— Я готов все объяснить, — пробормотал доктор.
Слова его прозвучали нелепо в такой постыдной ситуации.
Он нарушил неписаные законы, и теперь ни образованность, ни обаяние не могли помочь доктору Канци. Он стоял в углу, словно животное, загнанное в ловушку.
Роза, раздавленная позором, молчала, закрыв лицо руками. В ночной тишине слышалось только тяжелое дыхание троих мужчин. Стефано, поняв, что терять ему нечего, выхватил вилы и, похоже, решил не сдаваться. Страх за свою жизнь заглушил чувство вины.
— Уведи ее, — крикнул Анджело Ивецио, кивнув в сторону Розы. — А им я сам займусь.
Смирив бушевавшую ярость, он смотрел на Канци ледяным взглядом.
Ивецио послушался. Он не сомневался, что старший брат голыми руками без труда справится с соблазнителем, неловко вцепившимся в вилы.
Стефано попытался воззвать к разуму:
— Давайте поговорим, пока не поздно.
Под потолком горел фонарь, освещая желтоватым неверным светом телеги и повозки, ворох соломы, потемневшие от времени стены. В глазах Анджело читалась неумолимая ревность.
— Я убью тебя, — произнес он.
— Успокойтесь, синьор Дуньяни. Я могу все объяснить и готов искупить свою вину.
Вежливые интонации доктора бесили охваченного яростью Анджело.
— Я тебя уничтожу, — прошипел он.
Стефано попытался еще раз урезонить противника:
— Не надо, не заставляйте меня прибегать к насилию, защищаясь.
Выглядел доктор довольно нелепо: перепуганный, с вилами в руках, но, как всегда, отменно вежливый. Страсть толкнула его нарушить все приличия, а сейчас он цеплялся за них, чтобы спасти свою жизнь.
Анджело бросился на него как зверь, вывернув черенок вил, он легко вырвал их из рук доктора, словно игрушку у ребенка. Отшвырнув вилы, Анджело накинулся с кулаками на Стефано, который не успел сообразить, что же произошло. Он с холодной жестокостью топтал врага ногами — драться Анджело научился за годы своих странствий по свету. Он дал волю обуявшему его безумию. Тяжелый кулак обрушился на переносицу Стефано, потом Анджело с размаху ударил в челюсть, и Канци согнулся пополам от боли. Наконец Анджело приподнял противника, намереваясь покончить с ним. Он, конечно, убил бы доктора, но Роза, вырвавшись из рук Ивецио, заслонила его собой.
— Убийца! — крикнула она в лицо брату.
Ненависть сменила любовь, которую девушка всегда питала к Анджело.
— Шлюха! — взревел он, задыхаясь.
— Убирайся! — холодно произнесла Роза.
Анджело и не подозревал, что сестра обладает такой силой духа. Она осторожно пыталась помочь Стефано, бессильно уронившему голову на грудь, словно Христос на кресте. По какому праву вмешивался брат в ее жизнь, в ее чувства, в ее сладкие тайны? Поведение Анджело напомнило Розе мать, отравлявшую дочери лучшие моменты жизни. Любовь Стефано была для девушки счастливой, чудесной, нежной игрой, настоящим подарком жизни. И именно Анджело, любимый брат, разрушил этот сон.
— Ненавижу, ненавижу тебя! — спокойно произнесла девушка, касаясь изуродованного лица Стефано.
Хладнокровие и спокойствие Розы заставили Анджело прийти в себя. Пружина ярости ослабла, руки безвольно опустились, глаза затуманились.
— А чего ты от меня ожидала? — спросил он.
— Уважения, — твердо ответила Роза.
Тут вмешался Ивецио:
— Анджело больше его не тронет. Сейчас я помогу доктору сесть в двуколку и отвезу домой.
Ивецио помог Стефано встать.
— Не надо, — прохрипел доктор, — я обойдусь без посторонней помощи.
— Нет, лучше я помогу.
Поддерживая Канци, Ивецио осторожно повел его к дверям. Он помог доктору влезть в двуколку и проследил, чтобы он уехал.
Когда Ивецио вернулся в сарай, то увидел Анджело стоящим на коленях перед Розой. По лицу старшего брата катились слезы.
— Как ты могла, как ты могла такое сделать? — твердил он.
Роза никогда не видела плачущего мужчину. Даже когда умерла ее мать, отец не плакал, хотя страдал жестоко. А теперь сильный, много повидавший в жизни мужчина рыдал, как ребенок. Роза, потерявшая в один миг и возлюбленного, и любимого брата, опустилась на колени рядом с Анджело.
— Прости меня, — прошептала она, с материнской нежностью гладя его жесткие волосы.
— Он же женат, разве ты не знала?
— А какое это имеет значение?
Розе Стефано был нужен лишь для того, чтобы утолить жажду любви, усмирить тот огонь, что бушевал в ней.
— Почему ты бросилась к нему в объятия?
Они разговаривали, но не понимали друг друга.
— Я узнала любовь, — ответила Роза.
— Позор, позор, а не любовь. Ты, моя маленькая, и этот женатый мужчина… — потрясенно всхлипывая, простонал Анджело.
Разве могла Роза объяснить брату ту истину, что лишь недавно поняла сама: любовь всегда права, она всегда невинна и прекрасна. И чувственное наслаждение, что познала она этой благоуханной летней ночью, также было невинным и прекрасным, как дыхание природы, волновавшее листву деревьев. Поцелуи, словно роса, бальзамом покрыли ее тело. Она знала, что Стефано женат, но какое отношение имел брак к сладостным ласкам. Супружеская постель нужна для того, чтобы зачать детей, но в ней нет места желанию, нет места любовным утехам. Почему Анджело упрекал ее? Почему то, что касалось только Розы, заставляло страдать старшего брата? Она прижалась к Анджело, и слезы их смешались.
— Я тебя люблю и всегда любила. Я не думала, что сделаю тебе так больно…
Анджело всем существом прижался к сестре, и ему показалось, что его затягивает сладостная бездна. Как давно ему хотелось объяснить Розе, объяснить руками и губами, что он чувствует! А сейчас Роза обнимала его, обнимала нежно, как сестра, заботливо, как мать, страстно, как возлюбленная. Ее поцелуи осушили слезы Анджело. Он должен был сказать ей, что скоро она выйдет замуж и они расстанутся. Но вместо этого Анджело стал целовать и ласкать сестру; аромат женщины кружил ему голову, а благие намерения улетучивались, унесенные безумным половодьем ощущений, запахов, звуков. Слезы мешались с бессвязными словами, а тепло ее тела растопило лед его души.
— Роза, — шептал он, — маленькая моя…
— Анджело… — пролепетала девушка.
Желание объяло Розу. Она забыла Стефано, забыла их любовные игры. Все казалось тусклым по сравнению с тем огнем, что полыхал сейчас в ее теле.
— Мы никогда не расстанемся! — торжественно пообещал Анджело.
Он отогнал от себя мысль о кровосмесительном грехе, уверовав в невозможное.
Он обнимал ее все уверенней и крепче. Губы Анджело прижались к губам Розы, раскрыв их. И Роза почувствовала, как рушится ее вера в невинность и красоту любви. Анджело дрожащими руками расстегнул ей блузку и принялся ласкать упругие теплые груди. Розу охватил страх — страх за себя и за него.
