Я смотрю на нее и не верю, что совсем недавно говорила ей, как важно держаться вместе. Что это огромное преимущество в мире, где правит зависть, где люди подставляют друг друга и не могут довериться даже близким людям. Я перестаю понимать собственную сестру, но зато сильнее принимаю Максима. Отчетливо вижу почему он молчал и привязал меня к себе договором раньше, чем искренними словами.
Здесь действительно доверие как чудо. Призрачное и недостижимое.
— Я только больше верю его бывшей, — Лиза замечает большое кольцо на моем пальце и ведет плечами. — Я сама бывшая, меня также бросили, наигравшись.
Я молча откидываюсь на спинку и закрываю глаза.
Глава 29
Я пишу Максиму несколько сообщений, смысл которых можно передать одной фразой — “всё плохо”. Я не скрываю от него слов сестры, а еще искренне не понимаю, что делать. Ей нужно успокоиться, но для этого требуется время. А как удержать ее от глупостей прямо сейчас? Силой? Закрыть в квартире и отобрать телефон?
— Здравствуй, — я киваю Герману с улыбкой.
Молодой помощник ждет у лифта. Он встречает нас с Лизой и охраной на этаже, чтобы проводить к квартире. Лиза кивает ему и первой поворачивает к нужной двери, я же оглядываюсь по сторонам и вижу то, что не заметила в прошлый раз. Максим опять выкупил весь этаж. Вернее, здесь настолько огромные квартиры, что их всего две, но около второй двери тоже дежурит охранник.
— Она не в духе, — бросаю Герману. — У нас еще есть время? Чтобы я побыла с сестрой?
— Босс пока не дал отмашку, чтобы мы готовились к эфиру, но я на всякий случай привез все бумаги.
— Спасибо.
Герман замедляет шаг, а потом легонько дотрагивается до моего локтя.
— Можно я поговорю с Лизой? — он смущается и выглядит так, будто я сейчас начну его отчитывать. — Я же вижу, что что-то случилось…
Я вспоминаю намеки сестры, что Герман ей понравился, и смотрю на помощника новым взглядом. Между ними успело что-то произойти? Зародиться и пойти дальше обычной симпатии? Во всяком случае, Герман выглядит встревоженным и уже второй раз посмотрел в сторону входной двери, которая закрылась за спиной Лизы.
— Мне нужно, чтобы вокруг Лизы сейчас были только проверенные люди. На сто процентов, Герман. Она может устроить истерику и наговорить вещей, которые не должны слышать посторонние.
— Здесь нет посторонних, — уверенно отвечает помощник. — Люди Константинова проверили всех после той истории с записками.
— Хорошо, и нужно что-то решить с ее сотовым. Я боюсь, что она позвонит не тем людям.
Герман проводит ладонью по острому подбородку, после чего подзывает охранника.
— Я улажу, — говорит он мне. — Ребята включат глушилки и связь останется только на определенных частотах.
Я киваю, а мысленно готовлюсь к новой истерике. Лиза это заметит и кинет мне в лицо еще десяток обвинений вперемешку с упреками.
— Сумасшествие, — произношу вполголоса. — Я должна заставить замолчать собственную сестру.
— Это вынужденная мера.
— А по-другому в этом мире никак? Невозможно без жестких решений, да?
Мои вопросы остаются риторическими, я вхожу в квартиру и насчитываю двух охранников, домработницу и еще одну высокую девушку. Она собирает фломастеры и книжки с яркими обложками со столика.
— Здравствуйте, — произносит няня, замечая мое внимание. — Они пошли на кухню, малышке пора кушать.
Я направляюсь в столовую, откуда идет приятный аромат выпечки. Томка сидит спиной ко мне, болтая ножками и увлеченно рассказывая маме, как тетя Ира учила ее рисовать жирафа. Я останавливаюсь, когда сестра замечает меня в проеме и бросает недобрый взгляд в мою сторону. Ее ладони дергаются и она едва не упускает сахарницу. Она совершенно точно не хочет видеть меня, она злится и не готова продолжать разговор.
Но ее взгляд становится мягче из-за Германа. Он подходит ко мне и тоже зависает на пороге, словно ждет моего разрешения сделать еще шаг.
— Хорошо, Герман, — я поворачиваюсь к нему лицом и говорю шепотом. — Ты останешься с моей сестрой, она спокойно реагирует на тебя. Надеюсь, у тебя получится сдержать бурю в этой квартире. У Лизы сложный характер, но нам чертовски нужно обойтись без потрясений хотя бы утра.
