За обедом была назначена дата. В качестве места избрали летний дом. Джули, которой позвонили в Монреаль, проворковала в телефон: «У меня никогда не было сестры!» Она также с тоской в голосе упомянула о двойной свадьбе. Сидни умолчала об этой идее, хотя позже со стороны увидела, как Джули предложила то же самое своей матери. Миссис Эдвардс заметно содрогнулась и сказала: «Не болтай глупостей!» В ее голосе звучала категоричность.
«У бедной женщины есть все основания выглядеть растрепанной, — подумала Сидни. — Один ребенок женится на еврейке. Второй оказался лесбиянкой. Третий, вне всякого сомнения гетеросексуал, на неопределенное время отстранился от семьи».
И во всем этом она винит Сидни.
Менее удручающими оказались поездки вначале в Западный Массачусетс, с целью представить Джеффа матери Сидни, а затем в Трою, чтобы сообщить радостную новость ее отцу. Оба родителя уже дважды слышали подобное сообщение от своей дочери, что умерило их праздничное настроение. Но хотя их собственные взгляды на брак были далеко не оптимистичными, они оба хотели видеть свою дочь счастливой после той травмы, которую нанесла ей смерть Дэниела.
Упоминание о МТИ произвело на мать Сидни впечатление.
— Вы, должно быть, очень умный, — сказала она Джеффу. — Он выглядит умным, как ты думаешь? — обратилась она к дочери.
— Очень, — согласилась Сидни, улыбаясь Джеффу.
Мужчина, ради которого мать Сидни оставила ее отца, давно исчез (торговый агент, переведенный в Миннеаполис), но материальное состояние ее матери значительно улучшилось в результате неожиданно полученного после смерти ее собственной матери наследства. Мать Сидни теперь работала неполный день помощником администратора в приемном отделении местного колледжа.
— Я их сразу вижу, — со знанием дела заключила она.
Отец Сидни в Нью-Йорке приготовил им на обед спагетти. Его, казалось, ничто не может удивить.
— Моя дочь никогда не унывает, — сообщил он Джеффу после обеда.
Поскольку было уже поздно, Сидни с Джеффом решили переночевать в ее старой комнате под крышей. Фиолетовые занавески и пластиковая тумбочка по-прежнему были на месте. Это могло бы разбить сердце Сидни, если бы она не была так счастлива. Они с Джеффом целомудренно улеглись на узкой кровати.
— Я в восторге от твоего отца, — прошептал Джефф на ухо Сидни. Их головы покоились на одной-единственной подушке, что не предвещало крепкого сна.
— С отцами нам повезло.
— Твоя мать тоже ничего, — возразил он.
— Не уверена, что смогла простить ее за то, что она меня увезла.
Джефф поцеловал Сидни в ухо. Его тело за ее спиной было длинным и прохладным. В другой постели и при других обстоятельствах она бы уже почувствовала, как он твердеет и все плотнее прижимается к ней. Но этой ночью он был мягким, как маленький мальчик.
Вскоре после того как Джефф и Сидни донесли свою новость до родителей, они сидели в кафе неподалеку от МТИ, поджидая Айверса. Еда была индийской и дешевой, а очередь за обедами на вынос длинной. Пластиковые столы и высокие стулья более походили на подставки для груд пальто, шарфов и рюкзаков. Сидни сидела возле стеклянного окна, освещенного снаружи неоновыми огнями. Изнутри стекло запотело, и с его поверхности поднимались струйки желтоватого тумана.
— Нам придется сказать Бену, — произнесла Сидни.
В ожидании заказа Джефф сидел боком к столу, ритмично постукивая по нему тупым концом ножа. Он был одет в темно-синий свитер поверх мятой белой рубашки. Джефф немного отпустил волосы, и сзади, над воротником, они вились. Сидни это очень нравилось. В настоящий момент ей больше всего хотелось прикоснуться к волосам у него на затылке.
Она скрестила под столом ноги. На ней были джинсы и черный свитер, своего рода февральская униформа. Она распустила наэлектризованные от холода волосы, ранее стянутые в хвост. От неожиданно окружившего их тепла у нее потекло из носа. На улице было не выше двадцати градусов.
— Я уверен, что папа ему уже сказал, — ответил Джефф.
— В таком случае нам следует его пригласить, — предложила Сидни, доставая из рюкзака салфетку.
— Нам следует? — насмешливо переспросил Джефф. — Нам следует?
Сидни высморкалась и сидела молча. Она ненавидела эту манеру Джеффа повторять ее слова, когда они ссорились.
— Он все равно не придет, — уже мягче добавил Джефф,
— Для тебя действительно так важно, кто все это начал? — спросила она.
Он поставил локти на стол.
— Насколько я помню, ты тоже там была.
— Бен был пьян.
— Он сказал то, что хотел сказать.
— Я не согласна.
— Он позвонил? — спросил Джефф. — Он позвонил и извинился, когда меня не было дома?
Джефф откинулся на спинку стула, чтобы официант мог поставить перед ним тарелку с цыпленком tikka. Перед Сидни появилась тарелка с жареной цветной капустой. Через ее голову Джефф заметил входящего в кафе Айверса.
— Айверс пришел, — объявил Джефф.
— Поговорим об этом дома? — предложила Сидни.
— Поговорим? — переспросил Джефф.
В следующую среду на работе у Джеффа было собрание, которое должно было закончиться поздно вечером. Сидни поймала такси и отправилась в финансовый район. Она стояла под снегопадом у здания на Стэйт-стрит, ожидая появления Бена. Когда Бен вышел на улицу, она подошла к нему.
Он застыл и не мигая уставился на нее, как будто не был уверен, что узнал ее. Его губы были плотно сжаты.
— Сидни, — наконец сказал он.
— Привет, Бен.
— Это не совпадение.
— Нет.
— Это засада.
— Вроде того.
Бен медленно кивнул. Он поднял воротник темно-синего пальто, чтобы защитить шею от снега.
— Ну, пошли, — сказал он.
Они шли молча, сражаясь с ветром и снегом. Под ногами хлюпало. Когда они прошли квартал, Бен остановился и толкнул дверь бара. Он придержал ее, пропуская Сидни вперед.
Комната была уже наполовину заполнена мужчинами в костюмах и свисающих с шеи вязаных шарфах. Мужчины пили, как будто стремясь поскорее опьянеть. Метель породила в них чувство вседозволенности.
Бена и Сидни провели по мокрому полу к маленькому столику. Бен, освободившись от пальто, заказал замысловатый мартини. Сидни попросила принести стакан воды, внезапно ощутив невыносимую жажду.
— Ты не пьешь. Хочешь сохранить голову на плечах. Значит, ты пришла мне что-то сообщить, — высказал предположение Бен.
Несмотря на первоначальное изумление, он выглядел на удивление хорошо. Его лицо и руки загорели.
