шепчет Аня.
Увидев нас, они начинают ржать. Один из них, сложившись пополам, едва не скатывается на пол. Другой, самый пьяный из них, вложив два пальца в рот, принимается свистеть.
— У меня, — смеясь, шепчет в ухо Тимур, — у меня днюха…
— Мы уходим, — разворачиваюсь к порогу и толкаю в спину ошалевшую подругу.
— Куда?.. Эй!.. — спохватывается именинник, — я оплатил по двойному тарифу. Вы здесь до полуночи…
— Ты перепутал агентства, Тимур… Мы не эскортницы.
— Свинки!.. Поросятки сладенькие!.. Идите сюда! — продолжают глумиться его друзья.
Один из них, поднявшись на ноги, пританцовывая, двигается в нашу сторону.
— Дверь открыл! Быстро!!! — рявкаю я, — Или я такое устрою!
— Девчонки!.. Эй, вы чего?.. — округляет мутноватые от выпитого глаза, — просто посидим, пообщаемся… Вас же никто не принуждает.
— Открывай дверь, я сказала! — рычу, выдергивая Аню из рук его друга.
Тимур в замешательстве. Запустив пятерню в волосы, мечется взглядом от меня к другу и обратно.
Пообещал гостям незабываемое развлечение и облажался?..
Идиот.
Щелкаю затворами наугад, распахиваю дверь и, выскочив наружу, вытаскиваю из квартиры Аню.
— Жанна… — шепчет дрожащим голосом, — это что сейчас было?
Я оттягиваю тесный ворот и жадно затягиваюсь воздухом. По телу проходит крупная дрожь.
— Тебе кто заявку передал?
— Эмма… как обычно…
Максим
Не проверив документ до конца, Владимир Велундович, устало откидывается на подушки.
— Юристы не нашли ничего подозрительного, — напоминаю я, видя, как тяжело ему дается концентрация внимания.
Три дня назад ему ночью резко стало хуже. Скорая едва успела довезти Оллсона до больницы, где его сразу же отправили в реанимацию.
Приступ сняли, кризис миновал, и он снова заторопился с делами. Психует, боится, что не успеет, но вместе с тем, стал болезненно недоверчивым. Не верит даже своим юристам.
Отпив воды через трубочку из стакана, он облизывает потрескавшиеся губы и возвращается к чтению документа.
Я, сидя в кресле у окна, опираюсь локтями в широко расставленные колени и мусолю в руках телефон.
Сегодня утром я вынул Дженни из блока и написал нейтральное сообщение. Пошел на попятный, да, но проживать день за днем, не зная, как она, стало выше моих сил. Пусть пошлет на хрен и назовет конченным, но я хотя бы смогу, наконец, нормально выспаться.
Прочла почти сразу и, не раздумывая, сама кинула меня в бан. Остатки адреналина, полученного мной в результате этой ее выходки, все еще бродят в моей крови и покалывают кожу.
Снова бросаешь мне вызов, Дженни?.. Знаешь ведь, что я не смогу не принять его.
— Дай ручку, — прерывает размышления бесцветный голос Оллсона.
Вынимаю ее из кожаного портфеля и подхожу, чтобы отдать, но он хватает меня за запястье.
— Биггль теперь принадлежит Стефе. Неотчуждаемая ее собственность.
— Я знаю.
— Укажи это в брачном договоре, — требует, не сводя с меня глаз.
— Хорошо…
— Следи, чтобы она сама занималась магазинами. Помогай, если потребуется…
— Она не хочет, ей это не интересно.
— Да кто ее спрашивать будет?.. — отмахивается Оллсон, — я столько лет следил, чтобы они не загнулись… Там теперь годным шмотьем торгуют.
— Стефа экологией мечтает заниматься.
— Блажь…
Решаю не спорить, точно зная, что принуждать ее я не стану.
— Если явится эта… — противно скалясь, скрипит зубами, — мать Стефы, а она придет, как гиена на запах падали, шли ее к черту.
Речь о Наталье, его бывшей жене. Я подробностей не знаю, но Стефа рассказывала, что он якобы застал ее чуть ли не с садовником, после чего выбросил из дома, развелся и лишил родительских прав. Та горевала не долго. Познакомилась с иностранцем и свалила к нему в Штаты.
Стефа так и не простила матери то, что та не нашла возможности общаться с ней. Поэтому и с Бигглем ничего общего иметь не хочет.
— Я понял.
— Думаешь, она не знает, что я болен?.. — сипит, словно говорит через силу, — знает, сука, и даже ни разу не позвонила. Ждет, когда сдохну…
Внезапно закашлявшись, откидывается на подушку и роняет руку. Я забираю документы, быстро проверяю его подписи и складываю их в портфель.
— Лучше бы Степан был сыном Юрия… — бормочет под нос, — с ним Стефе было бы лучше.
Прикинувшись глухим, прощаюсь с Оллсоном и выхожу из палаты. Пока прогревается машина, еще раз убеждаюсь, что Жанна пульнула меня в блок. Обижена и зла на меня, а я, против логики, получаю от этого извращенное удовольствие. Будто в моей жизни снова смысл появился.
Затем захожу на станицу агентства и, увидев в костюме собаки Эмму, тут же набираю Кира. Берет трубку только со второго раза. В ухо врезается музыка и его хриплый смех.
— Макс!.. Да, ну, нах!..
— В клубе уже? — уточняю, глядя на часы на автомобильной панели.
— Ага… подъедешь?
— Подъеду.
Через час я поднимаюсь на второй этаж клуба Гипси и иду в самую дальнюю випку.
— От тебя лекарствами несет, — пожимая мою руку, морщит нос Кир.
— В больницу заезжал, — отвечаю, падая на кожаный диван.
Подняв руку вверх, прошу у официанта еще один бокал и тянусь к блюду с мясом.
— Кстати, — подает голос Андрей, — для нас приглашения на свадьбу будут? Или нам без них притащиться?
— Будут.
— Видел я твою девочку, — играет Кир бровями, — красивая.
— А я не видел, — ворчит Андрюха, — я даже не знал, что у тебя невеста есть.
— Мало, кто знал.
— Но слухи где-то слышал. Не поверил.
Принимаю бокал и сам наливаю в него виски. Выпиваю залпом и сразу закусываю лимоном. Пищевод на мгновение обжигает, а следом в груди разливается тепло, которое снимает тонус мышц шеи и плеч.
Откидываюсь на спинку дивана и впериваю в Кира взгляд, надеясь, что он поймет, чего именно я от него требую.
Тот тоже выпивает, закусывает мясом и, не спеша, закуривает.
Я жду.
Ну же, блядь, объясни мне, почему на последних фото с ваших дебильных праздников нет Дженни!
Но он не въезжает. Закинув ногу на ногу, смотрит на меня осоловелыми глазами.
Я помню, да — клялся себе, что никогда не заговорю о ней, но… мать твою, почему ее нет на фото?!
— Ничего не хочешь мне рассказать? — намекаю, не выдержав.
— Ты о чем?.. — удивляется комично.
— Где Жанна?
— А где Жанна?.. — хлопает ресницами, — не знаю, где Жанна…
— Почему она не работает в последнее время?
— А-а-а… так она заболела, вроде.
— Заболела?! Простыла?
— Не знаю, Эмка говорит, нездоровится ей что-то.
Чувствую небольшое удушение. Затылок морозом схватывает.
— Что именно?
— Не знаю я! ты же больше не шпилишь ее, какое тебе дело?..
— Вот именно, поддакивает Андрюха.
