океана. И я смело пошла вглубь извилистого лабиринта, поверив, что у нас есть будущее. Тимур тоже шел на встречу, я видела его впереди, на пути, по пути. В какой-то момент наши дороги должны были сойтись, пересечься. Но кажется кто-то из нас или мы оба свернули не туда, так и не дойдя друг до друга. Заблудились, устали, запутались и теперь не желали вновь искать путь, идти на встречу. По крайне мере, Тимур после всего, что я натворила, меня ненавидел.
А может, он просто злится? И ему нужно время, чтобы остыть, переварить, смириться? В конце концов, не может наша история так глупо и странно закончиться. Столько боли и все ради чего? Ведь у меня получилось — впервые увидеть, как сильно он во мне нуждается. Он позволил себе чувствовать, довериться мне, нам.
А еще… мне сложно было смириться с тем, что в этот раз именно я, мой поступок — причина всего. Одно дело считать, что во всем виноваты он или обстоятельства, а другое — что ты сам. Сам разрушил, разбил то, что тебе было так нужно и важно. Такую ношу тяжело нести. Поэтому я не могла поверить, смириться, что все кончено. Не могла, не хотела. Слишком много всего мы пережили, чтобы вот так просто отпустить друг друга. И я, жалкая, глупая, вновь открыла охоту на Тимура Старцева, мечтая увидеть его хоть мельком, ненадолго.
Несколько раз ходила в его клуб, где раньше он проводил так много времени. Потом в сеть ресторанов, которыми Тимур владел. Но, как назло, встретить его не получалось. Новости тоже молчали, что меня удивляло. Разве пресса не должна пестрить скандальными заголовками про судебное дело против бизнесмена и его роман на стороне? Тем более, Смолянов как-то говорил, что такой крупный публичный скандал с нашей связью приведет к разводу Старцева. И что в итоге? Ни скандала, ни развода. Кажется, кто-то успешно все замял деньгами.
Но я все равно упрямо продолжала ходить в те места, где мог оказаться Старцев. Мне нужно было его увидеть, и с каждым днем эта идея становилась все более навязчивой.
Что я ему скажу? А что он скажет мне? Я не знала. И, наверное, мне было все равно.
И когда я уже потеряла надежду его увидеть, это произошло.
Кажется, это была пятнадцатая моя вылазка. В этот раз был его отель. Почему я не могла просто поехать к нему домой? Мне важно было пересечься с ним словно бы случайно. Прийти к Старцеву после того, как он прогнал, и показать тем самым свою слабость — выше моих сил.
Я ужинала в ресторане отеля, где когда-то я уже бывала на благотворительном мероприятии. Именно тут во время танца Тимур сказал мне как-то: “Я дал тебе шанс уйти. Всё, что тебе нужно было сделать — исчезнуть и больше никогда не появляться”. В этот раз я заходила в отель с дрожью внутри, вспоминая события прошедших дней. Как я сопротивлялась тому острому, яркому притяжению внутри. Не верила, что так бывает, что так может быть. Ведь у меня был муж, счастливый брак. Тогда я еще убеждала себя, что Тимур не имеет никакого значения, все отболело и прошло. Я уговаривала его, повторяя: “Между нами ничего не может быть. Прекрати это все. Все в прошлом”. Убеждала… Тимура или себя? И вот теперь я здесь, правда, ситуация кардинально изменилась.
Спустя два часа я нехотя расплатилась и пошла к выходу, по дороге завернув в дамскую комнату. И он поймал меня по пути. Неожиданно, резко. Видимо, увидел, как я свернула в этот коридор.
Схватил за руку, дергая на себя. Я пошатнулась, но удержала равновесие. Прижал меня к стене, несильно сжав горло. Смотрел горящим взглядом в мои глаза. Я облизнула губы, вдруг поняв, что он на грани. Эмоционально выпотрошен, напряжен. Не знаю, чем вызвано его такое настроение — неожиданностью нашей встречи, или он, как и я, все эти дни мучился. Да и не важны причины. Имеет значение только горящий, темный взгляд. Ему не все равно, а что может быть важнее?
— Преследуешь меня? — хрипло, резко прозвучал его голос.
— А ты меня? — парировала уверенно, не отводя взгляд.
Он усмехнулся.
Такие глупые, такие гордые. Оба.
Дернул меня на себя, а потом втолкнул в какую-то комнату. Мельком осмотрела и увидела столы и мониторы, на которых в разных ракурсах был показан отель. Камеры видеонаблюдения, а это, видимо, кабинет охраны.
Щелкнул замок, извещая о том, что мы заперты и отрезаны от мира. Я вздрогнула, вглядываясь в Тимура, пытаясь понять его настроение.
Он резко подхватил меня и усадил на ближайший стол. Потянулся к моим губам своими, но я отвернулась.
— Нет, — тихо, едва слышно произнесла.
И он замер, остановился. Я посмотрела в его глаза, а он — в мои. И мы начали вести молчаливый диалог.
— Разве не этого ты хотела?
Он намекает, не хочу ли я просто с ним трахнуться, как частенько все у нас происходит? Я отрицательно мотнула головой.
Не этого. Я хочу его, всего, без остатка. Навсегда. Мне не нужны заменители и полумеры. Больше не нужны. Иначе слишком больно.
— Я хочу сыграть в твою нелюбимую игру.
Сколько прошло дней, событий с того момента, как предложил поиграть впервые — на открытии галерии.
“— Давай сыграем в одну игру, — спокойно тогда сказал он.
— В какую?
— В правду.
— Я не знаю такую игру.
— В том-то и дело. А я не люблю эту игру”.
Тимур внимательно смотрит. Пытается понять, прочитать. Я веду себя, наверное, непривычно. Внутри горит какая-то твердая решимость. Сама ещё не знаю и не осознаю, что именно я для себя решила, но что-то точно иначе, по-другому.
— Хорошо, — медленно растягивает ответ. Немного отодвигается, продолжая упрямо смотреть в глаза.
— Как ты думаешь… мы сможем быть с тобой вместе? Как нормальные люди, — на выдохе.
Он молчит, разглядывая меня, а я затаилась, страшась и одновременно желая услышать ответ.
Наверное, так я впервые понимаю, как много смелости и силы нужно, чтобы вот так вот, прямо, честно, задать вопрос, от которого зависит твое будущее. После которого сердце может расколоться, развалиться на части. Ведь после его “нет”, я должна быть достаточно сильной, чтобы уйти и не возвращаться. И в этот раз не потому что он отпустил, а потому что я так решила. Не знаю, хватит ли во мне силы. Хочется верить, что да, а как иначе. У меня нет
