что он сядет за это в тюрьму. Это они делают наркотики, а не ты. Знаешь, ты мог бы и сам его посадить.
— Я не знаю, Эм.
— Если не ты, то я это сделаю.
Его охватила паника.
— Нет! Ты не можешь. Тебя отошлют.
— Тебя не волнует, что он и его отец делают с этим городом?
— С этим городом? — он покосился на меня.
— С тобой, с нами, Джекс. Не позволяй нашим обстоятельствам повлиять на твою честность. Даже если ты перестанешь продавать наркотики, Младший просто найдет кого-нибудь другого, кто станет этим заниматься. Я знаю тебя. Ты не позволишь этому произойти.
Он медленно наклонился. Я увидела, как его губы тронула слабая улыбка. Он поцеловал меня, а затем отстранился и глубоко вздохнул.
— Я не заслуживаю тебя, Эм.
Я рассмеялась, и это немного подняло настроение.
— Что ж, это правда, но, по крайней мере, ты признаешь этот факт. Я лучше пойду приму душ. Ты будешь в порядке?
— Ага. Я подожду тебя здесь. Не оставляй улик.
— Знаю.
Время не изменило дом Джексона — тот же испачканный диван, грязный ковер и вонь сигарет. В ванной на матовой двери душа была ржавая дорожка, а на облицовке ванны запеклась плесень. Я быстро разделась и прыгнула под холодную воду, дрожа, пока она не нагрелась.
Я плакала из-за Джекса. Не могла больше держаться. Лицом к лицу я могла быть сильной ради него — ему это было нужно — но как только осталась одна, прокляла всю чертову Вселенную. Я проклинала Лейлу, Алко-монстра, этого муд*ка Кэла Младшего, Келлеров и их дурацкие правила, даже мертвого Брайана, за то, что он бросил нас. Затем, когда на язык попала соль от моих слез, я опустилась на колени под льющейся водой и принялась проклинать свою мать.
Сотри это все с лица земли! Нибл и обитающих здесь чудовищ, зловоние смерти, наркотики, жестокость, кровь и тела, плавающие в реке, и всех нелюбимых детей. Просто развей это все, Господи.
Я выплакивала глаза, покуда вода снова не стала ледяной. Я обнимала руками колени, положив на них голову, и тут дверь душа отъехала в сторону, а кран закрылся.
— Вставай, Эм, — раздался успокаивающий голос Джекса.
Он мгновенно обернул меня полотенцем и прижал к своему большому телу, а мои рыдания превратились в спорадическую икоту. Я потянулась за одеждой и почувствовала, как по моей ноге стекает струйка крови. Прижала полотенце к телу, сделала шаг назад и посмотрела вниз. Я забыла попросить Бога уничтожить еще и месячные. Посмотрела на Джексона своими опухшими глазами и улыбнулась.
— Быть женщиной — отстой.
Он рассмеялся.
— Раньше ты этим гордилась.
— Больше не горжусь, — сказала я.
— Я дам тебе минутку. Только поторопись, моя мать будет здесь через час.
— Ладно.
Я уничтожила все свои следы пребывания в доме и в ванной, и к тому времени, когда добралась до сарая, солнце уже начало всходить. Джексон спал на койке. Я свернулась калачиком рядом с ним, и он инстинктивно раскрыл руки, чтобы я могла положить голову ему на грудь.
В ту ночь я спала так сладко, как никогда в жизни.
Следующим утром, когда я проснулась, Джекса уже не было рядом. Слава богу, месячные закончились, а Джекс оставил мне миску с сухим завтраком Cheerios и записку.
«Доброе утро, Эм. Прости за сухой завтрак. Мать Года уже несколько недель не ходила за покупками. Я поехал в школу на ее машине. Она в доме с каким-то мужиком, так что сиди тихо. И прости меня за вчерашнюю ночь. Я не должен был все это на тебя сваливать. Младший — только моя проблема, не твоя. С наркотиками я покончил. Буду дома около половины четвертого. Люблю тебя.»
Я взглянула на стопку книг на маленьком столике, а затем на черный дневник в кожаном переплете, лежавший под медным подсвечником. Я потянулась к нему дрожащей рукой. Взяв, я прижала его к груди. Мой пятнадцатилетний мозг невероятно сильно желал открыть дневник, но сердце не позволяло мне так неуважительно отнестись к Джексону. Прижимая блокнот к себе, я смотрела в маленькое окошко сарая на линию деревьев и думала о нашей жизни до сих пор. Я пыталась предугадать, чем закончится эта история или даже что с нами будет завтра, но не смогла. Мы были просто детьми.
Я услышала шаги снаружи сарая и тихий свист Джекса, поэтому побежала к двери и распахнула ее.
— Добро пожаловать домой, дорогой.
Джекс дерзко ухмылялся. Он поднял лист бумаги с большим плюсом, выведенным красными чернилами.
— Бум! На отлично сдал экзамен по Всемирной истории.
Я обняла его за шею.
— Как ты стал таким умным?
— Каналы по истории.
— Точно, у тебя же есть кабельное, — прошептала я ему в ухо.
— Ты так говоришь, будто это что-то сексуальное.
— Это сексуально для десятилетнего ботаника.
— Нам больше не десять.
— Это точно, — ответила я, а затем мы начали целоваться. Потянувшись к краю его футболки, я стянула ее через голову.
Он сбросил обувь, руками пробираясь мне под свитер и поглаживая спину. Подвел меня к койке, сел, а затем потянул на себя, чтобы я могла оседлать его.
— Сними это, — приказал он, дергая за мое платье-свитер. Я сделала, что он просил, и его рот мгновенно оказался на мне, целуя дорожку от шеи до груди. Он легко расстегнул мой лифчик. Я опустила руки, позволяя тому упасть на пол.
— Боже, Эм, — он все целовал меня. — Ты…
— Что?
— Ты такая… Боже… Я хочу тебя… Ты такая красивая.
Он лег на спину и потянул меня на себя, а затем перевернул так, что мы оказались на боку. Он легко скользнул рукой под мои трусики, но застыл. Я обняла его за шею и прижала его рот к своему. Он отстранился, тяжело дыша.
Мы хватали воздух, и казалось, что сердце вот-вот вылетит из груди. Его взгляд блуждал сначала по моему телу, а потом от губ к глазам.
— Что случилось, Джекс?
— Ты в порядке?
Он вновь опустил руку.
— Да. Просто поцелуй меня.
Я потерялась в этих ощущениях, и вот мы уже лежим совершенно голые под тонкой простыней, пальцы Джекса внутри меня, он страстно целует мою шею и плечи.
Внезапно его рука исчезла, и я хныкнула.
— Нет, не останавливайся, — прошептала я.
Он перекатился на меня, переместив вес на руки по обе стороны от моей головы. Я раздвинула ноги и потянулась, чтобы прикоснуться к нему.
— Нет, не надо, Эм.
Когда я отстранилась, он толкнулся в меня
