— Вот, значит, эта хорошенькая юная особа, которая похитила сердце моего сына, — сказал Ренальдо Делано глубоким голосом с итальянским акцентом.
Все ожидали, что ответит Трейси, но ее спас маленький Тедди. Взмахнув ручкой в направлении большого дома Делано, он выпалил:
— Бабушка, это и есть Аламо?
Все рассмеялись.
— Он это твердил все утро, — пояснила Эстелл родителям, — указывает на любое большое строение, над которым мы пролетали, и спрашивает. Видели бы вы его, когда мы пролетали над Хемисфэр-Тауэр — он не может дождаться, когда на эскалаторе доберется до самого ее верха, так что он в волнении чуть не разнес самолет.
— А вот и неправда! — надулся Тедди, дергая мать за юбку цвета хаки. — Самолет дяди Энтони цел и невредим и стоит в аэропорту.
Все снова засмеялись.
— Дорогой, это не Аламо, — объяснила Ингрид внуку. — Это новый дом бабушки и дедушки, в котором вы с мамой немного поживете. Но не переживай. Мы с дедушкой обязательно свозим тебя и в Аламо, и к миссионерам и, может, даже пообедаем в Хемисфэр-Тауэр!
— Ура! — завопил Тедди. — А можно, и Трейси поедет?
Трейси улыбнулась. Они с Тедди сдружились, пока летели в самолете.
— Конечно, и Трейси поедет. Мы бы и не подумали отправиться куда-то без нее. Она теперь член семьи.
Трейси почувствовала, что краснеет, и в этот момент Ренальдо спросил Энтони:
— Тебе помочь с багажом, сынок?
Пока мужчины заносили багаж в дом, женщины и Тедди немного поболтали в гостиной за чаем со льдом. Остаток дня прошел очень весело у бассейна, а потом все разошлись, чтобы отдохнуть и переодеться к ужину. Трейси в одной из миленьких спален для гостей надевала свое сапфирово-голубое шелковое платье, которое было на ней в вечер свидания с Аланом Сандерсоном. Ей очень не хотелось снова надевать это платье. Оно могло навеять Энтони и горькие, и сладкие воспоминания, но это было самое красивое и элегантное платье из всех, которые у нее имелись. И еще она решила надеть те сапфирово-бриллиантовые драгоценности, которые он ей подарил. Как Трейси ни старалась, она не смогла убедить его забрать хоть что-нибудь назад, и знала, что он обидится, если сегодня она не наденет его подарок. Она рассматривала себя в большом зеркале в ванной — от макушки с собранными локонами и до украшений на шее, в ушах и на руках. Трейси решила не надевать браслет на щиколотку.
— Он заковал меня в цепи, — грустно сказала Трейси самой себе. — И мое сердце тоже.
По пути в столовую она столкнулась с Энтони в холле — и тотчас поняла, что оделась правильно. Его темные глаза засветились от удовольствия, когда он увидел ее.
— Дорогая, — он притянул ее к себе и нежно поцеловал, — ты — просто праздник для глаз.
— Ты тоже, — пробормотала она и обняла его за шею. Энтони действительно выглядел чудесно — в пиджаке небеленого полотна, коричневой рубашке и темных брюках. И от него божественно пахло. Древесный запах его одеколона одурманивал, и Трейси обнаружила, что уже водит кончиками пальцев по его гладко выбритому лицу, по любимой ямке на подбородке.
— Энтони, какая у тебя прекрасная семья, — искренне проговорила она. — Они такие дружелюбные и сердечные. Надо же, твой папа гонялся за мамой со шлангом вокруг бассейна! Твои родители так любят друг друга…
— Не больше, чем я тебя. — Он сжал ее крепче и застонал. — Ты сегодня так смотрелась в бикини. Не удивляйся, если ночью к тебе придет гость.
— Эстелл и Тедди могут услышать, — проворчала Трейси. — Их комната рядом с моей.
— Проверим. Комнаты разделяет довольно большая ванная, и я сомневаюсь, что они хоть что-нибудь услышат, если только ты, — добавил он с ехидной ухмылочкой, — пообещаешь не вопить.
— Ты хочешь сказать, что позволишь мне сегодня оставить на постели подушки?
Он кивнул и улыбнулся так, что она покраснела.
— Но только сегодня. — Энтони наклонился и поцеловал ее в ухо, притягивая еще ближе. — Ну, дорогая? Ты хочешь, чтобы я пришел позже?
Она вздрогнула.
— Ой, Энтони, ты так настойчив, так тверд…
— Действительно тверд, — с дьявольской ухмылкой заявил он.
— Энтони! Ужас, что ты говоришь!
— Ты сама это сказала, дорогая. — И, не ожидая ответа, он жадно поцеловал ее, увлекая в небольшую нишу. — Дорогая, правда будет чудесно, если мы сможем объявить родителям, пока мы здесь?
Трейси тотчас напряглась.
— Объявить?
— Да. Если мы скажем им, что собираемся пожениться сейчас же. Или еще лучше — давай поженимся, пока мы здесь.
Она прикусила губу, глядя на него, а он взволнованно продолжал:
— Конечно, почему бы нам не пожениться здесь? Тогда мои родители смогут присутствовать на венчании. О, Трейси, как им это понравится! Не знаю, будет ли у нас время для того, чтобы сдать кровь и все такое — да ладно, граница всего в трех часах езды. Мы можем загрузить все в папину машину и устроить завтра праздник.
— Энтони, прекрати! — со страхом прошептала Трейси. Он сейчас же отрезвел.
— Я боялась, что такое произойдет, если я поеду с тобой, — сказала она.
— Такое?
— Я боялась, что ты загонишь меня в угол, пока мы будем здесь.
Он горько рассмеялся и вышел из алькова.
— Подходящее определение данной ситуации. Ни в коем случае не позволяй мне держать тебя в углу, Трейси.
Она понимала, что отталкивает его, и это делало ее несчастной, но страх заставлял стоять на своем.
— Энтони, я предупреждала тебя…
— Да, ты предупреждала меня, — печально повторил он.
— Я просто не хочу пока делать окончательный вывод из наших отношений.
— Правильно, ты хочешь оставить вопрос открытым и не готова связывать себя, — цинично повторил он. — Черт побери, Трейси, ты делаешь наши отношения похожими на какое-то банковское слияние капитала. Любовь — это доверие. Это значит рисковать безо всяких гарантий. Я хочу пойти на это с тобой, Трейси. Но для тебя все не так, верно? Для тебя все сводится лишь к одному. Ты хочешь делить со мной постель, но не жизнь.
— Энтони, это неправда!
— Правда, — горько повторил он. — Если бы ты любила меня, все было бы по-другому.
— Дорогой, я люблю тебя, — сказала она, чувствуя, как слезы обжигают ей глаза.
Он покачал головой:
— Почему бы тебе ни приберечь эти слова для того, кому ты сможешь сказать их искренне?
И с этим он повернулся и оставил ее одну. Трейси не могла сдержать слез и поэтому поспешила в свою комнату. Здесь ей удалось взять себя в руки, она умылась холодной водой и поправила макияж. Возвращаясь через холл, она уныло думала о том, что обидела Энтони. На этот раз она его по-настоящему обидела. Неужели так ужасно с ее стороны, что она не рвется поскорее выскочить замуж? Очевидно, для Энтони это так, и ей казалось, что она разрушила их совместное будущее.
