— Ей плохо… Совсем…
25. На пороге раскрытия тайны
— Ей плохо… Она умирает…
Сдавленный шепот, перепуганные глаза, трясущиеся руки. Хаотичные движения головой и отчаянная попытка понять, что происходит.
Кошмар. Бесконечный кошмар, который кажется чем-то настолько нереальным и чужим, что единственной реакцией оказывается отрицание: отказ мозга принимать действительность; откат назад к бессилию ребёнка.
— Кому… плохо? — отрешённый вопрос после внушительного молчания, прозвучал как отчаянный крик непонимания.
Злата всё ещё смотрела не отца и совсем не осознавала, что происходит, мысли пытались пробраться внутрь, но какая-то неведомая сила отбрасывала их назад. Возможно, тот факт, что отец, находится рядом с ней и спрашивает что-то, уже стал сильнейшим шоком и тут же определил происходящее как очередную игру её воображение. Такого ведь никогда не было раньше, даже, когда она лежала в больнице. Может это сон? Может, она просто начинает медленно сходить с ума?
— Маме, — гулкий ответ прозвучал пугающе и как-то бессильно. — Она умирает. Едва дышит. Я вызвал скорую, но она… может не успеть. Будет через полчаса.
Мужчина говорил сбивчиво, бледнел как мел и почему-то смотрел на Злату, как на какое-то спасение. Всё это было так странно, что у девушки снова непроизвольно начало стучать в висках. Взрослый, сильный, властный мужчина, фактически помощник мэра, сейчас… спрашивал у неё совета?
Этого просто не могло быть. Информация отрицалась её мозгом, а ответы на вопросы мужчины и вовсе не приходили в голову. Его "запрос" просто не обрабатывался, провоцируя ступор. Нужно было собраться, что-то сделать, однако девушка никак не могла прийти в себя и сдвинуться с места. Слишком много стресса за сегодня. Слишком замедленные реакции.
— Успеет, — заторможенно шепнула Злата, давая себе ещё минуту на оцепенение. Только минуту, дальше нужно было собираться с мыслями. Шестерёнки внутри постепенно начинали крутиться, заставляя думать и мгновенно принимать решения. — Нет, нужно ехать самим… Здесь больница, где я лежала, она рядом и врачи… Спусти её вниз. За пятнадцать минут успеем. Быстрее, я позвоню туда. Быстрее.
Она раздала команды, спокойно начала искать телефон, который раньше прятала, и тут же краем уха услышала, как отец вернулся к собственной спальне. Всё происходящее напоминало какой-то сюр и всё ещё казалось неправдой. Злате безумно, как ребёнку, хотелось схватиться за голову и сбежать, но впервые уходить ей было просто некуда.
Мысли одна за одной цеплялись друг за друга, желая образовать паззл, но всё разламывалось снова и снова. Злата не помнила номер клиники, а искать в интернете сразу не пришло в голову, и в конечном итоге, единственной твердой надеждой остался Паша. Он — взрослый, он подскажет и обязательно поможет. Он предупредит персонал в клинике, и им помогут.
Ответил мужчина не сразу, только после пятого гудка. Тогда, когда от волнения Злату уже начало конкретно трясти. Ответственность за жизнь другого человека начинала давить с пугающей быстротой. Настолько тяжёлой, что становилось сложно даже нормально дышать: даже сердце в этот момент колотилось невыносимо сильно. Девушка сильнее сжала пальцами телефон, уже думая, что, наверное, нужно было дождаться скорой, но… В этот момент Паша, наконец, ответил.
— Слушаю, — сонный голос в трубке тут же заставил испытать вину. Паша явно сдерживал зевки. Злата помнила, что он не спал нормально несколько суток, и беспокоить его снова просто кощунство, однако обратиться в критической ситуации больше было не к кому. — Что случилось?
