мускулистому плечу и снова пытаюсь понять, как Манучаров здесь оказался. Да еще охрану свою умудрился поставить. Стратег!
Завтра Катя с утра придет, что скажет? Но скандал точно будет. Сестра не потерпит в отделении постороннего. Не станет слушать басни о доверии… А еще тело. У него свой язык и своя правда. Что греха таить, я соскучилась по Тимуру. По его теплу и нежности. И хоть здравый смысл твердит, что все изменилось, глуповатое сердце никак не желает это понимать.
Лишь к утру, умаявшись от тревожных мыслей, я засыпаю в объятиях большого и сильного мужчины, которого люблю всем сердцем. Но уже не доверяю.
И просыпаюсь, как от толчка, когда дверь распахивается, и в палату влетает моя разъяренная сестра.
– Что ты тут устроил? – вопит, как фурия.
Тимур приподнимается на локте и приказывает недовольно.
– Выйди, пожалуйста!
Но это еще больше распаляет Катерину.
– Что ты себе позволяешь? – кричит она. – Здесь есть правила распорядка! Ты их нарушаешь…
– Да пошла ты, – рычит Тимур и, глядя за Катину спину, с особым мстительным наслаждением приказывает. – Выведи ее отсюда. Зайдешь во время обхода, – заявляет он моей обалдевшей сестре.
– Тимур, как ты можешь? – охаю я. – Ты с ума сошел…
– Наверное, – самодовольно ухмыляется он, – крыша поехала, если ради тебя я купил эту гребаную клинику.
– Что? – подскакиваю на постели, но сильные руки тянут меня обратно.
– Без резких движений, – мягко предупреждает меня Тимур и добавляет ворчливо. – Тебе вредно.
– Как купил? – спрашиваю непонимающе.
– Ну, как? – ухмыляется Манучаров. – Особняк выкупил хренов, бизнес и даже парк. Все мое. И эта палата тоже.
– Катя, наверное, не знает, – замечаю примирительно. – Но все равно, ты бы мог повежливее разговаривал с моей сестрой.
– Она невменяемая и обычную речь не понимает, – насупленно бросает Тимур. – Если человек относится ко мне без всякого уважения, почему я должен быть вежливым?
– Катя – моя сестра… Я прошу, Тимур!
– Ладно, – крякает он примирительно. – Лена сейчас на планерке объявит. Ее мужа переводят в Москву. Она думала, продавать или нет, а тут я, как дурак, нарисовался.
– И ты согласился?
– Уговорил. Нужно было до тебя добраться.
– И что теперь? – спрашиваю, переживая за сестру.
– Ничего, – целует меня в висок. Руки жадно шарят по спине, по ягодицам. – Еще можно поспать…
– С утра процедуры, потом завтрак, – напоминаю я между прочим.
– Позже придут. Я в своей собственной комнате, на своей постели и с собственной женой.
– Если Елена Васильевна уедет, кто же будет главным врачом?
– Она советовала назначить твою Катерину.
– А ты?
– Пока не знаю. Мне неуправляемые люди в окружении не нужны. Или она мне подчиняется и уважает, или пусть валит нахрен… в Питер то есть.
Утыкаюсь носом куда-то в Манучаровское плечо и чуть не плачу, испытывая смешанные чувства.
Дикое изумление от покупки клиники и неуемную грусть от того, что мои близкие не могут жить мирно. И самый главный вопрос. Что затеял Тимур, и какой все-таки план Б?
Тимур
– Тимур Семенович – новый собственник комплекса. Он заверил меня, что клиника продолжит работу в прежнем режиме, – торжественно объявляет губернаторша.
Всматриваюсь в растерянные лица персонала. Натыкаюсь на ошарашенный взгляд Катерины.
Естественно, ради спокойствия Любы я не стану увольнять эту истеричку.
– А кто займет должность главного врача? – выдыхает толстяк в золотых очках.
