Показали, что любовь — это забота и способность принять тебя таким, какой ты есть. Показали, что любовь — это та история, когда тебе не нужно постоянно заслуживать право быть любимым. Показали, что любовь бывает ответной и может не приносить боль. Показали, что она не дефектная и достойна любви, дружбы и поддержки.
Подумав об этом, Злата устало улыбнулась и посмотрела на отца. Он, кажется, стал выглядеть ещё хуже с того момента, как они приехали в клинику. Дезориентированный, бледный, перепуганный, он вжался в сидение и смотрел в стену перед собой, что-то отчаянно приговаривая.
Кажется, своего положения он не менял около двух часов. Так и сидел, то ли молясь, то ли сходя с ума. Смотреть на это с течением времени добродушной Злате становилось всё более и более невыносимо. Жалость проникала в сердце и царапала его, словно ржавый гвоздь.
Девушка знала, что отец очень любит мать, они ведь даже почти никогда не расставались, поэтому отчасти она могла понять чувства мужчины. Случись что-то с Пашей, Злата бы тоже не находила себе месте. Выдохнув и немного подумав, Злата неожиданно для самой себя заняла место рядом с мужчиной и впервые за много лет осторожно попыталась заговорить с собственным отцом, пребывающим в каком-то трансе.
— С ней всё будет в порядке, — постаралась максимально уверенно произнести Злата, но мужчина закономерно никак не отреагировал, продолжая смотреть в одну точку. — В клинике очень хорошие врачи, они помогли мне, когда был фактически безнадёжный случай, спасут и здесь. Она поправится и вернётся. Успокойся.
Девушка говорила медленно и чётко, проговаривая каждое слово так, словно бы говорила с ребёнком. Ей хотелось достучаться до отца, облегчить его переживания, но не потому что он был её папой, а потому что… Злата по себе знала, что переживать страх в одиночку намного сложнее, и хотела помочь.
Она не научилась оставаться равнодушной, видя чужую. Паша всегда подшучивал над этим её качеством и говорил, что врачом ей не быть. В этом случае любимый доктор точно был прав.
— Тебе нужно успокоиться, врач через пару часов выйдет, и всё скажет. Мне сказали, что случай матери не критичен, и всё обойдётся, — мужчина повернул в сторону Златы голову и остановился на ней взглядом, в котором плескалась надежда. На самом деле, про тяжесть случая ей никто ничего не говорил, но отец выглядел настолько подавленным, что ей просто захотелось его поддержать. — Она справится.
Мужчина вымученно улыбнулся, а потом внезапно опустил голову на колени, гулко выдыхая. В его позе было столько боли, что Злате невольно захотелось от неё спрятаться. Несмотря на то, что отец никогда не проявлял к ней сострадание в подобные минуты, она чувствовала по отношению к нему именно это.
Ей просто хотелось помочь ему и поддержать, вывести на диалог, ведь так ощущение боли хоть немного притупляется и постепенно отец, действительно, начал говорить с ней. Немного сбивчиво, путанно, но с каждой фразой всё больше и больше раскрывая свои переживания.
— Сердце... Я догадывался, что что-то не так, но твоя мать не послушала, а сейчас… — Мужчина покачал головой, и девушке подумалось, что она никогда не слышала в голосе кого-то столько отчаяния. Он, действительно, чувствовал свою вину и очень сильно боялся потерять свою супругу, потому что любил. — Не могу… Не могу… Всё также, как тогда. Абсолютно. А я… просто не могу потерять её, как Злату, понимаешь?
Он прошептал последнюю фразу так, что всё внутри девушки сковало от смеси холода, жалости и боли. Отец обессиленно поднял голову и посмотрел на дочь. С таким отчаянием, что Злате так по-детски захотелось плакать от жалости одновременно к нему и к себе.
Ведь впервые за все годы жизни она увидела в глазах папы любовь, ту самую, которую раньше так сильно искала. И эта любовь там была, просто не для неё, а для его семьи. Для любимой жены и рано ушедшей дочери, заменой которой она так никогда и не стала и которую он так никогда и не полюбили. Вся его жизнь после ухода настоящей Златы сосредоточилась на жене, как на единственном спасении, и теперь её потеря… могла просто его уничтожить.