— П-паша, мама она… ей плохо, нужна больница, — скороговоркой начинала выдавать Злата, сильнее сжимая телефон в руках. Прерывистым фразами отчаянно пыталась дать себе время подумать и заглушить панику. Она знала: Паша не любит истерики, только сухие факты. — Помоги, пожалуйста. Позвони в клинику, я не нашла номер, я…
Минуту мужчина молчал, но потом вдруг резко властным голосом пресёк всю панику, волнение и зарождающуюся истерику. Так, как тогда, когда Злата впервые оказалась в больнице. Вместо хаотических размышлений, он снова старательно начал въезжать в ситуацию, не позволяя себе поддаваться растерянности. По опыту мужчина знал, что сейчас главное дать Злате максимально чёткие команды, с которыми она справится и тем самым прекратит паниковать.
— Везите в нашу клинику, я предупрежу и сам скоро приеду, — строго рапортовал Паша. — Успокойся, по внешним признакам я давно предполагал у твоей матери проблемы с сердцем. Время на счету. Успокойтесь и делайте всё быстро. Ты справишься, я всё время буду на связи. Звони, если станет хуже. Главное — не бойся, я скоро буду.
Девушка выдохнула и кивнула головой. Как и предполагал Паша, максимально спокойные и методичные указания постепенно уложили всё в голове Златы в нужную картинку. Снова вернулась привычная собранность и холодный анализ ситуации.
Ощущение поддержки немного облегчило груз ответственности и помогло прийти в себя. Вместо паники просто пришло осознание, что ответственность за жизнь человека лежит полностью на ней, и проявить слабость Злата просто не имеет права.
Она должна справиться с ситуацией. Должна и сможет.
***
Когда они приехали в больницу, Паша уже ждал их в приемном покое. Сонный, уставший, измученный, но, как и всегда, собранный, решительный и уверенный в каждом своём действии. Он координировал других врачей, что-то говорил, пытался бегло объяснить ситуацию отцу Златы, который никак не желал отойти от своей жены.
Во всеобщей суматохе, ему явно было совсем не до девушки, потому что буквально каждый требовал срочного внимания, но на минуту… Только на одну минуту во всеобщем хаосе Паша остановился и посмотрел на девушку, стоявшую в углу.
Не так, как на всех остальных, и Злата сразу же почувствовала этот взгляд. Мягкий, теплый и поддерживающий. Такой, что прочесть то, что он хотел им сказать, оказалось несложно.
Всё хорошо. Я с тобой.
Усталый и любящий взгляд карих женских глаз был ему ответом. Перепуганный, но наполненный таким доверием, что у Паши позорно закололо где-то под сердцем. В него, кажется, никто и никогда не верил так, как верила эта девчонка. Искренне и не требуя ничего взамен.
Я тоже рядом. Знаю, что ты сделаешь всё, что можешь.
Минута — и за Пашей закрылись двери, и без его взгляда Злате снова резко стало холодно. Нахлынувшие было во время сборов силы стихли, оставляя за собой только ожидание и усталость. Не было страха, не было волнения или дрожи. Все эмоции ужаса остались в доме, где её главной задачей стало спасти человека и довести его сюда живым. Остальное уже было не в её власти. Она сделала всё, что смогла.
Странно, но страха за жизнь матери у Златы почему-то не было. Девушка беспокоилась, боялась, что сделала что-то не так при госпитализации, однако ровно все те же эмоции она бы испытывала и в случае, если бы в больницу попал просто незнакомый человек с улицы. Как следствие, собственное ощущение безразличия к происходящему провоцировало только чувство вины…
Несмотря на то, что присутствие отца, на душе легче не становилось. Как ни крути, они были друг другу чужими людьми. Она всё детство любила их, а они не любили её. К сожалению, так бывает, но, увы, обида от этого не проходит. И в критической ситуации все чувства по отношению к родителям и вовсе разом начинают атрофироваться, будто бы их никогда и не было.
Ни страха, ни злобы, ни обиды — ничего, кроме какой-то потерянности и бесконечной усталости. На минуту Злата задумалась о том, что, наверное, именно знакомство с подругой в детстве и встреча с Пашей помогли ей в некоторой степени избавиться от бездумной детской привязанности к родителям. И дело было не в том, что кто-то из них настраивал её против матери или отца, а в том, что они просто показали ей, какой бывает любовь.
