– Вы не имели права следить за мной! – в бешенстве закричал он.
– Все было в рамках закона. Я потребовала, чтобы при проведении расследования не использовались никакие незаконные методы, и так оно и было. А вот вы вели себя глупо: целовались на публике, выставляя себя на посмешище. Если бы она была не причастна к утечке, меня бы это не беспокоило. Хотя я считаю, что ваше поведение отвратительно и непристойно. Но женщина, с которой вы спите, – репортер, и вы делились с ней секретной информацией, которая не должна была выходить за пределы совета директоров. А она опубликовала эту информацию. И тем самым вы перешли границу дозволенного.
– Информация о закрытии завода в Ларксбери в любом случае рано или поздно выплыла бы наружу, – возразил он.
Но они оба знали, что эти сведения были бы представлены совсем по-другому и в подходящий момент. А вместо этого информация была использована для того, чтобы навредить компании, настроить против нее общественность, взбудоражить служащих и в конечном итоге сказаться на стоимости акций. И Хардинг тоже отлично это понимал. Его подружка использовала информацию безответственно и нанесла непоправимый вред, а он был настолько ослеплен ею, что подставил под удар и себя, и компанию.
– Если вы опубликуете это в прессе, я подам на вас в суд, – пригрозил он, но Фиону это не испугало.
– Это не клевета, Хардинг. Это правда. Вы не можете подать в суд за правду. Защита не оставит от ваших обвинений камня на камне. Но мы не будем обращаться в прессу, если вы подадите в отставку: можете представить заявление завтра в девять часов утра. Я объявила срочное собрание и рассчитываю, что вы тоже придете. После этого все будет кончено. – Фиона говорила ровным тоном, зато он кричал на нее практически с того момента, как вошел в кабинет. – Как вы это сделаете, зависит исключительно от вас: можете уйти тихо, можете устроить скандал – на выбор, но на вашем месте я бы не стала поднимать шум.
– Женщины, подобные тебе, не должны управлять корпорациями, – прошипел он злобно. – Ты сама не понимаешь, что делаешь.
Но надежность их акций даже в условиях экономического спада говорила сама за себя, и ему это тоже было известно.
– Мы сейчас обсуждаем не меня, – спокойно сказала Фиона и протянула ему прошение об отставке, которое приготовила для него сегодня утром.
Он скомкал бумагу, бросил ей под ноги и вышел из кабинета. Но она знала, что ему все равно придется это подписать завтра утром, или его просто уволят. С ним покончено. Он разоблачен как человек, лишенный чести. Фиона подобрала смятую бумагу и бросила в корзину для мусора. В этот момент вошла секретарша, которая видела, как уходил Хардин, а перед этим слышала его крики сквозь закрытую дверь.
– Может, таблетку?
Фиона рассмеялась, потому что никогда не чувствовала себя лучше. Ей только было жаль, что позволяла ему издеваться над ней в течение шести лет и чувствовала себя виноватой двадцать пять лет назад.
– Нет, Анджела, спасибо, – сказала Фиона и направилась к своему столу.
Весь день она провела на совещаниях, а поздно вечером присутствовала на собрании финансового комитета, но когда приехала домой, даже не почувствовала усталости. Следующим утром, когда в девять часов вошла в зал заседаний, чтобы встретиться с советом директоров, она выглядела свежей и энергичной. Все уже были в сборе и выглядели озабоченно, с тревогой гадая, чем вызвано это срочное собрание. И сразу же после нее стремительно вошел в комнату Хардинг. Его лицо раскраснелось от ярости, когда он уселся в председательское кресло и обратился к присутствующим.
– Я хочу, чтобы вы все знали, что представляет собой эта женщина!
Все с изумлением уставились на него. Фиона знала, что за этим последует, но ее это не беспокоило. Ей больше не придется вступать с ним в битву. Он проиграл войну, и члены совета директоров тоже скоро узнают об этом.
– Когда училась в Гарварде, она завела роман с женатым профессором, соблазнила его и увела от жены: заставила его развестись и разбила семью. Она просто потаскуха, аморальная личность, и была такой всю свою жизнь.
Члены совета встретили его вспышку гробовым молчанием – выглядел он совершенно невменяемым.
Фиона заговорила спокойным голосом, и все присутствующие перевели взгляд с Хардинга на нее.
– Этот человек – друг Хардинга – уже жил раздельно со своей женой и очень любил молоденьких студенток. А с женой он развелся, чтобы жениться на студентке, которая забеременела от него. И этой студенткой была не я – мне он лишь разбил сердце. Мне тогда было двадцать четыре года, а девушке, которая забеременела, – двадцать два. И до нас, и после у него было много таких дурочек. Но мы собрались сегодня не для того, чтобы обсуждать это.
Фиона спокойно перевела разговор на другую тему, когда некоторые из собравшихся уже заерзали в своих креслах: им не понравилось то, что сказал Хардинг. Фиону они уважали и как женщину, и как генерального директора.
– Мы собрались, потому что детективное агентство обнаружило источник утечки. К несчастью, им является Хардинг. Он связался с журналисткой, и их интимные отношения длятся уже год. Это та самая женщина, которая поставила подпись под статьей. Ошибки быть не может. Я приготовила копию отчета для каждого из вас.
Стопка отчетов, адресованных членам совета директоров лежала на столе, с пометкой «Конфиденциально».
Фиона спокойно продолжила:
– Я пыталась убедить Хардинга написать прошение об отставке по причине ухудшения здоровья еще вчера. Это не вызвало бы значительного интереса со стороны прессы, так как Хардинг все равно покинул бы свой пост через пять месяцев. Он отказался. Я хотела бы повторить свое предложение сегодня, чтобы не пришлось его просто уволить. Меня не особенно интересует, какой путь он изберет.
Она повернулась к Хардингу, сгорбившемуся в своем кресле и, казалось, совершенно выдохшемуся. Все присутствующие выглядели шокированными услышанным.
– Хардинг, вы хотите что-нибудь сказать?
Фиона задала этот вопрос без видимых эмоций, полностью владея собой. Послышались приглушенные голоса, пока члены совета разбирали копии отчета. Наконец Уильямс заговорил, обведя взглядом собравшихся:
– Я ухожу в отставку, но хочу, чтобы вы пообещали, что ничего из этого не просочится в прессу.
Вид у него был настолько испуганный, что все члены совета поспешили кивнуть в знак согласия. Он не заслуживал такой лояльности, но Фиона хотела только одного – чтобы эта история была улажена без огласки. Публичное разоблачение только повредит ПНТ, а это было главной заботой и ее, и всех членов совета за исключением Хардинга, иначе он не сделал бы того, что сделал.
