помощники, — с улыбкой ответила женщина. — Дениска овощи почистил, да и Маруську я по-немногу уже приобщаю к кухне. А ей это в радость. Ну и мама, конечно, большую часть домашних дел на себя взяла. Да, мам?
Галина Петровна молча кивнула. Она не принимала участие в беседе за обедом. Лишь хмурилась и периодчески что-то бормотала себе под нос. Видимо, Светлане это все надоело, и она решила спросить у матери:
— Мам, столько лет прошло, неужели ты не хочешь наконец-то помириться с тетей? Я не видела ее большую часть своей жизни, почему ты лишила меня тети?
— Много ты понимаешь, — буркнула женщина.
— Света права, — вздохнула Марта Петровна, — ты меня лишила племянников. Если бы не Анисья, я бы так и жила не зная, где моя родня. Жалко, Юрочки здесь нет.
— Юра приедет ближе к зиме, — ответила ей Светлана. Оказалось, что ее брат уже пять лет работает вахтовым методом на Севере. — Мы созванивались с ним недавно, он очень рад, что ты нашлась. Он хочет с тобой встретиться.
— Я тоже, Светочка, — вздохнула Марта Петровна, — как же я по вам соскучилась. Знаешь, мне кажется, что слово «соскучиться» — оно не может передать всех моих чувств и переживаний, просто не может.
— Какая ты стала чуткая, — усмехнулась Галина Петровна.
— Что ты имеешь в виду? — не поняла слов сестры женщина.
— Да ничего, — Галина Петровна встала и направилась к выходу, — пойду в огород, не буду вам мешать беседовать.
Вскоре мы тоже вышли из дома, чтобы дать женщинам поговорить без посторонних. Устроившись во дворе на скамейке, я наконец-то смогла немного расслабиться. Все-таки находиться в такой напряженной обстановке очень не просто.
— Да, денечек не из легких, — я вздохнула. — Ну хоть Светлана с Мартой Петровной рады, что встретились.
— А ты думала, что Галина Петровна кинется на шею сестре с извинениями?
— Нет, но надеялась на более близкое примирение. Ладно, хоть на какое-то примирение. А она ведет себя как, — я замолчала, подбирая слова, — как обиженный ребенок. Вообще не по-взрослому. Уехала, все бросила, считай, пропала, и даже спустя тридцать лет не хочет наладить общение.
— Ты ведь не знаешь всего, — пожал плечами Елисей, — почему она так ведет себя.
— Но Марта Петровна ведь говорила…
— Это ее точка зрения. Не забывай, что Галина Петровна может думать иначе.
— Какой ты умный!
— Тебе это нравится? — улыбнулся парень.
— Ну, конечно.
— Значит, я тебе нравлюсь? — Елисей подсел поближе и посмотрел мне прямо в глаза.
Я захлопала глазами, стараясь скрыть накатывающее волнение.
— Ладно тебе, и так вижу, что нравлюсь, — с довольным видом произнес парень.
— Не льсти себе, — нахмурилась я.
— Что ты хочешь этим сказать? Я не могу тебе понравиться?
— Ну, вообще, ты не мой типаж.
— А кто твой типаж? Какие парни в твоем вкусе?
— Ну, обычно мне нравятся темненькие с синими глазами, — честно ответила я.
— Такие как Артем?
— Почему сразу Артем? — вопрос парня меня смутил.
— Тебе нравится Артем?
Я замерла. Что сказать? Правду? Да. Но что на самом деле я чувствую к Артему? Нравится ли он мне? После недолгой паузы я все же ответила:
— Нет, мне не нравится Артем. А все это я говорила из вредности.
— Понятно, — улыбнулся Елисей. Кажется, он сделал это с облегчением. — Ну да, ты вредная, даже очень.
— Чего?! — от возмущения я даже вскочила со скамейки.
— Ну вот, такой момент был, — покачал головой парень, — я ведь хотел тебя поцеловать.
— Ребятки, идемте чай пить, — из дома послышался голос Светланы. — К счастью, дети не успели съесть все конфеты.
Елисей направился к входной двери, и я последовала за ним. Ну что же, нас прервали, но к этому разговору все же стоит вернутся позже.
В столовой нас ждали Светлана и Марта Петровна. Галина Петровна же присутствовать отказалась.
Чаепитиие проходило весело, за разговорами время шло незаметно. Дело близилось к вечеру, а это означало, что нам пора собираться домой. Светлана предложила остаться с ночевкой, на что мы с Елисеем поблагодарили женщину, но сообщили, что вынуждены отказаться. Все-таки завтра приезжают гости, да и неудобно как-то. А вот Марта Петровна, кажется, хотела остаться.
— Светочка, я бы с радостью, тем более, мне и до дома добираться далеко.
— Марта Петровна, мы можем Вас довезти куда нужно, если вдруг что, — напомнил ей Елисей.
— Да, конечно, — кивнула женщина, — спасибо большое. Но я бы лучше осталась, однако Галя…
— Я надеюсь, что мама остынет, — вздохнула Светлана.
— Остыну? Как интересно вы тут выставляете меня в дурном свете. Этакая женщина, испортившая всем жизнь. А обо мне кто-нибудь подумал хоть раз? — произнесла Галина Петровна, неожиданно появившись в столовой.
— Мама…
— Что- мама? Только и слышу, как вы тут все рады воссоединению и как сетуете, что я такая — сякая увезла детей и скрылась неизвестно где! А о том, что я страдала хоть кто-то подумал? О том, что я Колю не любила хоть кто-то думал? Да я всю жизнь должна была жить для кого-то! Всегда для кого-то и никогда для себя! С раннего детства мне внушали, что я старшая, должна заботиться о сестрах, всегда должна! Когда Нина умерла, меня все вокруг винили, меня! А мне было-то одиннадцать лет, как Дениске сейчас! Много ли понимают в таком возрасте? Но я же старшая! Да, время другое было, и дети осознаннее были, чем сейчас. Без этих всяких телефоном с интернетами! Но не доглядела я, книжкой зачиталась, не увидела, что Ниночка, малышка совсем, на балкон полезла. Да, я должна была за всеми сестрами следить, и за тобой, Марта, и за Ниной! Но ты-то постарше Ниночки была, а она малышка совсем, три годика ребенку было. Как она через перила балкона перелезла? Как она упала? Меня всю жизнь гложет то, что я не уследила и то, что я не хочу быть виновной в ее смерти. А когда родителей не стало, Марта, мне нужно было быть взрослой. Быть настоящей старшей сестрой, которая не имеет права потерять еще одну сестру. Хоть ты не была уже ребенком тогда, школу заканчивала. Но все равно ты всегда была как будто в своем мире и не видела ни опасностей, ни сложностей. А я не знала, что делать, Марта, не знала. Мне нужна была поддержка, но поддержать меня было некому! Тут Коля появился — работящий, непьющий, умный, подающий надежды инженер. Да, я бы дура была, если бы его упустила. Он стал мне поддержкой, опорой, и я до сих
