– Такие люди, как он, принимают жизнь независимо от того, что она им приносит, – твердо сказала я. – Я думаю, все в этой комнате считают, что ваш отец себя не убивал. И, разумеется, – заключила я, взглянув на Эдварда, – надеюсь, мы узнаем, кто это сделал.
После обеда мы, как обычно, коротали время в гостиной. Эдди помешал горевшие в камине поленья, и огонь разгорелся с новой силой. Я расположилась на своем любимом диване. Собаки удобно растянулись рядом со мной. Поставив ноги с костлявыми лодыжками на обитый ковровым материалом стул, я обратилась к следующему сюжету своего рассказа.
* * *
Лилли лежала на узкой койке в маленькой душной каюте с единственным иллюминатором в латунной оправе. Одряхлевшее судно вышло из Кобха и с шумом раздвигало зеленые волны пользовавшегося дурной славой Ирландского моря. А на следующий день его уже в полную силу трепали ветры Атлантического океана. Лилли так плохо себя чувствовала, что была не в силах даже подумать о том, чем это могло для нее кончиться; но через пару дней она как-то приспособилась к ритму постоянной качки.
Погруженная в свои мысли, Лилли не замечала многочисленных несчастных ирландских эмигрантов, которыми, как скотом, был набит трюм парохода. Они спешили в новый мир, мечтая о богатстве и успехе. И уж совсем не могла она знать, что в горячих железных недрах судна, в огнедышащие зияющие пасти топок паровых котлов огромными лопатами бросали уголь Финн и Дэниел О'Киффи, оплачивавшие своим трудом проезд в Америку. Полуголые, обливавшиеся грязным от угольной пыли потом, они то кляли судьбу, то молили о благополучном прибытии.
Других пассажиров на пароходе было мало, и поскольку Лилли большую часть времени проводила в своей каюте и ни с кем не разговаривала, она сразу стала предметом всяческих толков на судне. По палубам ходил слух о какой-то таинственной юной аристократке, державшейся в стороне от остальных пассажиров даже за обедом. Слух этот просочился в помещения для четвертого класса, где копошившиеся в грязи люди, получавшие на обед лишь червивый корабельный бисквит да прогорклую овсяную кашу, осуждали ее за титул и роскошь, в которой жила ее богатая семья. В конце концов рассказы о таинственной аристократке дошли и до машинного отделения. Ошеломленный Дэниел узнал в ней прекрасную Лилли Молино.
Он ничего не сказал об этом брату, но, оставшись как-то один в машинном отделении, в ярости проговорил: «Проклятие! Она преследует нас! И будет охотиться за нами всю жизнь!» В памяти Дэниела всплыл образ Лилли: ее обольстительная улыбка, сапфировые глаза, сверкавшие ярче, чем драгоценные камни, изящный изгиб стройной юной шеи, долгие, горячие взгляды, которые она задерживала на его брате. По правде говоря, он и сам не оставался к ним равнодушным.
Однако Дэниел знал, что ребенок, которого она носила, не был ребенком его брата. Бросая лопату за лопатой в прожорливую топку, он недоумевал, как Лилли оказалась именно на этом пароходе, словно это был какой-то перст судьбы. Он следил за тем, чтобы до Финна не долетели слухи о Лилли. Это было нетрудно, потому что Финн уже не был прежним компанейским, словоохотливым парнем и сторонился кочегаров и матросов.
Пароход двигался медленно, день за днем проходили в тяжелой и грязной работе, перемежавшейся мучительным сном без сновидений.
Они были в сорока милях от Нантакета, когда разразился сильный шторм. Лилли смотрела в иллюминатор на вздымавшиеся серые волны. Крошечная в сравнении с ними «Хайберния» содрогалась и трепетала под их ударами, балки скрипели, готовые лопнуть. Судно падало в бездну между двумя волнами, а потом неистовый порыв ветра поднимал его на новую стену-волну. Внезапно в проходы ворвались потоки ледяной воды, затопляя судно. Лилли, как загипнотизированная, не отрывала глаз от проникавшей в каюту из-под двери воды. Она решила, что судно тонет, и стала молиться.
Ветер неожиданно стих, и Лилли услышала доносившиеся из трюма жуткие крики эмигрантов. В ужасе она поняла, что они были там заперты. Если бы «Хайберния» затонула, у них не было бы никакой возможности спастись, и они утонули бы вместе с судном.
Подобрав промокшую юбку, Лилли взбежала по лестнице в рубку. Капитан удивленно посмотрел на нее.
– У вас в трюме заперты женщины и дети, – закричала Лилли. – Если нам суждено утонуть, вы обязаны выпустить их!
– Господи, – заговорил капитан низким голосом, – неужели мне еще недостаточно забот, чтобы какая-то праздная дама устраивала истерику в рубке во время шторма?
Он еще раз взглянул на нее, затем немного смягчился, увидев, как она молода.
– Если я сейчас их выпущу, они устроят панику и, возможно, многие погибнут. Разумеется, если я почувствую, что им угрожает опасность, они будут так же свободны, как и мы, чтобы достойно встретиться с Господом. Я командую судном уже много лет, – жестко добавил он, – и ни разу не потерял ни одного человека.
Лилли поняла, что он был прав, и робко извинилась. Капитан рассмеялся.
– Вы храбрая девушка, мисс, и мне это нравится. Я скажу вам правду. Если шторм продлится еще час, мы разобьемся о скалы и погибнем. Если же нам повезет, мы войдем в Нантакетский пролив. Так что все в руках Божиих, а не моих. Вы можете оставаться здесь, – любезно предложил он, зная, что она путешествовала одна, – если вас устраивает моя компания.
Лилли примостилась в углу, обвила руками колени и больше ни о чем не спрашивала. Небо опять почернело, поднялся ветер, и хлынул дождь. Судно содрогалось от ударов гигантских волн.
Внизу, в машинном отделении, перед топками, в которых постепенно замирал огонь, собрались механики и кочегары.
– Теперь мы во власти шторма, – сказал главный механик, зажигая сигарету. – Послушайте-ка этих ирландских выродков, воющих в трюме.
– Они не выродки, – резко возразил ему Финн. – У них есть матери и отцы, как и у вас.
– Успокойся, – примирительным тоном проговорил механик. – Я забыл, что ты сам ирландец. Должен тебе сказать, что я с удовольствием бы выпил бутылку прекрасного ирландского виски, если бы мы раздобыли ее в трюме, для успокоения нервов. Говорят, что один из ящиков разбился. Мы могли бы прихватить одну-другую бутылку, прежде чем пойдем на дно.
И механик отправился на поиски спиртного. Вскоре он вернулся с четырьмя бутылками ирландского виски.
– Тяпните-ка этого, – фыркнул он, раздавая бутылки. – Гарантирую, что вы почувствуете себя новыми людьми.
Они присели на корточки на полу, перед едва горевшими топками, потягивая виски. Скоро к ним присоединились и остальные. Когда виски кончилось, послали за новыми бутылками. Собравшиеся поговорили о капитане, согласились на том, что он хороший парень и что если кто-то и мог бы их спасти, то только он.
