Но тут Лиза так некстати наскакивала со своими дурацкими упрёками…
— А никакого пафоса. Ты — самая настоящая предательница, — повторила Лиза.
Дина видела, что подруга близка к истерике. Её аж потряхивало, а шея и ключицы пошли пунцовыми пятнами.
— И кого же я предала? — насмешливо выгнула бровь Дина. — Не припомню, чтобы я давала клятву верности и её нарушила.
— В первую очередь, ты меня предала. И вообще всех нас.
— Глупости, — фыркнула Дина и прошла в ванную. Лиза следом.
— Я и вижу, что дружба для тебя — глупости.
— Ты собираешься со мной принять душ?
— Когда вы поссорились с Поляковой, я даже не знала из-за чего вы поссорились, но приняла безоговорочно твою сторону. Перестала с ней общаться. Во всём тебя поддерживала. Потому что всегда так было: твой враг — мой враг. А теперь ты с моими врагами не просто дружбу завела, ты открыто показала всем, что они для тебя важнее, чем мы, твои друзья.
— Над Алиской никто не издевался. Мы с ней просто перестали общаться. А сейчас ты перешла все границы.
— Ну ты сравнила! С Алисой вы просто поссорились. А эта крыса-Казанцева — стукачка! Она тебя же и заложила…
— Ты понятия не имеешь, что сделала Алиска. Жалобы Казанцевой по сравнению с тем — просто мелочь, уж поверь… А вообще, неважно. Ты просто слишком далеко зашла. Я говорила тебе, когда ты ещё шмотки её выбросила, что это перебор. И если бы ты не затравила эту бедную дурочку, я бы сегодня не села с ними. И потом, Лизок, я не идиотка, и прекрасно понимаю, почему ты предпочла остаться со мной, а не с Алиской. Преданность тут ни при чём. Просто со мной тебе было выгоднее.
— Да ну? И в чём же моя выгода?
— Сама знаешь.
— Ах, ну да. Типа ты тут самая главная. Местная королева. А все только и жаждут, что погреться в твоих лучах, да?
— Ну не то чтобы все. Но уж ты-то точно…
— Ну спасибо. Корона-то не жмёт?
Дина только коротко рассмеялась.
— А что, поносить самой захотелось? Короче, ты мне дашь принять душ или так и будешь тут стоять?
Лиза с минуту сверлила её ненавидящим взглядом, потом развернулась к двери, но, взявшись за ручку, оглянулась.
— Если ты думаешь, что все последуют твоему примеру и перестанут гнобить эту убогую, то ты ошибаешься. Сегодня ты не её спасла, ты себя потопила. Ты теперь будешь такая же, как они, и никто больше не захочет с тобой общаться. Вот увидишь…
— Это мы ещё посмотрим. — Дина легонько вытолкала Лизу из ванной и закрылась на защёлку.
Угрозы её она всерьёз не приняла, но всё-таки настроение ей подруга подпортила.
Отношения больше они не выясняли. И весь остаток вечера в их комнате царило тягостное, даже какое-то враждебное молчание.
А позже перед сном её атаковал и Ник своими сообщениями. Он, конечно, не обвинял её в предательстве, а просто надоедал: почему, зачем, в чем дело? Но это раздражало. Дина уже собиралась совсем отключить телефон, чтобы прекратить этот поток, но последнее его сообщение неожиданно умилило её своей непосредственностью. Даже злость на него прошла.
«Дин, пожалуйста, не надо так. Ты уже показала всем, что ты против, чтоб эту дуру травили. Все всё поняли. Правда. Я больше так не буду. Только не садись больше с ними. Вернись к нам. Пожалуйста!!!!!».
«Ладно, посмотрим. Спокойной ночи, Ник»
Но когда на следующее утро Дина пришла на завтрак в столовую, чуть запоздав, когда увидела справа Ника, который нетерпеливо махал ей рукой, а слева — Эрика, который ничего не делал, а просто смотрел на неё так же, как вчера, заставляя сердце сладко сжиматься, то лишь прошептала неслышно: «Прости, Ник».
— Доброе утро, — поздоровалась она с Эриком и Катей, усаживаясь рядом.
— Привет, — улыбнулся он.
— Доброе утро, — буркнула Катя, гипнотизируя тарелку.
— А я кое-что придумала для нашего номера, — сообщила Дина, стараясь не обращать внимания ни на Катю, которая всё-таки какая-то странно-угрюмая, ни на Никиту, который сейчас был похож на расстроенного ребёнка, ни на всех прочих, которые, конечно же, следили с интересом за продолжением шоу.
