И я смотрю только на Лену, а Лена на меня не смотрит совсем. Даже если за время нашей разлуки она ослепла, то уж явно не оглохла и имя моё слышала.
Так я и иду спиной. К ней лицом. Зло сжимая зубы, желая увидеть хоть какую-то реакцию. Но нет. Ничего в ней не изменилось. Вышла замуж. Надела для него белое платье. Взяла букет. И каждую ночь ложится с мужем в постель. Член его сосёт.
Убить бы обоих, задушить собственными руками. Если бы я узнал о её замужестве заранее, а не здесь и не сейчас, то давно перебесился бы. Предварительно было бы лучше. Но мужчина никогда не бывает готов к осознанию подобного. Жестокая правда поступает в кровь мгновенно, попадая внутрь и растворяясь, словно эффект дежавю, заставляя сердце учащённо биться и переживать. Она снова не моя. И я опять хочу её себе.
Лев заталкивает меня в мужской сортир и закрывает изнутри дверь. Как может останавливает от позора и глупости. Теперь это унижение. Она сбежала от меня. Эта женщина выбрала другого.
— Это может быть договорной брак. Вдруг он пидор? Или ему нужно было резко жениться для шухера с наследством.
— Сань, перестань. Романовы и Попов часто проводили время в его апартаментах. Он ведь уважаемый бизнесмен, нечистый на руку, но всё же деловой человек. Скорее всего, Аркаша видел её раньше и тоже захотел себе. Присмотрел, когда из Лондона прилетал. Спросишь у них, есть возможность.
— А почему я с ним не был знаком?
— Ты же понимаешь, что есть тусовки, на которые нам доступ закрыт.
— Это всё Бельский, паскуда! — огрызаюсь. — Он вечно трындел о том, какой я мудак, насколько ненадежный. Что я неспособен на отношения.
— А ты способен?
Смотрю на друга с ненавистью. А Лев спокоен, никак не реагирует. Привык к моей импульсивности.
— Саш, выдохни, просто успокойся, ладно? Она пошла дальше, без тебя, так в жизни бывает.
— Успокойся, успокойся. Сам с Евой какой был? Нос мне сломал, так бесился. Драку устроил и не одну.
Лев пожимает плечами, расстёгивает пиджак и ставит руки на пояс. Ждёт.
— Пизд*ц ситуация. — Неугомонная тоска снова сжимает грудь, выбивая из неё воздух. — Я спокоен, Лёва. Это шок просто. Я не ожидал. Но прекрасно понимаю, что всё кончено, не начавшись. И пора с этим смириться.
— Вот это правильный разговор.
— Как он мог сразу на ней жениться, Лев? Как? — начинаю по новой. — Кто вообще сейчас женится сразу?
— У каждого человека свои таланты, Саш. Моя старшая дочь хорошо рисует. Младший ребёнок чудесно и регулярно ходит по большому в памперс. Ты отличный боец, а Лена умеет вот это.
— Что «это»? — Я зло отворачиваюсь от него, и так всё понимаю.
Затем опять смотрю прямо, внимая другу.
— Вспомни, как придурок Попов готов был бежать за ней на край света, преследовать по всей нашей необъятной родине. Посмотри, что эта девушка сделала с тобой. Так что ничего удивительного, что Аркаша сразу женился. В древние времена таких женщин, как твоя Лена, сжигали на костре.
Усмехнувшись, сжимаю кулаки. Оглядываюсь, скольжу взглядом по шикарной уборной, по орхидеям и фикусам возле толчков. Глупые мысли, и… всё кончено. Это главное, что надо запомнить. Друг прав, больше здесь нечего ловить.
— Стерва, ну какая же стерва. — Топчу керамогранит, ищу выход.
И всё нутро скручивает острой болью, есть только одно желание — расслабиться и забыть, но ничего не получается.
Хоть бы один свободный вдох за все эти месяцы. И что теперь делать? Как жить дальше, зная, что она забила на меня?
— Сможешь вернуться в зал? Просто игнорировать их обоих и молчать. Вести себя достойно. Уйти сейчас — означает показать, как тебе…
Друг хочет сказать «больно», но не решается.
