- Разумнее всего поступить, как советует Минин. То есть заявить в органы. Пусть разбираются. Он с самого начала настаивал на официальном расследовании.
- Нет. Сначала я свяжусь с Шуваловым.
- Ну смотри. Я ему звонить не буду, - Эля обиженно насупилась.
Понятное дело, ей, как всегда, не везет с мужчинами. Вот и Шувалов. Вроде все у них складывалось. А уехал и пропал.
Предоставив Элине время на обиженные раздумья, набираю номер Данилы. Долгие противные гудки уже нервируют. Неужели и он пропал в странном городе Воронеж?!
Наконец, в телефоне послышался сиплый голос Дана:
- Алло, Милана? Здравствуй.
- Дан, что случилось? От тебя нет вестей. Мы с Элиной обеспокоены.
Эля угрожающе показывает мне кулак. Следующий ее знак предупреждает, что ее здесь нет. Ладно, разберусь сама.
- Понимаешь, банальная простуда. Как приехал, так и слег. Сегодня уже полегче. Надеюсь завтра заняться делами. В том числе и поиском. Мои ребята уже проверяют близлежащие дачные поселки. Я тоже подключусь.
- Данила, Минин говорит, что у меня могут быть неприятности. Надо было поставить в известность органы полиции.
- Об этом подумаем позже. Потерпи еще пару дней. С завтрашнего дня я вплотную займусь поиском. Не могли же Соболевы исчезнуть бесследно. А про то, что Тема у тебя, не беспокойся. Если что – тебя попросили побыть с ребенком, - он помолчал. - Как Мамаев, есть изменения?
- Старцев утверждает, что все идет хорошо. Правда, очень медленно.
- А Эля? Она не с тобой? Я очень виноват перед ней.
Посмотрев на расстроенную Элину, я не удержалась:
- Так она рядом.
Эля возмущенно замаха руками. Но скрыть радость от того, что Шувалов спросил о ней, не сумела.
- Можешь позвонить ей. И не пропадай больше. Звони.
Я не стала слушать их разговор. Пусть сами разбираются.
Элина, увлеченная разговором с Данилой, показала мне знаками, что она уже уезжает. Я только кивнула ей, что поняла. Мне было уже не до нее - пора поспешить к Тарасу.
Зиночка с Катей (она согласилась помогать нам) накрывали на стол к ужину.
Поднявшись наверх, я застала Мамаева за странным занятием. Он что-то рисовал на клочке бумаги. Услышав мои шаги, Тарас вздрогнул и пытался спрятать рисунок. Но тот выпал у него из рук.
Наклонившись, чтобы поднять листок, я была поражена. Тарас сделал карандашный набросок моего портрета.
Сомнений не было – он рисовал мой портрет по памяти! Значит память активна!
- Тарас, ты меня вспомнил?! – я совсем забыла о совете Старцева не использовать такие вопросы при общении. Но могла ли я сдержаться!
Мамаев долго смотрел на меня, переводил взгляд на набросок. Потом подошел ближе. И обнял меня. Я замерла в его объятиях.
- Ми…ла…нааааа. Люблюююю тебяяяяя, - проговорил он нараспев.
Теплая волна радости прокатилась по всему телу. Я боялась поверить, что наяву слышу его слова. Наяву ощущаю его объятия. Хотелось замереть, чтобы не нарушить прелесть счастливого мгновения.
Вдруг это мне только кажется.
Вдруг через миг Тарас опять станет непроницаемым.
Но Мамаев, удерживая в ладонях мое лицо, залитое слезами радости, уже осыпал его поцелуями, не переставая повторять мое имя…
Глава 49
Старцев приехал буквально через несколько минут. И, ни о чем не спрашивая, чуть ли не бегом взбежал по лестнице. Я поднялась вслед за ним. Тараса мы застали спящим.
- Как давно он спит? – в голосе доктора мне послышалось беспокойство.
- Он прилег и уснул почти сразу после того, как вспомнил меня. Это плохо?
- Будет ясно, когда проснется. Деятельность мозга непредсказуема. После пробуждения он может вспомнить все и вернуться к обычной жизни. Но подобное просветление может носить эпизодический характер. И тогда … Скажите, Мамаев раньше рисовал?
- Я не знаю. Он никогда не говорил об этом. Но можно спросить у его родственницы. Я позвоню маме, его тетя живет с ней по соседству. Они приятельницы.
- Да. Если Вас не затруднит.
