угрожаешь? Это я могу тебе устроить, — выплюнула она, дернула ногой, и на крыльцо посыпались семечки и скорлупа. — Приставал к замужней, снасильничать пытался. Может, и снасильничал, — указала она на свою шею. — Поверят мне, а не чужаку. Я тут родилась, мальчик, а ты-то кто таков? Так что вали отсюда, не собираюсь я каяться. Не видишь, занята я?
Она закинула в ярко напомаженный рот семечку, раскусила, и проглотила, кажется, со скорлупой.
Силы взялись непонятно откуда. Нехорошо хватать женщину, и тащить ее силой. И вообще, нехорошо к женщине силу применять, но мне на все эти «нехорошо» всегда было похер. Потому я просто дернул ее за руку, и потащил за собой, выговаривая:
— Вот именно, ты здесь родилась, а я чужак. Явно не ко мне первому пристаешь, а насколько я такие медвежьи углы знаю — здесь все соседи уши греют. Всегда в курсе, кто кому и с кем изменяет, — она перестала возмущаться, и вслушалась, даже сопротивляться перестала. — Или хочешь, чтобы я дождался, пока твой муж вернется, пришел к нему и все рассказал?
— Он тебе морду набьет!
— Уверен, что набьет, — усмехнулся. — Сначала мне, а потом тебе. Или я не прав? Так что, дорогая госпожа нимфоманка, сейчас мы вместе пойдем к моей девушке, и ты расскажешь ей, что между нами было, и чего между нами не было. А затем делай что хочешь!
— Ну вот куда он поперся? — спросила я у Булки.
— Гав!
— Неблагодарная скотина, — выругалась.
— Р-ряв!
— Да не ты, а хозяин твой, — фыркнула, и вошла на кухню.
Булка пихнула меня мощным боком, и первая вбежала. Села напротив холодильника, и сочувственно взглянула на меня. Будто понимает.
А она не понимает.
Я же чуть его не поцеловала! И вроде давно не первая невинная дева на деревне, и поцелуи — мелочь, куда я только Андрея не целовала, но… но как вспомнила его «гуляния» с помадой на шее, так и захотелось в эту саму шею вцепиться.
— Готовила, старалась, — пожаловалась я псинке. — А он шантажировать вздумал! Да пусть ночует хоть голый на морозе, если совсем дурачок, а я его в жизни больше не поцелую. И вообще, раз на ноги встал, то пусть выметается.
— Р-р-р-р, — зло зарычала Булка.
— Это ты на меня рычишь? — всплеснула я руками. — Захватчики! Тебя тоже пусть забирает! А суп я сейчас вылью, раз Андрею моя готовка не лезет!
Подошла к плите, сняла крышку, и хмыкнула — кастрюля уполовинилась.
А Булка в край моего платья зубами вцепилась, тихо порыкивая, и пыталась меня от плиты оттащить. Вот же чокнутое создание.
— Смотри-ка, Булочка, а хозяин-то твой поел, — умилилась я. — И тарелку помыл, Божечки. Ну прям сокровище, а?
— Гр-ра! — выплюнула Булка мое платье, и попыталась залезть на стул всем своим немалым телом.
Со стула я ее согнала — нечего тут мне исполнять, и села на него сама, а собака фыркнула, и начала обнюхивать пол.
Значит, Андрей дождался, пока я обижусь, и уйду, и только потом с чувством выполненного долга решил позавтракать? В его репертуаре это, ничего не скажешь. Довел, поел, и ушел по своим делам, покачиваясь как пьяный матрос, ступивший на большую землю после долгого плаванья.
Вот только куда двинулся мой морячок? От меня поцелуя не дождался, и пошел искать их на стороне?
— Убью, если так, — рыкнула я, и Булка солидарно гавкнула.
А затем заливисто разлаялась, и выскочила из дома.
Что в ее собачьей голове происходит? Все же, моя Джульетта гораздо лучше. Спокойная, понимающая, молоко дает опять же, а не носится придурочной козой по всей деревне, и с ног меня не сшибает.
Я налила себе тарелку супа, достала из шкафа хлебницу, отметив, что и тут Андрей побывал.
Опустилась за стол, слыша шаги и переругивание. А затем увидела Андрея. А с ним под ручку идет… простигосподи, иначе не назвать. Фигуристая женщина лет тридцати, ядрено-рыжая, со смазанной губной помадой. А платье-то, платье! Грудь из него прямо вываливается, даже я засмотрелась, хотя мне-то зачем ее грудь? Но глаза так и стремятся в богатое декольте, вот только… какого черта?
Булатов совсем охренел? Сам поселился, и подружек своих будет ко мне таскать?
Он же хотел сексуальную медсестру. Кажется, вот она и пожаловала. Сексуальная и развратная, но только почему ко мне-то? Поубиваю ведь всех!
Булка, заливаясь лаем, пихнула Андрея по ногам, и ринулась ко мне. Резко затормозила, ткнувшись холодным носом мне в колено, развернулась, и шлепнулась на задницу, лицом к этой парочке.
— Вот, Лиз, как и обещал, сейчас все объясню, — Андрей втолкнул вперед рыжую дамочку.
Она смотрит неприязненно, злобно. Затравленно.
А я потянулась к тарелке. Поесть мне никто не помешает, а вот как поем — выставлю всю эту честную компанию, и останусь с Джульеттой. Может, и Булку себе оставлю, а то Андрей, конечно, так себе хозяин — псинку запер, даже не покормив.
Безответственный!
— Как там тебя? — рыкнул Андрей, я поднесла ложку ко рту, с насмешкой оглядывая их.
— Лёля я, — рыжая обошла стол, и опустилась напротив.
Булка рявкнула на такую наглость.
Андрей сел на пол, как обычно никого и ничего не стесняясь, и не демонстрируя высокие манеры. Привалился спиной к стене — лицо потное, бледное. Челка, спадающая на лоб, мокрая от пота.
Дурень!
Вот и лечи таких, которые ничего не ценят!
— В общем, кудрявая, я вчера за Булкой ездил. Отжал ее у брата с Машкой… помнишь, я тебя с ней знакомил? Она еще в универ ко мне приезжала, и ты заревновала. Жена его. Беременная сейчас, я еле Булку у нее выцепил, думал, она мне лицо расцарапает, еле спасся, между прочим. Беременная женщина — тот еще зверь, — присвистнул, и мы с рыжей неодобрительно взглянули на Булатова. Даже Булка присоединилась. — Иди ко мне, Булка, — Андрей хлопнул по полу, а псинка еще плотнее прижалась к моим ногам, вместо того, чтобы идти к своему непутевому хозяину.
— Ну и? — спросила я, проглотив очередную ложку супа.
— И шел я, значит. От остановки, через лесополосу. Смеркалось, — выдал Булатов.
— Ты еще добавь, что дело было в тридевятом царстве!
— Ладно-ладно, не кипятись,