Герман поднимает руку и напряженно смотрит на наручные часы.
— Просто передай мне все материалы, я сама разберусь. Ты займешься моей сестрой, а я интервью.
— Вам нужна моя помощь в любом случае, — он морщится, понимая, что разорваться будет сложно. — Я лучше всех погружен в тему, я написал половину пресс-релизов.
— А кто написал другую половину?
Герман делает неопределенный жест, ведя подбородком в сторону. Он хмыкает.
— Вам не понравится, — роняет он, понижая голос. — Инна.
— Черт, ты угадал. Мне не нравится.
— Именно она разрабатывала вашу легенду для прессы. Она была главным человеком в команде Константинова.
“Отлично”.
Так “отлично”, что хочется выругаться.
Я оставляю чертыхания при себе и достаю сотовый из кармана пиджака. Мобильная сеть мертва, вместо индикатора оператора значится крестик, подсказывая, что ребята из охраны знают свою работу.
— Запиши ее номер, — я протягиваю Герману свой телефон. — Я сделаю звонок в машине.
Через сорок минут водитель притормаживает у перекрестка, который я ему указала. Я замечаю Инну на тротуаре и наклоняюсь через салон, чтобы открыть для нее дверцу. Женщина смиряет меня тяжелым взглядом, как только преграда из тонированного стекла исчезает. Но она не мешкает и без лишних слов забирается в машину. На ней идеальный темно-зеленый костюм и шелковая блузка, которая пропиталась острым цветочным ароматом. Гардения, что-то такое.
— Добрый день, Инна, — я здороваюсь первой, поворачиваясь к ней.
— Добрый, Светлана, — помощница проводит ладонью по ткани брюк и словно раздумывает, смотреть мне в глаза или нет, через мгновение она делает выбор в пользу первого. — Я, если честно, ждала этого звонка. Не от вас лично, а из офиса Максима Викторовича.
— Максим не знает, я не стала отвлекать его.
Я разговариваю с ней спокойным деловым тоном, и мне это удивительно легко удается. Я больше не та сбитая с толку девушка, которая толком не понимает, что за контракт она подписала. А Инна видела меня в последний раз именно такой, поэтому она то и дело бросает сканирующие взгляды в мою сторону. Смотрит как я держусь — как положила руки и куда указывает мой подбородок. Подводит итог.
Я же замечаю, что ей не понравилась моя последняя фраза. О том, что Максим… нет, для нее господин Константинов не в курсе. Без отмашки босса она не готова участвовать, но в то же время чувствует мою уверенность. Я буквально вижу, как она постепенно приходит к следующему выводу. Что я теперь тоже босс. Во всяком случае я имею право на решения без одобрительного кивка Константинова.
— Интервью Ольги через…, — я перевожу взгляд на электронные часы, встроенные в панель салона. — … четыре часа. Но мне нужно сперва прояснить один момент, Инна. Вы как-то бросили мне, что знаете, почему Максим выбрал в невесты именно меня. Что вы имели в виду?
Инна замирает.
— Мы можем потратить время, пока вы напишите Максиму и спросите у него разрешение рассказать тайну девятнадцатилетней давности.
Я смахиваю блокировку экрана и протягиваю ей телефон.
— С моего лучше, — улыбаюсь ей. — Он ответит быстрее.
Помощница пару мгновений изучает мой телефон, потом мой маникюр, и сдается. Она плавно выдыхает, откидываясь на спинку сиденья.
— Он рассказал вам, я поняла, — она кивает. — Я едва вытащила из него правду, но так уж устроено, пиарщик как и юрист должен знать всё, чтобы держать удар другой стороны.
— Ольга сегодня как раз ударит этой правдой.
Прошлым.
Причем настоящим, а не выдуманным. Константинов не бил ее, но снес многотонным ударом огромного внедорожника случайную машину на трассе М4. А защищаться от реального прошлого намного сложнее, я могу только представлять какие факты, фотографии, свидетельства подготовил штаб Цебоева. Меня передергивает от одной мысли, что они заденут мою семью. В эфире будут звучать имена моих родителей, их будут оплакивать насквозь фальшивыми слезами, не забывая включать рекламу каждые десять минут. И все это только с одной целью — сбросить Константинова с бизнес-олимпа.
