Из гарнитуры в ухе Островского, увы, не доносится ни звука. А мне до ужаса любопытно, вдруг это что-то про блог? Хотя я наивно надеюсь, что удалив его, я удалила и все угрозы. Где-то там по-прежнему есть человек, который может сильно осложнить мне жизнь и больно ударить по бизнесу Островского, но, может, он все же оставит нас в покое?
Но в этом случае необходимость жить вместе исчезнет, и у меня не будет удобного оправдания для всего, что сейчас происходит.
— То есть вообще ушла? Выписку забрала? И не оставила контактов? — Виктор продолжает говорить по телефону. — Да нет, не надо. Ушла и ушла, я сам потом позвоню. Но про инфу не забывай, я все еще ее жду.
— Все в порядке? — спрашиваю я, когда он кладет трубку.
— Да.
— А кто куда ушел?
— Так, сотрудница уволилась. Ничего особенного.
Почему-то кажется, что он врет, но я не успеваю обдумать это ощущение. Мимо проносится знакомое невысокое здание.
— Ты пропустил поворот, — говорю я.
Островский резко дает по тормозам, и какая-то худенькая женщина испуганно подскакивает, спотыкаясь, падает, а из ее рук на асфальт падают разноцветные папки.
— Витя! — не выдерживаю я.
Выскакиваю из машины и помогаю женщине подняться и собрать папки.
— Простите моего мужа, он идиот! Он не хотел вас напугать.
— Все в порядке. Я задумалась.
— Я вас подвезу, — говорит Виктор, подходя к нам.
— Нет-нет, спасибо! — испуганно мотает головой женщина при виде него.
Да, пожалуй, Островский выглядит немного устрашающе, особенно рядом со здоровенной машиной. И я бы тоже отказалась с ним куда-то ехать.
— Ты ее чуть не сбил! — возмущенно говорю я, когда женщина спешно уходит.
— Не сбил же. Зато получил новый интересный опыт и неизведанные ощущения.
— В следующий раз тебя лишат прав — тоже будет опыт.
Ему весело, а меня слегка потрясывает. Я проецирую такие ситуации на себя и понимаю, что на дороге мне делать просто нечего. Та авария в гараже — лишнее тому подтверждение.
— Я не об этом. Ты назвала меня по имени.
— У тебя есть имя, я тебя им назвала. Это проблема?
— Ты никогда так не делала. Или старательно избегала его, или называла Виктором. И ты назвала меня мужем.
— А еще — идиотом, но ты почему-то упустил этот момент.
Он смеется, привлекая меня к себе. И не сказать, что я против, уж очень мерзко на улице. Холодно, сыро, серо. Я уже почти привыкла целоваться, тем более, что Островский делает это очень хорошо. Или у меня слишком мало опыта, потому что когда он накрывает мои губы своими, прикусывает, ласкает языком, ноги подкашиваются — и я перестаю соображать. Так нельзя, но ничего не могу с этим поделать.
Еще месяц назад я никогда бы не позволила ему вот так прикоснуться, поцеловать меня прямо на улице, но что теперь толку об этом думать?
— У тебя еще есть десять минут, чтобы позвонить в салон, сказать, что ты не выйдешь, сесть в машину и поехать со мной.
Смысл слов доходит с трудом, потому что в ушах шумит и сердце очень сильно бьется. Виктор продолжает прижимать меня к себе, запускает пальцы в волосы, превращая мою укладку в очень не творческий беспорядок. Но чувствовать мягкие массирующие движения так приятно… больше всего на свете хочется расслабиться, дать сонливости взять вверх и запретить себе рефлексировать. Ко мне никогда так не прикасались. Я определенно очень многое потеряла в жизни.
— Куда поехать? — слабо соображая, спрашиваю я.
— Ты хочешь знать? А может, будет сюрприз?
— Нет, от сюрприза легко отказаться. А вот когда знаешь, что теряешь…
— Ну, для начала можно съездить позавтракать. Есть отличное место, ресторанчик «Гренадин». Там обалденные брускетты, яйца и яблочный бисквит. Потом можно пройтись по набережной, подышать воздухом и дойти до магазина. Там раздобыть для тебя какое-нибудь платье, а по дороге завернуть в секс-шоп и купить разогревающую смазку. Тебе она понравится. Потом можно снять номер в спа-отеле, валяться в хаммаме, пить вино, заниматься сексом и есть дорогущий сыр.
