Я, как и Реми, богат. Или не устраиваю? Он даёт тебе больше? Сколько?
Его губы исказила противная усмешка.
– Ты мне омерзителен.
– А ты просто шлюха, Шарлотта. Не более. Жаль, что я начинал думать иначе, – хмыкнул он, – А теперь проваливай. Не желаю больше видеть ни твою продажную рожу, ни задницу.
Нет. Не думай об этом, Шелли. Не чувствуй. Этот человек недостоин любви и меня.
Собрала последние силы и выдавила:
– Ты не прав. А когда поймёшь это, пожалеешь. Только вот я, не прощу тебя. Ты этого не достоин.
Заплакав, развернулась и побежала. Куда? Не знаю. Подальше от него…
«Всё, что ни делается, всё к лучшему.»
Поговорка
Париж. Он не знает слёз, боли. Этот город наполнен романтикой, огнями и витающим в воздухе запахом слякоти.
Я брела по улице, слушая песнь проезжающих машин. Их было немного, но они помогали мне облегчить одиночество. Сердце с каждым шагом распадалось на части. В голове проносились воспоминания за прошедший год. Знакомство с Ксавье, первый болезненный опыт секса, тоска по родному дому, унижения, оскорбления, снова секс… Болезненный, без любви, без желания… Маскарад, Ремингтон, Ночной Париж… Несколько месяцев счастья и любви. Смерть брата, ненависть Делакруа и вновь насилие. С чего началось, тем и закончилось. Судьба у меня такая? Каждый раз наступать на грабли, терпеть, прощать и самоуничтожаться после?
Сглотнула слюну. Я уже не плакала. Уже прошёл первый шок от действий Делакруа. Как бы мне не хотелось вернуться, объяснить, попробовать ещё раз… Понимала, что бесполезно. Ксавье Роже Делакруа не из тех людей, кто привык слышать. Не разобравшись, обрубил с корнем то светлое чувство, что цвело у меня в груди. А ведь он и не знает, что я осталась бы… Стоило ему извиниться, попросить. Боже, какая я жалкая. Как я могу думать об этом после всего? Нужно радоваться, что наконец-то не увижу его лица, не трону пальчиком его губы, не запущу руку в его волосы… Не поцелую, не услышу смех.
Остановилась. Закрыла глаза.
– Забуду. Обязательно.
Открыла и вдохнула воздух. Прикусила губу и пошла дальше. Нужно просто идти, не думать, не плакать, не вспоминать. Это ни к чему не приведёт.
Не знаю, сколько я так гуляла, но замёрзла сильно. Щёки раскраснелись, губы посинели. Я не хотела идти в магазин или ресторан, чтобы погреться. Просто села на ближайшую лавочку и стала смотреть на огни машин и ночного города.
Говорят, если ты эгоист, то и останешься им до конца жизни. Ксавье был именно им. Его не заботили ничьи чувства, кроме своих. А я ощущала себя тряпкой. Всё сознательную жизнь мной помыкали, да собственно я и не была против этого. Меня просят – делаю. Я не видела в этом ничего такого. Не могла отказать. Надо, значит надо. Нет выхода, постараюсь найти. Теперь я понимаю, что мама сыграла важную роль в моей судьбе. Когда родился Арман, я меняла ему подгузники, играла, гуляла. Вместе со мной он выучил алфавит и много стишков. Потом водила и забирала из сада. Практически регулярно. Мама объясняла это тем, что все равно иду в школу, так почему бы не совместить. А то, что и она бегала на работу, было не в счёт. Отец часто бывал в командировках. Он любил нас, души не чаял. Но после трагедии с братом, всё в корне изменилось. И сейчас, знаю, что нужно было вести себя по-другому. Но как? Я была ребёнком, на которого взвалили такую ответственность, что и сейчас я чувствую себя виноватой. За то, что случилось с Арманом, мамой и Ксавье…
Встряхнула головой, прогоняя прочь мысли. Окаменевшими руками поправила капюшон.
– Вы не замёрзли? – услышала я приятный мужской голос.
Подняла глаза и увидела улыбающееся лицо мужчины. Точнее бармена. Он был одет в джинсы и чёрную куртку. На голове красовалась кепка с неизвестной мне надписью. Сейчас, он казался высоким. Но не выше Ксавье. Опять он, да что же это такое?
Улыбнулась.
– Очень, – опустила глаза.
Его руки были убраны в карманы. Там, наверное, тепло…
– Что сделал этот ублюдок? Не просто же ты себе попу отмораживаешь. Вставай, а то застудишь ненароком, и прощай детишки. С этим не шутят.
Ахнула, когда руки бармена меня подняли с лавки. И уже хотела возмутиться, как он начал раздеваться.
– Да ты совсем ледяная. Сколько ты на улице? Сегодня ветер прохладный…
– Прохладный? – прошептала я, – Да он ледяной!
Мужчина рассмеялся.
– Я из России, там климат более суров, нежели тут. Но для тебя естественно, холодрыга та ещё.
Он накинул на меня куртку, застегнул молнию.
– А как же ты? Я…
– Ничего страшного. Ты так и не ответила на вопрос.
– Я ушла от него, – горько рассмеялась, – окончательно и бесповоротно.
– И, по всей видимости, не так далеко как хотелось бы, – хмуро проговорил он, – Пойдём ко мне. Я, конечно, живу не в хоромах, но в квартире есть отопление, горячий душ, одежда и раскладушка. Ничего не подумай, – быстро добавил он, – Я буду спать на раскладушке. А тебе явно надо отдохнуть. Вот и подумаем, что делать. К родителям ты пойти не захочешь…
Я уж было открыла рот, как захлопнула обратно. Я же ему выболтала про всю свою жизнь. В подробностях. Если бы щёки не были бы красными от мороза, то можно было бы увидеть розоватый румянец смущения.
– А узнать имя моего спасителя возможно? – искренне улыбнулась, посмотрев в его глаза.
Мужчина рассмеялся.
– Чёрт, прости, Шелли. Меня зовут Артур Ржевский. Русский, двадцать семь лет. По специальности – финансист. В Париже не так давно. Работаю барменом. Но это по большей части для души. Люблю животных. Но строгие родители запретили мне их заводить дома. Так что люблю, но издали.
– Очень приятно, Артур. А как меня зовут, ты знаешь. Можешь называть меня Шелли. Я бы сказала, что родилась здесь, но ты в курсе.
Артур рассмеялся. Благодаря ему, я увидела призрачный свет. Надежда на лучшее будущее. А это, уже хорошо. Потому что, ощущать себя беспомощной, совершенно не прибавляет сил.
Артур предложил мне подхватить его под локоть. Я с радостью согласилась. И быстрым темпом, мы направились, прямя к его дому. По дороге он купил вино и продукты, зубную щётку, мыло… Я расплакалась от такой помощи. Я привыкла всегда полагаться только на себя. А сейчас… Мне подставили плечо, предложили угол, купили чёртову зубную щётку. Мне снова прорвало. Артур, видя моё состояние,
