не станешь предлагать себя как чертову закуску.
— Атлас, пожалуйста, — хнычет она.
Поглаживая свой член, я опускаю его к ее киске, проталкивая головку сквозь мягкие складки. От ее жара по моему стволу пробегает дрожь.
— Смотри на меня, — приказываю я, опускаясь к тугому входу. — Смотри на меня, когда я буду трахать тебя, светлячок.
Широко открытые глаза встречаются с моими, когда я погружаюсь в нее на дюйм. Я снова вытаскиваю его перед тем, как войти глубже во второй раз. Проходят мучительные минуты, когда я просто дразню ее, слушаю ее дыхание, слышу тихие стоны. Она не сводит с меня глаз, но затем ее голова откидывается назад, а спина выгибается дугой, когда я резко вхожу в нее, наши тела соединяются, соприкасаются, мой член так глубоко, но я хочу еще глубже.
Я балансирую на коленях, глядя на пространство, где мы соединяемся, и прижимаюсь к ее животу, удерживая ее неподвижной, пока я сильно и быстро вхожу, возбуждение ее киски пропитывает мой член, стекая между нами.
— Черт возьми, — прорычал я. — Так чертовски хорошо. Ты чувствуешь, как это хорошо, Эмери, как крепко твоя киска обхватывает меня?
Веревки натянуты так туго, что я думаю, не надеется ли она их разорвать, но эти узлы не поддаются, и она принимает это.
— Моя маленькая шлюшка, — хвалю я. — Просто прекрасно.
— Атлас! — кричит она.
— Ты поешь для меня, красотка? — похвалил я. — Вот так, отдайся мне.
— О боже, — рычит она, ее киска пульсирует на моем члене.
Я замедляюсь, но продолжая глубоко погружаться. Теперь мой таз упирается в ее набухший клитор, и я медленно вращаю бедрами, толкаясь и двигаясь. Когда она содрогается, ее тугая маленькая киска спазмируется вокруг моего члена. Я чувствую, как мои собственные яйца напрягаются, угрозая кульминации прямо здесь. Откинувшись назад, я вхожу в нее, прижимая ее бедра к кровати, и ее один оргазм перерастает в два, которые вызывают мой собственный. Я стону, изливаясь в нее, бедра подергиваются, когда ее киска плотно сжимается вокруг моего ствола, высасывая из меня все до последней капли.
Рухнув на нее сверху, я удерживаю свой вес, и мое лицо падает в ложбинку между ее головой и плечом. Мы тяжело дышим, кожа блестит от пота.
Осторожно я развязываю одно запястье, затем другое, массирую красные следы, успокаивая боль, и только потом перехожу к ее лодыжкам.
Девушка была удовлетворенной, ее глаза лениво наблюдали за тем, как я освобождаю ее и поднимаю на руки, прижимая к своей груди, чтобы дать ей тот комфорт, который, как я знал, ей понадобится после этого.
Она кладет голову на мою грудь, и я чувствую, как моя сперма вытекает из нее, но я не двигаюсь, не сейчас.
— Что случилось с тем обещанием? — спрашивает она, когда моя рука гладит ее по волосам.
— Ты хочешь второй раунд?
Она поднимает голову и смотрит на меня.
— Мне нравится когда ты контролируешь, — признается она тихим голосом.
Девушка была так чертовски хороша для меня. Такая идеальная. Без изъян.
Неужели будет так плохо, если я оставлю ее?
◦●◉Атлас◉●◦
Она лежит, свернувшись калачиком, рядом со мной, еще влажные после душа волосы разметались по плечам. Она дышит глубоко и ровно, ее обнаженная кожа, покрытая небольшими укусами, выставлена мне на обозрение.
Я обнимаю ее.
И не могу отпустить.
Пока она спит, ресницы на лице девушки слегка трепещут, а я все это время просто наблюдаю.
Так ли чувствовал себя Габриэль с Амелией? Если это так, то я в полной заднице. Я уже видел Габриэля в разных состояниях, но влюбленным? Этот человек был не в себе и безумен, он готов на все, даже сжечь весь мир ради своей жены, и какая-то часть меня знала, что ради Эмери я тоже готов. Разве это нормально?
Чувствовать себя одержимым так рано?
Но затем появляется чувство вины за то, что я продолжаю жить, когда мой собственный близнец не может этого сделать. И это было из-за меня.
Хотя это чувство вины пожирает мою душу, я не могу заставить себя отпустить Эмери. Не сейчас, когда она сворачивается калачиком, словно доверяя мне, нуждаясь во мне, и не в ближайшие дни, недели или месяцы.
Я провожу рукой по ее обнаженной спине, и она вздыхает, еще больше вжимаясь в мой бок.
Нет. Я не мог ее отпустить. Она должна была уйти. Оставить меня. Но даже тогда, смогу ли я выдержать без нее?
Я не лгал, когда говорил, что она — наркотик, от которого невозможно избавиться. Ни остановиться, ни вылечиться.
Я был ядом, а она — противоядием. Моей противоположностью во всех отношениях, но равной мне в большем. Она принимала меня, когда никто другой не мог этого сделать. Преследовала мою тьму и наполняла ее своим светом.
Она была всем, в чем я нуждался.
Она была моим спасением.
Я мог защитить ее, дать ей то, в чем она нуждалась…
༺Эмери༻
Что-то изменилось. Что-то грандиозное.
Атлас стоит рядом со мной, его рука лежит на моей спине, пока мы наблюдаем за людьми, проходящими через двери приюта. Все было готово к дню усыновления, и хотя я не ожидала, что Атлас будет здесь, он настоял на том, чтобы присоединиться ко мне в этот день.
Он наблюдает за происходящим, нахмурившись, но не отходит от меня ни на шаг. Он также настоял на том, чтобы я спала с ним с того дня, когда нашла его в спортзале. Секс каждый раз был невероятным, интенсивным и пробуждающим.
От надвигающейся тени, когда ты привлекаешь его внимание, ничто не сможет спасти.
Я знала, что была для него лишь телом, чтобы заглушить боль, которую он испытывал, и знала, что в конце концов буду сломлена так же, как и он. Он предупреждал меня об этом, но мое сердце не понимало, что нам нужно держать себя в руках.
Мы не могли быть вместе.
— Ты слышала что-нибудь о своем отце? — неожиданно спросил он, и его рука, лежавшая на моей спине, теперь переместилась на бедро, где его пальцы слегка сжали его.
Я качаю головой.
— Нет. Они перестали звонить.
— Хорошо.
Я поворачиваюсь обратно к постоянному потоку людей и чуть не давлюсь языком.
В дверь входит Габриэль Сэйнт с женой под руку, оба выглядят грозно и царственно, что казалось невозможным, и все же они здесь. Этот человек внушал ужас, но тот, кто вошел следом за ним, тот, кого я узнала еще на