— А платье зачем?
— А чтобы снять.
— М-м-м… не убедил.
— Что?! — на лице Островского появляется совершенно искреннее удивление. — Ты серьезно?! Я предлагаю тебе прогулять работу!
— Ага. Конечно, за брускетту я продам и душу, и тело, но все остальное не впечатляет. Гулять по набережной холодно и сыро, к тому же скоро пойдет дождь. Покупать платье, чтобы его снять, бессмысленно, секс-шоп — точно мимо, ну а спа-отель не сравнится с бассейном у тебя в квартире.
— А секс?
— А секс я… не знаю.
Меня все еще пугает вот так просто говорить об этом. Как будто если я перестану делать вид, что между нами ничего не происходит, придется признаться себе в очень пугающих вещах. Мне жутко о них даже думать. Я ведь не могу влюбиться в бывшего мужа?
— Мне нужно время.
Дипломатичная универсальная фраза. И мне оно действительно нужно. Время. Но чтобы в это время меня вот так гла-а-адили…
— А если я подниму ставку и предложу рвануть в аэропорт и улететь к океану?
Не могу понять, шутит он или нет. Но океан… шум прибоя… соленая вода, теплый песок, солнце, ветер, пляжный бар и закат на пирсе. Господи, я сейчас разревусь, так хочется к воде!
— Мне все равно придется выйти послезавтра. А ты наверняка в кошмарах видишь, как вот так запросто бросаешь работу и улетаешь. Оставь океан до тех пор, пока не станет совсем тоскливо.
— Тогда иди работать. Но завтра я за тобой заеду — и мы будем завтракать.
— Договорились.
Островский с явным сожалением меня выпускает. За пределами его рук холодно и противно. Перепрыгивая через лужи, я несусь к салону, держа над головой сумку с ноутбуком. У самых дверей я оборачиваюсь. Виктор не отрываясь смотрит мне вслед и только когда я скрываюсь внутри, садится в машину.
— Слушай, Островская, может, тебя в уборщицы перевести? — интересуется Леся, которая сегодня за прилавком.
Я испуганно замираю.
— За то, что накосячила с букетом? Я все исправлю!
— Нет. Для большего комического эффекта. Кто ж работает флористом и приезжает на мерседесе?
Я закатываю глаза. Леся хихикает.
— Меня привез муж. Сегодня водитель… м-м-м… не смог.
— Ага. Кухарка не успела приготовить кофе, а домработница разбудила тебя звуком работающего пылесоса. Тебе точно нужна эта работа?
— Точно. Я уже говорила. Муж — это муж и вообще… бывший.
— Ага, я видела, как вы целуетесь.
— Ну, возможно, у нас все сложно. Но это не отменяет необходимости зарабатывать самой. Кто знает, чем все кончится.
— Будешь так целоваться — забеременеешь и будешь выбирать обои в детскую!
Я показываю Лесе язык, переодеваюсь, наливаю кофе и приступаю к переделке букета по инструкции с курсов. Его вместе с коробкой французского печенья в качестве извинения мы отправим бедняге, нарвавшемуся на нас с Альбиной.
— Кстати, так почему завял букет? — спрашивает Леся. — Ты сказала, что выяснила.
— Я… м-м-м… плохо пропитала губку.
— А разве Альбина не показала, как нужно?
— Она, возможно, забыла упомянуть какие-то нюансы.
Я бросаю губку в емкость с водой и даже с некоторым удовольствием наблюдаю за тем, как она тонет.
— Да… забыла. Точно, — мрачно кивает Леся. — Кстати. Это Галина, наш новый флорист. Сегодня поработаешь с ней.
Я поворачиваюсь к лестнице и встречаюсь взглядом с той самой женщиной, которую напугал Виктор. Мне хочется выругаться и застонать. Теперь у еще одного флориста Леси есть повод меня ненавидеть. Прекрасно! В яблочко, Аврора.
Галина, к моему удивлению, улыбается:
— Хорошо. Я думаю, мы справимся.
Когда Леся уходит, приняв поставку свежих цветов, я занимаюсь оформлением простенького букета из роз. Переделанная корзина уже поехала к покупателю, и я с волнением жду отзыв. Надеюсь, в этот раз я не накосячила. Если снова подведу, то придется поискать работу попроще. Вдруг из-за меня у кого-то сорвется свадьба?