– Я предложила Тимуру Семеновичу назначить Екатерину Андреевну…
Катя в упор смотрит на меня, затем на Ленку.
– Это шутка какая-то?
– Вам решать, – пожимаю плечами. – Пока есть время для раздумья.
Развернувшись, иду к Любе. Но Катя догоняет меня почти сразу.
– Послушай, ты… Меня должностью не подкупишь. Я тебе не позволю…
Толстый палец упирается мне в грудь.
Ага! Сейчас.
– Вы меня с кем-то путаете, – говорю спокойно и чуть насмешливо.
Иду дальше, оставляя позади полоумную Катьку.
– Сам-то ты кто? – несется в спину.
«Конь в пальто», – хмыкаю ехидно. И неожиданно понимаю. Она права. Сейчас я действую нахрапом. Никаких прав на Любу и нашего ребенка у меня нет.
А это легко исправить. Всего пара звонков по дороге в палату, и бюрократическая машинка заработала, завертелась. Книгу записей из ЗАГСа выносить нельзя. Но это правило распространяется не на всех.
Вернувшись к любимой, сажусь рядом и, взяв ее ладошки в свои, шепчу.
– Сегодня поженимся, Любушка!
– Я не хочу, Тимур, – мотает головой она. Всхлипывая, прижимает руки к груди.
– Почему? Ты меня не любишь? – спрашиваю, заставляя себя улыбнуться. Самонадеянный баран! Как бы сдержаться и не разнести все к чертовой бабушке.
– Люблю, – заявляет она печально. – Но ты хотел избавиться от ребенка, а потом передумал.
Взгляд, больной пристальный, режет душу. Отчего, в узел сворачивается нутро и холодная ярость поднимает голову.
– Единственная моя вина в том, что я доверил твою охрану не тому человеку. Но я разберусь, Люба.
– А как же моя серьга и твой перевод на карту…
– Сработал профессионал, – вздыхаю тягостно. – Не подкопаешься.
– Я не понимаю. Можешь объяснить?
– Пока нет, – цежу, пытаясь обуздать лютый гнев. – Просто поверь мне, и все. Я никогда тебя не предавал. Не шел против. Я люблю тебя. Ты это хоть понимаешь?
– Я тоже тебя люблю, – плачет она. – Больше жизни люблю, а получается, ты меня предал!
– Люба, Любушка, – подхватываю любимую на руки. Качаю, будто маленькую. – Ну что за бред?! Между людьми главное – доверие. Просто отбрось все домыслы…
– Не могу, Тимур… Прости…
– Я докажу, что ты не права.
– Тогда и поженимся, – заявляет упрямо.
– Нет, – скалюсь во все тридцать два. – Сегодня распишемся. Мне нужно иметь законное право находиться здесь.
– Не дави на меня, – предупреждает, убирая руки. – Я не могу так, Тимур…
Гребаный экибастуз! И что теперь делать?
– Я уже договорился, – привожу последний довод.
– Значит, позвони, отмени, – недовольно поджимает губки моя девочка.
Ага, сейчас все брошу, пойду отменять…
– Дело твое, – бурчу недовольно. – Я даю тебе пару часов собраться. Платье привезут, и все такое. Потянешь время – сама будешь виновата. Мы распишемся в любом случае. Я сказал!
Выскакиваю из палаты, свирепея от злости. Сейчас бы всечь кому-нибудь! Блин, Люба, что за дела? Какого ты себя так ведешь? Останавливаюсь в конце коридора. Смотрю на старый допотопный лифт и черные облезлые кнопки. Нужно будет поменять. Само заведение высшего уровня, а этот портал в прошлое портит картину. Захожу в общественный сортир и, открыв кран, умываюсь, радуясь каждой капле воды.
Легчает, твою мать!
Но от обиды сводит скулы, и что-то цепенеет в груди. Я из-за этой упрямой девицы здание выкупил! Вот сдалось бы мне оно! Ясен