Покачав головой, я выхожу в коридор. Дальше в зал. За столом их нет, и какую-то минуту я даже рад этому. Но потом вижу, как на танцполе ресторана среди танцующих пар Аркаша кружит свою жену. Они движутся по кругу, девушка смеётся, откидывая голову и открывая тем самым шею для поцелуя. И этот урод наклоняется…
Нет ничего ужаснее, чем чувствовать себя беспомощным. И я зажимаю рану в душе как могу. Но она всё равно течёт и мокнет, а инстинкт собственника, ревность и любовь отнимают все силы. Врать себе глупо.
То, что я испытываю к Лене, давно не имеет отношения к похоти. И, плюнув на всё, я иду через зал.
Аркаша — хорошо одетый и очень богатый хлюпик с папиными деньгами. А я боец. И от моего годами натренированного удара он отлетает от Лены мгновенно и довольно далеко. Я не соврал другу, когда пообещал молчать: я ничего им не говорю и кладу её мужа на пол без разговоров.
Глава 53. Хелен
Всё происходит очень быстро. Жизнь колесом откатывает назад, и мы снова рядом. Глазунов ничуть не изменился. Всё такой же бешеный и ревнивый. Не выдержав напряжённого момента, вглядываюсь в его лицо. Неподвижные чёрные глаза смотрят в упор, как будто гипнотизируют. Глазунов не ошибся с характеристикой на мой счёт. Алекс всегда был прав. Я действительно стерва! И пропащая дрянь! Потому что только такая, как я, может переживать не за упавшего на пол мужа, а за разъярённого бывшего, на которого толпой летит охрана. Не желающим угомониться боксёром, он гибко и ловко движется, уворачиваясь от ударов нападающих на него соперников.
Аркадий, минуту назад круживший в танце, отлетает от меня, как мячик, беспомощно дёргаясь. На глаза наворачиваются слёзы.
Ненавижу Глазунова!
Годами бы не видела и всё равно боюсь, что за эту тупую выходку секьюрити убьют его. Хотелось бы взбрыкнуть, возмутиться, наорать на этого самодовольного подонка, который привык получать всё что пожелает, но я не могу. Пересохшие губы не слушаются. Я так старательно делала вид, что справилась, так изысканно играла, так врала… Всё насмарку.
Аркаша отползает. Он не из тех, кто лезет на рожон. Он не желает конфликта. В глазах мужа страх. Романов с ужасом наблюдает за начавшейся в зале потасовкой.
Глазунов же, напротив, ничего не боится и «вальсирует» в грубом танце, разбрасывая охранников, будто кегли. Драка разворачивается всё шире и шире, надо бы спасать законного мужа, утешать, но я заворожённо любуюсь Алексом. Ничего не могу с собой поделать. Нехороший я человек — подлый и совершенно гнилой изнутри. А я ведь пыталась его забыть, начать всё сначала. Я верила, что смогу. Но существовала как живой мертвец, жестоко проклявший самого себя.
Когда я сбежала из больницы, скрывшись от Алекса, радости не почувствовала, скорее осознала, что дышу теперь иначе. Каждый день вдали от него жалела и скулила в подушку, осознавая, как стремительно окутывает меня странной эмоциональной тупостью. Я менялась, глупела, соображая всё хуже и хуже. Меня точила хандра, схожая с равнодушием ко всему происходящему. И жизнь казалась серой.
Много раз думала вернуться, простить ему всё на свете, дать шанс, поговорить, а потом впадала в оцепенение, вспоминая его жестокое отношение, и снова уходила в тень. Знала: не будет с ним отношений, изменит, предаст, растопчет до мяса и крови. Но стоило начать думать о нём, как сердце обжигало болью. Раньше я даже понятия не имела, как тяжело уходить от мужчины, который по-прежнему живёт в твоём сердце.
Первое время я пряталась в нашем лесном домике. Удивительно, что Алекс ни разу туда не приехал, хотя Бельский утверждал, что он меня ищет. Наверное, не догадался. А я старалась не думать, забыть, прогнать его навсегда. Потому что знала, чем кончатся отношения с ним. Он снова будет полосовать мою душу. Хотя он и так это делал — на расстоянии.
Когда становилось совсем туго, я ездила на него посмотреть. Бельский кололся, сообщая, в каком он в то время был заведении. Антон жалел меня и всегда помогал. Но в то же время не уставал повторять, что Глазунов мне не пара. Он никому не пара.
Опер снял мне квартиру и обещал держать в курсе событий. Он был против моих вылазок. Он говорил, что я достойна лучшего мужчины, чем Алекс Глазунов, и когда-нибудь обязательно буду счастлива.
