лежит широкая плоская коробка из синего бархата.
Трясущимися руками открываю ее и замираю от восторга. Необыкновенной красоты диадема, где бриллианты соседствуют с идеальными молочными жемчужинами. А сбоку лежит визитка Манучарова, подписанная его рукой.
Только одно слово, и я уже никуда не хочу бежать. Не желаю ехать в лифте с грязным бельем, как беглая преступница. Не хочу, трясясь от страха, лететь в Питер. И честно говоря, даже жизнь свою без Тимура не представляю.
– Катя, я передумала, – отправляю сообщение сестре. И когда она, войдя в палату, замечает груды коробок и цветы, морщится брезгливо и бросает недовольно.
– Ну конечно… Он тебя покупает постоянно, а ты последние мозги растеряла.
– Я люблю его, – реву, растирая слезы. Падаю на грудь сестре и не могу сдержаться. И уйти от Тимура по собственной воле не могу.
– Кого это ты любишь? – раздается от двери ворчливое замечание.
Поднимаю заплаканные глаза на Манучарова и улыбаюсь как дурочка.
Пусть соврал, но он женится на мне, а не на Лейле. По-настоящему женится. Не требуя ничего взамен, только любовь.
– Тебя, – признаюсь, всхлипывая.
– А ревешь почему? – ничего не понимая, напрягается Тимур, делая шаг ко мне. Словно переходящий вымпел, забирает меня из рук обалдевшей Кати. И когда та норовит выскочить из палаты, шутливо приказывает.
– Стоять.
– Ты мне? – удивленно вскидывается Катя.
– Тебе, систер, – усмехается Манучаров, сграбастав меня в охапку. Целует меня в темечко и затем принимается отчитывать Катерину. – Через час свадьба, а ты тут ходишь в рабочей робе. Переодевайся немедленно.
– Ко мне пациентка едет, – строго отмахивается Катя, а затем скупо улыбается.
– Ну вас… Пойду к себе.
Я, конечно, догадываюсь, о ком идет речь, но молчу. Не желаю признаваться, что звонила Свете. Проверяла.
– Моя мама приедет, – осторожно предупреждает Тимур, подхватив меня на руки. Укладывает на кровать и сам мостится рядом. – Ты не возражаешь? Все-таки я женюсь. Ее единственный сын. Больше такого случая не представится.
– Почему? – переспрашиваю обалдело.
– Я люблю тебя и женюсь на тебе. На всю жизнь, Люба. Поэтому маме лучше бы поприсутствовать. Что скажешь?
Киваю, снова идя на поводу у любимого. В ответ сильные руки прижимают меня к себе, крепкое мускулистое тело слегка наваливается, легко сдерживая свой вес. А жадные губы уже накрывают мои. Язык будто агрессор вламывается в рот.
– Через какой-то час нас поженят, – мечтательно тянет Манучаров, когда поцелуй заканчивается.
– Час? Какой час? – охаю я, пытаясь отпихнуть в сторону сильное тело. – Тимур, нужно собраться, – шепчу, отпихивая будущего мужа. – Голову уложить…
– Куда тебе ее нужно уложить? В какой ящик? – фыркает Тимур. – В узел закрути волосы. Поверх нацепи диадему. И никто не заметит, что ты без прически. Честно говоря, я попросил маму найти парикмахера. Она поставила на уши весь город, но не смогла найти ни одного стилиста. Никто вот прям так сразу приехать не может. Поэтому я выкупил в конторе диадему.
– Ой, не могу, – вздыхаю, вглядываясь в растерянное лицо Тимура, и заливаюсь смехом.
– Ты купил диадему за несколько миллионов и сэкономил на стилисте?
Марат
Первым делом я хватаюсь за трубку. Сейчас лучше всего вызвать МЧС. Но неожиданно симка оказывается заблокированной.
Вот только что говорил с отцом и теперь мне в ухо бьется какой-то механический голос!
Манучаров отключил! Ясен пень!
«Хороший ход, Тимурчик, – усмехаюсь криво. – Связь у нас корпоративная. И ты ее просто отключил».
Как это я не подумал раньше? У Янычара умный дом, и всем своим хозяйством он может управлять на расстоянии. Поэтому и пароль не сработал, и камеры наблюдения включились. Сейчас еще электричество отрубит…
Нужно действовать, пока Манучаров не сделал следующий шаг.
Быстро подхожу к огромному стеллажу, забитому драгоценными камнями. Один за другим выдвигаю мелкие ящички, стремясь найти какой-нибудь болт и молоток.
«Забить болт сейчас самое то!» – думаю, сцепив челюсти, будто бультерьер.
Выдвигая ящики, выкидываю содержимое на пол. Слушаю, как глухо рассыпаются по полу камешки.
«Копошись потом, гнида», – ухмыляюсь невесело, представляя, как Тимур ползает по сокровищнице на карачках. Но Манучаров не из тех, кто опустится до такой сцены. Скорее всего, тут будет Любка или Круэлла. Или на совок сметут всю эту мелочь. Самые крупные и ценные я давно выбрал и засунул в карман.
За своими ехидными мыслями я забываю на время, что, собственно, ищу. И лишь когда в самом нижнем ящике обнаруживаю несколько шурупов, молоток и отвертку, мысленно благодарю Аллаха.
Это шанс, и я его не упущу.
В два шага оказываюсь около двери и, выдрав с мясом небольшой пульт управления, достаю из дупла провода. Выбираю самый плоский. Кажется, вот этот синий подойдет. Приставляю к кабелю шуруп и со всего маху бью по нему молоточком.
Сразу же гаснет свет и, жалобно пиликнув, открывается дверь.
Отлично! Теперь с вещами на выход. У меня не более пяти минут. Остается только подхватить рюкзак, впихнуть в него самое необходимое: документы, ноутбук, ключи от моей собственной тачки, спрятанной в укромном месте и оформленной на подставное лицо.
Лихорадочно запихиваю в рюкзак ноут. Не помещается, зараза! Но и бросить его тут я не могу.
– Давай же, сука… – шепчу, обращаясь то ли к рюкзаку, то ли к Манучарову, и не сразу понимаю, когда щелкает дверной замок. В пентхаус входят люди. Те самые ребята, с которыми я тут нес службу. Только теперь они охотники, а я – заяц.
Ну как заяц… Черный леопард, который не желает смерти бывшим друзьям.
Тихонечко пячусь назад, а потом перехожу на бег. Влетаю в узкую дверь, ведущую к Любке, и, заперев ее, несусь вниз, в надежде выйти через ее квартиру.
И только в коридоре понимаю, что попал в ловушку. Дверь заперта на ключ. Изнутри открыть нельзя. И ключей нет.
Вернее, одни остались в Любкиной сумке, а другие – на связке у Манучарова. Все. Других нет.
Возвращаюсь в комнату. На всякий случай закрываю засов изнутри и, чувствуя себя последним идиотом на планете, падаю на небольшой диванчик, стоящий в изножье кровати. Сама койка со смятыми простынями у меня вызывает отвращение.
Нужно придумать, как выбраться из этой западни, и валить. Но как и куда?
Телефон отключен. Дверь заперта. Все. Благодаря собственной галантности я пленник, блин! Не захотел калечить пацанов и сам себя загнал в западню. Прорвался бы с боем, уже бы в аэропорт гнал. Правда, несколько бойцов Янычара валялись бы со свернутыми шеями… Но это уже детали!
Обрываю собственное нытье. Нужно как-то выбираться
