одеялом... Продолжай.
– Утром накануне её свадьбы молодой князь, назовём его Раду, отправился в лес на господскую охоту. – Голос рвётся, но плавный и твёрдый толчок там внизу, подхлёстывает моё забуксовавшее красноречие. Потому что нужно срочно отвлечься. Ещё чуть-чуть и я сама стащу с себя штаны.
А потом опять буду проклинать минутную слабость, когда Раду, тот, который ни разу не князь, равнодушно отвернётся спиной.
– Как же ты долго запрягаешь, – нетерпеливо подгоняет он. – Молодой князь отстал от товарищей и Влада бросилась наперерез его коню. Невеста краснела и запиналась, не зная, как произнести свою просьбу. А хотела она, чтобы он явился на свадьбу и потребовал воспользоваться правом первой ночи, тем самым, скрыв ото всех её позор.
– Но у князя тоже был очень скверный характер. – Хватаюсь за возможность высказаться и заодно отвлечься от невыносимо тесной близости. Невыносимой, потому что хочется ещё ближе. До фейерверков перед глазами. До упора. – Он смерил несчастную презрительным взглядом и ускакал, оставив девушку без ответа.
Заканчиваю, не узнавая свой просевший голос.
– Но промолчал он потому, что... – продолжает за меня Раду. – Потому что не захотел ни с кем делить такое сокровище. Потому что как увидел её, внутри всё сжалось и больше не разжималось. Всю ночь ворочался без сна, не помогали ни вино, ни снадобья. К рассвету будто десять лет прошло, так зверски скребло в районе сердца.
Я прокашливаюсь, внезапно смутившись его пронзительного взгляда даже больше, чем развязных прикосновений. Увеличившиеся зрачки буквально вжимают меня в подушку.
– На свадебном пиру жених сиял, чего нельзя сказать о невесте. Глядя на неё, собравшиеся гости шушукались между собой, а отец, достопочтенный викарий, всё больше хмурился и...
И финиш. Раду снова набрасывается на мои губы. Сердце каучуковым мячом колотится в рёбра. Кажется, дом под нами ходит ходуном, хотя оба цепенеем, ошеломлённые ударившей по нам реакцией.
– Так... На чём мы там остановились... – Первым приходит в себя Раду, но мне по-прежнему проще не дышать, чем удерживать нить повествования. – Когда молодым пришла пора уединиться для первой брачной ночи, во двор заехал молодой князь на вороном жеребце. Пожелал новобрачным счастливой жизни и одарил всех присутствующих золотыми монетами, а последний мешочек отдал жениху, со словами, что явился забрать своё. А потом увёз невесту в свой замок, завёл в княжеские покои и началось самое интересное.
Он замолкает, намекая, что продолжать придётся мне. Пальцы по-хозяйски сминающие мои ягодицы совсем не способствуют ни раскрепощённости, ни мыслительному процессу. Впрочем, кого это волнует?
Я всё ещё категорически не представляю, как можно описывать настолько интимный процесс, глядя другому человеку в глаза.
– Может, благородный князь не стал пользоваться своей привилегией и просто выручил бедняжку? – подаю полный надежды голос.
– Князь оказался ни черта не благородным, – непреклонно ухмыляется Раду. – Он сразу положил девушку на огромную кровать и быстренько скинул с себя всю одежду. – Тут он прерывается, чтобы убрать вторую руку из-под своей головы и накрыть ладонью мои пальцы, нервно подрагивающие на его груди. – Расскажешь, что они делали дальше?
– Она спустила с плеч лиф платья и залилась краской.
Ага, примерно как я сейчас.
– А его завела её нерешительность, – жарко и быстро нашёптывает Раду, задирая на мне пижаму. – Князь навис на ней, языком спустился от нижней челюсти к ключицам. Ты не представляешь какие у неё охренительно вкусные коричневые соски...
Зато я прекрасно чувствую, как Раду их прихватывает зубами и выгибаюсь, не сумев сдержать стона.
– Такие маленькие, острые, сладкие... – холодит дыханием влажные мазки, оставленные на коже. – Расскажи, Чертёнок, что она чувствовала?
– Она... У неё язык начал заплетаться.
Пытаюсь дышать ровно, но щёки и шею сильно печёт. Хочется умыться холодной водой, чтобы остудить горящую кожу.
– Ну всё, хватит стесняться... Девочка моя... Подскажи, как ей больше хотелось? Вот так? – он плавно толкается бёдрами мне между ног и накрывает коротким поцелуем губы, когда я непроизвольно вскрикиваю. Отрывается на мгновение, чтобы посмотреть мне в глаза. – Или вот так? – Опустив ладони вниз, поддевает резинку пижамных штанов большими пальцами. До колен спускает, а оттуда уже рывком ноги снимает их полностью.
– Или как? – уточняю чужим голосом, растворяясь в его расширенных зрачках. Сумасшедшая реакция тела, внезапно оказавшегося лежащим на спине под тяжестью Раду, захлёстывает полностью.
– Сейчас покажу... – «И не только покажу» – обещает его дерзкая улыбка. – А ты не отвлекайся, рассказывай.
Простыни сохранили тепло мужского тела. Чувствую спиной его остатки и жар тугих мышц на себе. Я словно в коконе из чужого запаха, пульса и прикосновений.
– Не надо, – вырывается у меня хрипло, когда Раду, не расстёгивая, стаскивает верх моей пижамы через голову.
Неосознанно сжимаюсь, пытаясь прикрыть грудь. Кожа покрывается мурашками, соски начинают ныть под его взглядом, но пока могу – стою на своём.
– Всё, что происходит между нами, останется в стенах этого дома. Перестань подавлять свои желания. Хотеть близости естественно. – Он бросает вещь куда-то себе за спину, ни на секунду не отводя от меня глаз. Смотрит как заколдованный, даже не моргает.
Упрямо сбрасываю с плеч его пальцы. У меня своя война. Хотеть можно чего угодно, а делать нужно с головой.
Он оперативно сдавливает мои запястья, силой разводя руки в стороны, и крепко прижимает их к матрасу. Я так же крепко зажмуриваюсь, отворачивая лицо, потому что Раду наваливается сверху всем весом. Впервые – всем весом.
Тяжёлый, зараза. Не вдохнуть, не то что двинуться.
Застываю, в ожидании насильственного вторжения, однако он немного отстраняется, ровно настолько чтобы вернуть мне способность дышать, и спускается ниже. Успокаивающе зацеловывает веснушки на ключицах до тех пор, пока моё сопротивление не сходит до невнятного сопения. Сложно упираться, распластавшись морской звездой под большим и сильным мужчиной. Но...
Боже, сколько между нами этих «но».
Наша близость сейчас ощущается особенно остро. Раду прав. Я хочу его. Искренне. Всепоглощающе. Хочу спрятаться за ним от целого мира и до самого рассвета дышать запахом расписанной чернилами кожи, слышать его голос, изучать реакции тела. Но в то же время имею полное право знать, что происходит. Он будто знает обо мне всё, а о себе молчит! Больше всего на свете ненавижу, когда мне морочат голову. Между
