Анджело выглянул в окно. В ясном вечернем небе вспыхнули первые звезды, и в чистом воздухе, наполненном привычными деревенскими звуками, засверкали светлячки.
Распахнулась дверь, и в комнату ворвался Ивецио.
— За тобой что, бандиты гонятся? — возмутился отец.
— Нет, — раздраженно ответил Ивецио. — А Роза вернулась?
Последнее время Ивецио был какой-то взвинченный, ел плохо, слушал вполуха, работал в поле кое-как и ночами не спал.
— Ваша сестрица пока не возвращалась, — ответил Иньяцио.
Он только заметил, что дочери нет дома. Анджело сложил газету, а бабушка, ворочавшая кочергой в очаге, подняла на сына и внуков усталые глаза.
— Не мешайте ей, пусть живет, — пробормотала старуха, откладывая кочергу и принимаясь за четки.
Но никто не прислушался к словам бабушки.
— Куда она ушла? — спросил Анджело.
— Тяжело-то как, тяжело… — жалобно вздохнула бабушка у очага.
— Что с вами, мама? — спросил Иньяцио.
— Прибрал бы меня Господь поскорей, — ответила старуха.
— Не надо, не говорите так, мама, — возразил сын.
— Куда она ушла? — повторил Анджело.
В глазах его сверкнуло бешенство.
— Роза ушла к Джанотти, — сказал отец.
Семья Джанотти, бедняки бедней некуда, проживала километрах в двух от «Фавориты». Роза ходила к ним ухаживать за больной малышкой. Сегодня она понесла ей мятный сироп и пакетик сахару.
— Может, стоит за ней съездить? — спросил встревоженный Анджело.
— Подождем минут пять, — предложил Ивецио. Он надеялся, что сестра с минуты на минуту появится.
Хотя во владениях Дуньяни было спокойно, мужчинам не нравилось, когда Роза одна возвращалась в сумерках. О разбойниках забыли уже лет пятьдесят назад, но попадались бродяги, грабившие прохожих и пристававшие к женщинам. О таких мерзавцах много рассказывали, но в окрестностях «Фавориты» много лет не случалось ничего подобного. А все-таки не пристало женщине одной возвращаться полями поздним вечером.
— Пять минут подождем, — согласился Анджело, но было ясно, что дольше он ждать не намерен.
Иньяцио Дуньяни закрыл гроссбух со счетами, убрал в картонный футляр круглые очки и сел рядом с матерью. Джина уже готовила ужин, и по кухне плыл аппетитный аромат овощного супа.
— В воскресенье приедут Ловати из Бреши, — громко, чтобы слышали все, объявил Иньяцио.
С семьей Ловати Иньяцио связывали старая дружба и прочные деловые отношения. Карло Ловати и Иньяцио Дуньяни заключали сделки на тысячи и тысячи лир, не подписывая ни одной бумажки и скрепляя договор лишь взглядом и рукопожатием.
— Вот как, — откликнулась бабушка, словно дело ее не касалось.
— Они приедут с сыном, — добавил Иньяцио, внимательно следя за реакцией сыновей.
— Так он же еще мальчик, — сказала старуха.
— Э нет, мама, годы идут. Доменико Ловати уже двадцать два. Хороший парень. Ему стоит познакомиться с Розой.
— Ты хочешь Розу замуж выдать? — побледнев, спросил Ивецио.
— Нечего болтать! — оборвал сына Иньяцио. — Вы слышали, что я сказал…
Пьер Луиджи оторвал наконец глаза от чертежей:
— Если Роза выйдет замуж, в доме не останется женщины.
— Правда, правда, — вздохнула бабушка. — Я-то никуда не гожусь, просто старуха…
— Не останется женщины, кроме вас, бабушка, — попытался исправить свою ошибку Пьер Луиджи.
— Ты правильно сказал, — продолжала бабушка, — женщина приносит тепло в дом, порядок, любовь. А от старухи — только тоска и мрак.
— Не говорите так, мама, — вмешался Иньяцио.
— У меня нет ни сил ни времени на ненужные слова, — произнесла бабка, — я говорю только то, что думаю.
— Хорошо, хорошо, мама, — согласился сын, не желая спорить.
— Но ты все верно делаешь, — улыбнулась старуха, положив сыну на колено костлявую руку. — Пора Розе оставить «Фавориту». Твои мальчики должны привести сюда молодых женщин.
Внезапно бабушка умолкла, словно ходики, у которых кончился завод, и погрузилась в молчание.
— Мы едем за Розой? — нетерпеливо заметил Анджело.
Ивецио с Пьером Луиджи в это время разглядывали чертеж. Ивецио только кивнул: он не вполне понимал, почему старший брат так разволновался. Ивецио привык испытывать те же чувства, что и его сестра-близнец. Сейчас он был необычайно спокоен, умиротворен и отчего-то счастлив. Обычно состояние души Розы отражалось на брате, теперь же его биологический барометр показывал «ясно, безоблачно».
— Сейчас я за ней поеду, — сказал Ивецио.
Джина как раз накрывала на стол.
— Мы вас подождем к ужину, — заметил Иньяцио, взглянув на часы.
— Я с тобой, — произнес Анджело, направляясь к дверям.
— Может, не стоит? — предложил Ивецио.
Ему так хотелось побеседовать с сестрой наедине во время долгого пути в вечерних сумерках.
— Мне хочется прогуляться, — возразил старший брат.
— Ну что же, пошли, — смирился Ивецио.
Он снял с крюка двустволку, перекинул ее через плечо, и оба брата вышли.
На пороге хижины появилась крестьянка с ребенком на руках. Направив свет фонаря на гостей, она с удовольствием сообщила:
— А синьорина Роза уже давно ушла.
Малыш таращился во все глаза на двух мужчин. Они, не попрощавшись, тут же двинулись обратно. Оба не на шутку встревожились.
— Да вознаградит Господь синьорину Розу за то добро, что она делает, — громко крикнула им вслед крестьянка.
Братья уверенно шагали по тропе. Ночь выдалась звездная, огоньками мерцали светлячки, воздух был напоен ароматами полей; далеко окрест разносился стрекот кузнечиков и лягушачье кваканье.
— Она, наверное, пошла прямиком через поля, — робко предположил Ивецио. — Потому мы ее и не встретили…
От сильного волнения он невольно сжимал приклад винтовки.
Анджело молчал. Он боялся раскрыть рот, не смел признаться, какие предчувствия одолевали его. Он не сомневался: с Розой что-то случилось. Анджело с разбегу перемахнул через ров и двинулся по дорожке, обсаженной тутовыми деревьями, к старому каменному сараю, куда ставили телеги.
Подойдя поближе, братья увидели, что сквозь прикрытую дверь просачивался свет. За сараем стояла двуколка.
— Смотри-ка, экипаж доктора Канци, — удивился Ивецио.
Анджело в бешенстве распахнул едва державшуюся дверь, ворвался внутрь и увидел то, что ни за что на свете не хотел бы увидеть: полураздетую Розу в объятиях мужчины.
Захваченные врасплох любовники опомнились. Стефано Канци вскочил, неуклюже пытаясь привести в порядок одежду. Роза прикрылась подолом широкой юбки.