Пришлось долго объяснять маме, зачем понадобилась такая информация. А потом еще дольше ждать, пока она перезвонит, поговорив с Аглаей Ивановной. Представляю, какой там поднялся переполох. Тетушка давно порывалась навестить Тараса. Но я отговаривала под предлогом, что врач пока не разрешает волновать его.
В ожидании ответного звонка я предложила Старцеву выпить чаю. Пока Зиночка заваривала чай, в дверь позвонили.
Оказывается, не выдержав напряжения, Аглая Ивановна уговорила маму немедленно поехать и убедиться самой, что Тарас идет на поправку. Ее можно было понять. Мы слишком долго держали ее в неведении. В первую очередь, ради нее же самой. Но порой неизвестность хуже самой ужасной правды.
- Где, скажите, где мой мальчик?! Что с ним происходит? Вы все выдумываете – он никогда не рисовал! Значит ли это, что он совсем утратил свой разум и никогда не станет прежним? Пустите меня к нему! Я больше ни минуты не хочу ждать.
Она тяжело опустилась на стул. И мне стало страшно, как бы с ней самой не приключилась беда. Старцев, видимо разделяя мои опасения, уже заботливо спаивал ей успокоительное. Мама тоже хлопотала вокруг подруги.
- Эле… позвони Эле, - требовала она от меня, по всей видимости, сомневаясь в профессиональных способностях Старцева.
К счастью, паническую атаку удалось быстро купировать. И, отдышавшись, Аглая Ивановна уже спокойнее просила провести ее к племяннику. Старцев, не возражая, кивнул мне. Только предупредил, что поднимется к Тарасу вместе с ней. И попросил всех остальных оставаться внизу.
- А я?
- Вы побудьте рядом, за дверью. Я позову Вас, если понадобится.
С замиранием сердца я прислушивалась к происходящему за дверью, предусмотрительно оставив приоткрытою щелочку.
Тарас к этому моменту уже проснулся. И, когда в комнату вошли Старцев и Аглая Ивановна, он спросил:
- А… гдееее… Ми…ла…нааааа?
Я готова была ворваться в комнату, но меня остановил суровый взгляд Валерия Яковлевича.
Тетушка бросилась обнимать Тараса:
- Мальчик мой, ты не узнаешь меня?!
Старцев сделал ей знак успокоиться. Мамаев посмотрел на нее. И, словно только минуту назад расстался с ней, произнес:
- Те…туш…каааа, где… Ми…ла…нааааа?
- Да здесь твоя Милана, здесь. И я здесь.
Валерий Яковлевич позвал меня. А у меня словно отнялись ноги. Они налились свинцом, и каждый шаг давался с большим трудом. Меня переполняли и радость, и страх, и надежда.
Тарас сразу узнал тетушку. И при этом вспомнил обо мне. Значило ли это, что все самое страшное позади? Что его мозг окончательно проснулся. Что все будет по-прежнему.
Старцев не вмешивался. Он молча наблюдал, как Тарас обнял нас обеих и радостно улыбался, разглядывая наши лица.
- Да Вы, батенька, совсем молодцом, - сказал Мамаеву Валерий Яковлевич и добавил, уже обратившись ко мне: - Я, пожалуй, подожду Вас в гостиной. Но не очень утомляйте моего пациента. Ему надо отдохнуть. Я пришлю сиделку.
Когда мы с Аглаей Ивановной спустились вниз, нас встретили со счастливыми улыбками. Особенно сияла мама.
Старцев наказал мне не расслабляться и выполнять все прежние указания.
- Ну что ж, рад вас поздравить. Память вернулась, благодаря Вашим стараниям.
Я перебила его:
- Только благодаря Вашему лечению!
- Не преувеличивайте. Никакое лечение без поддержки близких людей не способно сотворить чудо. А ведь оно произошло. Речь постепенно тоже полностью восстановится. Главное, что сработал рычажок, включивший активизацию мозговых функций. Дальше все пойдет хорошо. Только не надо ожидать сразу слишком многого.
Я ждала, что он произнесет свою любимую фразу о терпении. Именно это он и сказал на прощание:
- Терпение, дорогая, еще раз - терпение. Продолжайте давать прописанные лекарства и спокойно беседовать с Тарасом.
- А что с его способностью к рисованию? – спросила я у Старцева, когда провожала его до двери, - тетушка ведь говорит, что за ним никогда не замечалось подобное.