— И что же? — Эрик, казалось, тоже больше никого не видел, кроме неё.
— Давай сделаем наше выступление…
Но поделиться идеей ей не дали.
— Привет, — кто-то пробасил под ухом. — Можно к вам подсяду?
Не дожидаясь ответа, Корбут опустился на свободный стул.
42
Эрик
До родительского дня оставалось всего ничего. Номер свой они уже отрепетировали на тысячу раз, и выходило очень и очень неплохо. Даже Эрик в конце концов остался доволен, хотя обычно он не любил слушать себя в записи. А записать придумала Дина, чтобы увидеть, как всё будет смотреться со стороны. Она вообще много чего придумала.
Решила вот ещё, что будет лучше, если он не просто споёт, а заодно и сыграет беспризорника.
— Поёшь ты, конечно, суперски, но артистичности нашему номеру добавить не помешает. Чем стоять столбом у микрофона, давай изобразим… ну то, о чём поёшь. Оденем тебя во что-нибудь соответствующее, я шмотки подберу… О, ещё знаешь что? — Глаза её так и горели. — Можно видео сделать фоном. Там же в большом актовом зале экран на всю стену, как в кинозале… Сделаем ролик с нарезкой про беспризорников, можно из фильмов… Он будет фоном идти, и ты такой красавчик немного чумазый в драном шмотье, а? Ну, давай! Пожалуйста!
Не особенно ему хотелось всё это изображать, конечно, но она так воодушевилась и он снисходительно соглашался… Правда, потом и сам вовлёкся.
В итоге действительно получилось интереснее и ярче. Дина ещё выпросила у куратора шляпу. Сказала:
— На словах «когда ласкали вы детей своих, я есть просил…» будешь типа милостыню в шляпу просить.
И хотя песня уже успела изрядно навязнуть, постоянно крутилась в уме, как заезженная пластинка, вообще язык смозолила, всё равно отзывалась в душе́ приятным волнением. Хотя Эрик понимал — не в песне дело, как бы хороша она ни была. Просто Дина ему нравилась, очень сильно нравилась. Нравилась сильнее, чем хотелось бы.
И если уж быть совсем честным, зацепила она его ещё раньше. Иначе бы стал он тут номера какие-то готовить. Как бы не так.
А вот когда зацепила, в какой момент — Эрик и сам не мог сказать. Сначала-то она совершенно точно его взбесила, да и потом частенько злила.
Но даже когда он злился на неё, к злости всегда примешивалось какое-то жгучее, нетерпеливое чувство. Когда её не было рядом, оно просто тлело где-то за рёбрами, почти не мешало. А вот когда она оказывалась поблизости, то тут же вспыхивало.
Это влечение, думал Эрик. Обычное влечение, пусть даже и сильное. Пусть даже он и не мог его побороть. Ну а что? Физиологию никто не отменял. А она красивая, яркая. А ещё непокорная, строптивая, недосягаемая. Сломить такую и покорить — особенное удовольствие. Сродни жесткому, но увлекательному состязанию, или охоте.
Такие девушки, как она, не находка, не подарок, а приз, добиться которого не так-то легко. Влечение, азарт, инстинкты — вот что Дина в нём вызывала, думал он поначалу.
Но потом, в какой-то миг откуда-то появилась к ней нежность, причём такая острая, такая щемящая, что он сам растерялся. И никакого состязания, никакой охоты, а просто потребность хотя бы видеть её.
Эрик не знал, как быть, ведь, как ни крути, а они абсолютно разные. Он тоже ей нравился, это чувствовалось, но между ними бездонная пропасть. И эти репетиции — единственное, что у них было. Помимо них они даже словом ни разу не перекинулись. Ни на уроках, ни в столовой, нигде. Ну вот разве что переглядывались тайком.
Эрик понимал, почему Дина скрывает от друзей их общение. Наверняка стыдилась. Ещё бойкот их этот идиотский… Всё он понимал, но это сильно уязвляло.
Ночью, ещё после первой репетиции, вдруг накатила такая злость, что захотелось всё ей высказать. Пусть сама поёт. Но назавтра отпустило. Сказал себе: чего беситься-то? Она же ему ничего не обещала. Ничего ему не должна. Ну, неприятно, конечно, что общается с ним только тогда, когда никто не видит, а при всех даже слова не скажет. Но не смертельно. В конце концов, это только его проблемы, что он запал на неё. И отказаться выступать воли не хватило. Очень хотелось побыть вместе.
