждала! А он? Стоило только помахать бумажкой, как поверил…Вот она, его сущность.
Меня схватили под локоть, и повели к столу.
– Раздевайся, – рявкнул Делакруа грубым голосом.
– Выслушай! Не делай этого! Неужели не понимаешь, что всё сфабриковано?
Я закрыла глаза, когда его руки снимали с меня платье, как разорвали бюстгальтер, как спустились к ногам трусики. Его руки повернули меня лицом к столу.
– Ложись, чтобы задница свисала и не вздумай пикнуть. Я хочу получить оплаченный товар.
Пришлось подчиниться. Я знала, что если буду сопротивляться, то мужчина может и стукнуть. А я… Да, многие бы выбрали быть избитыми, но я уже через принуждение проходила… И как только он перестанет издеваться над моим телом, смогу уйти…Но я не хочу!!! Как я смогу без него? Как вырвать его образ из глупого сердца, которое постоянно твердит: «Люблю»!
– Не делай этого! Пожалуйста, Ксавье…
Его рука с силой опустилась на мою ягодицу.
– Знаешь, мне плевать.
Я слышала звук расстёгивающейся ширинки, спускающихся к ногам брюк… Мои ноги раздвинули и грубо вошли. Вскрикнула. Тело покрыла мелкая дрожь ужаса. Зажмурила глаза. Абстрагируйся. Чего тебе стоит, Шелли? Не в первый же раз, но в последний…
Шлепки голой плоти болью отзывались в ушах.
– Так и нужно брать шлюх. Они не достойны удовольствия, – шипел мужчина, вбиваясь в меня, – Ты надолго запомнишь, как подставлять меня.
– Я не подставляла… Но запомню. Обещаю. Глупо было влюбиться в такое отродье, как ты, – хрипела я.
Мои слова лишь разозлили Делакруа, который казалось, разъярился ещё сильнее… Я заорала от боли и почувствовала, что окунаясь в темноту.
Не знаю, сколько прошло времени и сколько сейчас времени. Очнулась я на полу, голая с кровавыми следами на бёдрах. В доме было тихо, только на полу валялись разорванные кусочки из бумаги. Воспоминания всплыли в голове, и из горла вырвался всхлип. Если любят так не делают, если уважают, такого не позволяют… А я для него всего лишь мусор под ногами и никогда не стану любимой.
Посмотрела в окно. Ночь. Возможно, раннее утро. Поднялась на ноги. Они болели и возможно на них будут синяки от грубых пальцев ублюдка.
Нужно уходить… Немедленно. Но сначала кое-что напишу. Последнее слово останется за мной.
Я кое-как добралась до спальни и натянула на себя первые попавшиеся вещи. Толстовку, джинсы, кеды. В спортивную сумку кинула паспорт, страховой полис. Достала из прикроватной тумбочки тонкую тетрадь и ручку.
«Просто шлюха… Я для тебя никогда и не была ничем больше. Можешь радоваться, никем другим уже и не буду. Надеюсь, твоё лицо будет видеться мне лишь в кошмарах, а из сердца, я тебя вырву. Любить такого сукина сына себе дороже. Я согласилась на эту работу, будучи девственницей. Терпела, ради брата, твои посягательства и через ненависть, ты заставил меня влюбиться. Я жалею, что знаю тебя. Реми, по крайней мере, был честным. Возможно, стоит к нему пойти. Не зря же меня сегодня отымели физически и морально. Не так ли»?
Шмыгнула носом, натянула на голову капюшон. Положила тетрадь на кровать, и мобильный телефон. Он не мой.
Надо быстрей идти. Пока позволяют обстоятельства.
Выбежала из квартиры и направилась к лестнице. Не хочу, случайно, встретиться с ним. Спустилась. Осторожно вышла из дома.
Куда мне идти? Станет ли он меня искать? Что будет делать, когда увидит, что меня нет? И на улице холодно… Мороз по коже. Что мне делать?
Домой. До него, без денег, я буду идти весь день. А ночью, в темноте… надо лишь дождаться пока рассветёт.
– Куда-то собралась? – неожиданно прошипели мне на ухо.
Сглотнула и повернулась. Синие глаза Делакруа сверлили меня. Страх новой волной подкатил к горлу.
– Как ты, верно, заметил, мне больше нечего здесь делать, – горько проговорила я.
– А если заплачу? Откажешь?
