В ее тоне легко прочитать ответ. Конечно, я не в курсе. Как темная девица вообще может быть в курсе хоть чего-то.
— Я в курсе, что мне его подарил любимый мужчина. Мне этого достаточно, Валентина.
Я поправляю кольцо, ослепляя все вокруг чистым сиянием бриллианта. Не хочу знать, сколько оно стоит, иначе мне будет страшно его носить. Хотя слово “аукцион” мне уже не нравится, от него веет необходимостью в сейфе и надежной сигнализации. А если я его оброню случайно? Или смою в водосток, когда буду мыть посуду?
Максим подмигивает мне, когда замечает, что я смотрю на него. Он кивает мне и похлопывает по плечу Красовского. Потом жмет руку Игорю, который смеется после своей же реплики. Они с супругой идеально подходят друг к другу, высокомерные и самовлюбленные, стоило увидеть их, чтобы забыть все нелестные слова в адрес Константинова. Он уверенно идет на канонизацию на их фоне — не миллиардер, а сама скромность.
— Заждалась, малышка? — Максим окутывает ласковым шепотом, целуя меня в висок. — Сейчас поедем.
Он коротко улыбается Валентине, которая протягивает ладонь своему мужу, чтобы тоже нырнуть под его плечо. Игорь выглядит сбитым с толку, явно не привыкший к прилюдным нежностям с супругой, но все-таки обнимает ее. У меня же чувство, что я очутилась в дошкольной группе, где местная звездочка не может потерпеть второе поражение за утро. Валентина знает сколько стоит мое кольцо и оно явно дороже ее украшений, а тут еще галантные штучки Максима, на которые ее супруг не способен без подсказки.
Мне даже становится ее жалко на мгновение.
Я ныряю в салон внедорожника и утыкаюсь лбом в плечо Константинова, когда он садится рядом.
— Можно, я больше не буду с ними общаться?
Максим смеется.
— Тебе не нравятся мои друзья? — он проводит ладонью по моим волосам, а потом начинает говорить серьезнее. — По прилету не получится отдохнуть, я уеду в офис, а вечером к нам приедет съемочная группа. Я договорился с Красовским, он пришлет своих людей, чтобы отснять нормальный сюжет о нас.
— В домашней обстановке?
— Думаю, да. Герман еще уточняет детали, они там с пиарщиками решают, как лучше.
— Я проверила новости, интервью Ольги выйдет уже сегодня вечером. Опять прямой эфир и главный канал.
— Мы опаздываем, — Константинов кивает, ему тоже не нравится, что Ольга получит слово на большую аудиторию первой. — Красовский попробует надавить через своих и отодвинуть эфир, но это не его канал… Ему могут вежливо или не очень отказать.
— Позвони Палахову сам, — я вспоминаю фамилию ведущего, который подставил нас с Максимом, когда в студию явилась Ольга. — Мы с тобой уже убедились, что ради рейтингов он пойдет на всё. Вот и предложи ему повторить успех прошлой программы.
— То есть?
— Скажи, что я согласна внезапно появиться на интервью Ольги.
Максим смотрит на мое лицо тяжелым взглядом. Он непроизвольно прижимает меня к себе сильнее, словно уже решил, что я попала в беду и меня нужно защищать. Всё его тело говорит, что он больше не хочет отпускать меня в адовое местечко, где снимают вечерние ток-шоу.
— На этот раз я готова. Я научилась держать удар.
— Мне это не нравится.
— Я не боюсь Ольгу, — я вытягиваюсь и веду кончиком носа по его скуле. — И всю их команду с деньгами Цебоева.
— Ты говорила совсем другое утром. У тебя и голос дрожал.
— Я девушка, Максим, если ты не заметил. Я эмоциональная, когда дело касается родных мне людей. Но я успокоилась и уверена, что справлюсь. Мне больше не нужно ничего изображать, в студии я буду самой собой… Влюбленной невестой.
Я отдаю долг Константинову.
Он не говорил, что любит меня напрямую. Но назвал себя влюбленным.
— И потом я хочу похвастаться кольцом на всю страну, — я подшучиваю, поднимая ладонь к лицу Константинова. — Валентина объяснила мне, что оно очень дорогое.
— Да, конечно. “Похвастаться”, — Максим хмуро язвит. — Очень на тебя похоже.
Ему по-прежнему не нравится моя идея, но я решаю больше не давить. Пусть обдумает ее хорошенько за время полета, а я пока напишу Герману и попрошу скинуть мне все наработки нашей романтической легенды. Во мне неожиданно просыпается азарт, я хочу подготовиться к интервью наилучшим образом и показать стерве по имени Ольга, что у воспитанных девушек тоже есть зубки. И кусаемся мы намного больнее.
