она ему приходилась. Как знали они и о том, какую она ответственность на Александра взвалила.
Представители органов во главе с Агнессой позвонили в дверь его дома ровно в девять утра. Девять, зараза, утра! В субботу.
Нормальные люди даже еще не просыпаются в это время после рабочей недели, а эти и сами проснулись, и за город уже доехали. И все ради «благой» цели: подловить опекуна на горячем. Не важно, на каком, главное – подловить.
Александр, будучи совой, уже, конечно, не спал, но еще и не проснулся толком. Не спал по причине того, что слышались тихие голоса детей и Марии. Раздавались они с кухни, как, впрочем, и ароматы еды.
– Считается, что в первые дни после смерти душа остается в местах, близких человеку при жизни, наблюдает за родными и все слышит. А после душа предстает перед Божьим Судом, – Александр невольно стал вслушиваться в голос няни. – Согласно церковной точке зрения, в первый день смерти душа напугана, она еще не осознает гибели тела. Затем она начинает бродить по родным местам, вспоминать добрые моменты из жизни, находиться среди родных ей людей и наблюдать за ними.
– А как же яркий свет в конце коридора? Лестница на небо? – раздается голос Эрика. – Разве наша мама не достойна того, чтобы улететь в Рай?
– Это не нам с вами судить, солнышки, – Мария наверняка сейчас погладила детей по головкам, – сразу после смерти все души возносятся на небо. Потом душа опускается в Ад, чтобы увидеть, что может ожидать ее после Божьего Суда.
– Маму будут судить? – звучит испуганный голос Янины.
– Да, моя девочка. Всем нам суждено предстать на том Суде. И все мы, живущие ныне, можем помочь вашей маме.
– Как?
– Вспоминать и говорить о ней только хорошее. Ей сейчас тяжело, я уверена в этом. Ближе вас у нее не было никого. Не рвите ей душу, не укоряйте ее ни в чем сейчас. Лучше скажите ей о том, как любите ее, и пообещайте, что вырастете теми, кем она хотела вас видеть.
– Маме сейчас больно? – голосок Янины звенит натянутой струной.
– Нет, моя девочка, сейчас ей уже не больно.
Слова Марии заглушил звонок в дверь.
– Это кому ж не спится в такую рань? – тут же раздается недовольный голос Марии, удаляющийся в сторону входной двери.
– Вот и мне это интересно, – Алекс буркнул, поддержав недовольство Марии, и невероятным усилием воли заставил себя сесть в кровати.
А уже через минуту раздался сначала стук в дверь его спальни, хоть и была она не закрыта плотно, но Мария все равно постучала.
– Не сплю уже! – ответил он на стук няни
Мария, так и не открыв дверь, сообщила, стоя с той стороны:
– Органы опеки пожаловали! Впускать?
– Впускай, что ж делать, – он тяжело вздохнул. – Мария, я сейчас оденусь и выйду.
– Нашли время, когда с проверкой нагрянуть. Совсем ничего святого у людей нет! – Мария отошла от его двери, ворча по дороге.
Они ходили по дому, заглядывая везде, начав, почему-то, с его спальни и личной ванной комнаты. Были проверены все продукты в холодильнике и средства гигиены, купленные им специально для детей. Спасибо Марии, она ходила за этой комиссией и отвечала на все их вопросы о детях.
– Где они спят?
– Вот здесь, – Мария кивает на одну из закрытых дверей.
– Уже взрослые разнополые дети в одной спальне? – раздается вопрос с явно звучащими нотками предвкушения.
– Можно подумать, что у нас в каждой семье, где растут взрослые разнополые дети, есть отдельные спальни для каждого из детей! – отпускает шпильку Мария. – Это временно. У каждого из детей своя отдельная кровать.
– Мы можем посмотреть?
– Не ко мне вопрос! – спокойно отвечает Мария.
– Что? – визгливо и с нотками почему-то даже угрозы.
– К детям. Это их спальня, – голос Марии звучит твердо.
– Яночка, Эрик, вы же разрешите посмотреть на вашу комнату? – голос, который только что звучал чуть ли не угрожающе, сочится сиропом.
– Разрешаем! – отвечает Эрик и за себя, и за сестру.
Агнесса даже не спрашивала его разрешения, открывая дверь в его спальню. Лишь спросит, кивнув на очередную закрытую дверь:
– Что там?
– Моя спальня. Туалет. Мой кабинет. Вход в гараж. Подвал.
Услышит ответ, дернет бровью и открывает дверь.
Проверяющие ушли из его, точнее, теперь из их дома через час. Пробудь они еще хоть пять минут, и Алекс бы взорвался от их беспардонности и уверенности. Они так и не нашли ничего, к чему бы придраться: в доме царили чистота и порядок – за это спасибо приходящей уборщице. Еда, и даже еще горячая, была на плите – спасибо Марии, сварила кашу на завтрак. Даже в детской комнате царил порядок: кровати заправлены, игрушки на местах, в шкафу вещи разложены на полках. Ядвига, будучи педантична во всем, что касалось порядка, приучала и детей к такому.
Уже перед тем, как покинуть его дом, Агнесса бросила:
– Это не последняя наша проверка. В этот раз повезло, но я уверена, что так будет не всегда. Не бывает все и всегда идеально!
– И Вам не хворать! – усмехнулся Александр ей в ответ.
– Они бы так за всех детей переживали – цены бы им не было, – бросила Мария после того, как Александр закрыл за Агнессой входную дверь.
Вольно или невольно она повторила слова Павла, сказанные им на похоронах Ядвиги. Произнес он их после того, как понаблюдал за Агнессой.
Дама не отходила от детей ни на шаг, словно опасалась, что Александр выкрадет Эрика и Янину и увезет их из страны, из-под ее бдительного ока.
Александр вышел на работу лишь после того, как Янина, Эрик и их няня были устроены в его доме. В благоустройстве детей неожиданно пришли на помощь жены Герыча и Пашки. Если с женой Пашки, Аглаей, Алекс уже был знаком, то с женой Герыча, Владиславой, познакомился совсем недавно. Женщины были полной противоположностью друг друга внешне, но по характеру и организаторским способностям не уступали одна другой. Как не уступали они и в умении находить общий язык с чужими детьми.
– Может, проще было бы мне переехать жить в их квартиру? – попытался было предложить Алекс. – Все-таки там все их вещи и игрушки, Ядвига купила ее совсем недавно.
– И где всё будет напоминать им о маме, которой уже с ними нет, – услышал он голос Влады, жены Герыча. – Дети ведь бывали у тебя, верно?
– Да.
– И они в курсе, что теперь будут жить с тобой? – продолжала она задавать Алексу вопросы.
Он кивнул.
– Тогда мы перевезем