Это был идеальный момент для злорадства и мести, но девушка испытывала лишь жалость и тоску. Она жалела того, кого видела перед собой, поэтому искренне просила Бога, в которого верила, спасти мать. Она жалела того, кто потерял любимую дочь и до сих пор не смог отпустить. Она жалела человека, но больше ничего не могла сделать.
— Всё будет хорошо, — таким же тихим тоном произнесла Злата, не отводя взгляд от взгляда отца. Огромных сил ей стоило ободряюще улыбнуться и не заплакать от боли, разрывающей её изнутри. Она тоже была живой. Она тоже чувствовала, но к ней никто из них так и не проявил хотя бы толики сострадания. — Ведь её жизнь зависит от врачей, а не от меня. Эти истории не похожи. Всё будет хорошо.
Злата похлопала отца по плечу и встала, направляясь в свободную палату, которую ей с неохотой предоставили на ресепшене. Говорить ни с кем больше не хотелось. Все силы и эмоции остались в приёмном покое.
Ей просто хотелось дождаться Пашу: она знала, что он придёт сюда, это было их секретное, всегда зарезервированное место. Нужно было просто подождать. Совсем немного. Она ждала любящего её человека двадцать лет, подождёт и ещё немного. Он ведь всегда приходит к ней, несмотря ни на что.
Девушка свернулась калачиком на постели, подтянула колени к груди и невольно заплакала. Она сдерживалась так невыносимо долго, а сейчас просто позволила себе быть собой, как учил любимый мужчина. И, кажется, только в этот момент, плача на этой больничной кушетке, Злата, наконец, по-настоящему поняла насколько сильно она привязана к Паше, ведь он оказался в этой жизни единственным человеком, который любил её, а не кого-то другого.
Она не была для него заменой. Она была для него Златой. Единственной и любимой.
***
Паша устал настолько, что не мог говорить. Внезапная операция выдалась настолько сложной и забрала столько сил, что мужчина от напряжения едва не валился с ног. Он оповестил отца Златы об успешном исходе, не увидев девушку в приёмном, сразу же достал телефон и посмотрел последние сообщения, догадавшись, что именно там были все объяснения. На то, чтобы всё понять ушло не больше пятнадцати минут, на то, чтобы дойти до палаты примерно столько же.
Только вот, кроме усталости, мозг Паши одолевало кое-что такое, что могло в корне изменить их с Златой жизнь. Открытие, которое он предполагал и в котором был почти стопроцентно уверен, будоражило и заставляло кровь кипеть в жилах.
Ведь разгадка семейной драмы лежала на поверхности, а он всё время был рядом и не замечал. Не мог даже предположить, что причина ненависти матери к собственной дочери была совсем не в ней и даже не в том, что она не смогла стать донором другому умирающему ребёнку. Всё было проще и всё было противней.
Мужчина шёл к палате и отчаянно старался не думать обо всём этом. Хотелось спать, хотелось к Злате, хотелось забыть весь этот дурдом и уехать ото всюду подальше. Он тихо зашёл в помещение, затворил дверь и приблизился к узкой кушетке. Злата уже спала: маленькая, сморённая стрессом, она обнимала себя руками и отчаянно прижималась к краю. Паша улыбнулся, выдохнул и осторожно улёгся рядом, притягивая Злату к себе.
Он потихоньку засыпал, перебирал девичьи волосы и чувствовал себя вполне счастливым. Внезапно оказалось, что хорошо может быть и так: когда устал, когда еле стоишь на ногах, но, когда рядом тот человек, от присутствия которого становится уютно. Когда-то давно это было в его жизни.
Ещё в юности, только вот сейчас эти чувства, словно бы стали глубже и ярче. Они прорастали корнями внутрь и пускали мощные ростки, не поддающиеся ни непогоде, ни стихии. Подумав об этом, мужчина зарылся носом в русые волосы. Как ни крути, в такие моменты Паша полностью понимал Булата, над которым раньше иронизировал.