В частном секторе аэропорта нас ждет тот же самолет. Максим перебрасывается парой фраз с пилотом и сразу проходит к столу, чтобы сделать несколько звонков. Я же сажусь к иллюминатору и тоже достаю телефон из кармана.
— Когда ты вернешься?
Первым на глаза попадается сообщение от сестры.
— Я тоже соскучилась, — пишу ей. — Вот-вот вылетим, часа в два будем в Москве.
— А какой аэропорт?
— Что-то случилось?
— Я хочу встретить тебя. Увидеть как можно быстрее.
— Хорошо. Я сейчас напишу Герману, он устроит.
— Я сама ему напишу.
Я отсылаю ей смайл с объятиями, после чего отвлекаюсь на стюардессу. Она приносит минералку, которую я попросила на входе, и протягивает мне меню и пластиковую коробку с наушниками. Я отказываюсь от обеда, а наушник вкладываю только в одно ухо, чтобы слышать Максима.
Впрочем, у нас не выходит поговорить до прилета. Он погружается в ноутбук и лишь изредка отрывает от него взгляд, чтобы посмотреть на меня. И то с расфокусом.
— Мы поедем на одной машине? — спрашиваю после приземления, когда Константинов подает мне руку, помогая спуститься с трапа.
— Да, я в центре пересяду. Герман как раз должен ждать меня.
Его обрывает злой хлопок дверцы. Мы вместе оборачиваемся на кортеж из четырех машин, который встречает нас на земле. Посторонних нет, только охрана и помощники в строгих костюмах.
— Света!
Я узнаю голос сестры и ищу ее, пытаясь разглядеть в толпе черных пиджаков.
— Ох, ты уже тут, — я радостно улыбаюсь, когда вижу Лизу. — Я звонила тебе пару минут назад, а там одни гудки.
Лиза быстрым шагом направляется ко мне и я замечаю, что-то неладное. Она двигается нервно и смотрит не на меня, ее бушующий от ярости взгляд устремлен четко на Константинова. Она буквально прожигает его насквозь, а ее грудь ходит от частых лихорадочных выдохов, в которых я чувствую слезное эхо. Да, она едва сдерживает слезы.
Боже, что случилось?
Где ее малышка?!
— Лиза, — я срываюсь к ней навстречу и протягиваю руку. — Что…
— Это он! — кричит она, оглушая всех вокруг. — Убийца!
Злой крик сестры ощущается как пощечина. Я пытаюсь поймать ее, но Константинов принимает удар на себя. Лиза наталкивается на его корпус и бьет Максима по щеке. Хлестко и так жестоко, насколько вообще способна женщина.
— Ненавижу, — выдыхает она, занося ладонь снова. — Всё из-за тебя!
Мне становится больно, я ощущаю фантомную вспышку и злюсь на Максима, что он не закрывается. Он молча сносит женскую истерику, а через мгновение подхватывает Лизу за локти, когда она начинает обессилено оседать вниз.
— Ты… ты, — сбивчиво шепчет она, не находя сил, чтобы оттолкнуть его. — Ты убил их…
— Лиза, хватит, — я перекрываю ее ослабевший голос. — Не надо, я умоляю тебя.
Она все же рвется, царапая его пиджак и срываясь в слезы, которые текут по ее бледному лицу. Я трогаю сестру за плечо и смотрю на Константинова поверх ее головы. Он по-прежнему молчит и как будто ждет моего разрешения, чтобы поднять Лизу на руки.
— Ты знала? — Лиза резко поворачивается ко мне и смиряет разочарованным взглядом. — Скажи, что нет. Только не это, нет…
Она качает головой и оседает ещё ниже. Максим не выдерживает и берет ее на руки. Он не прижимает ее к себе, чтобы не усугублять, но Лиза все равно отталкивает его. Я же понимаю Максима без слов, первой разворачиваюсь к машине и открываю дверцу.
Охранник неподалёку виновато выдыхает, будто допустил профессиональную оплошность. Охрана вообще напряглась, я замечаю, что одна машина проехала дальше и встала так, чтобы к нам не могли подъехать даже службы аэропорта. Конечно, а как иначе? Я подспудно нервничаю, что истерику моей сестры могли видеть посторонние. Или даже заснять, Константинов же сейчас под прицелом, а я уже узнала, как находчивы бывают папарацци ради горячих сюжетов.
