Райли рассмеялся. В душе у него могла бушевать буря, но по крайней мере дома все оставалось как всегда.
– Вы с Фаярдом поссорились? – В последний раз он задавал этот вопрос после инцидента с кофейником, брошенным через кухню.
Натаниэль опустил голову, с губ сорвался вздох страдальца.
– Я стараюсь проявлять благоразумие. Но честно говоря, тот, кто сказал, что путь истинной любви не бывает гладким, не грешил против истины. – Он хмуро посмотрел на футболку Райли. – Не хочется вам этого говорить, но одежда с корпоративными логотипами в повседневной жизни – дурной тон.
– Это не моя. Со мной произошел несчастный случай.
Натаниэль закатил глаза, вероятно, вспомнив те самые горчичные пятна.
– Ах да, ваша рубашка! От нее за милю несло картофельным салатом. – Он осуждающе покачал головой. – Надеюсь, химчистка вернет ей прежнюю белизну.
Может, подумал Райли, ему стоит послать Натаниэля в дом Келли, чтобы тот поговорил с Тревором. С другой стороны, мальчика наверняка уже наказали, так что ему тошно и без лекции язвительного дворецкого о дорогих рубашках.
И тут Райли осенило.
– Как ты относишься к детям, Натаниэль?
Вопрос так поразил дворецкого, что тот едва не выронил вазочку с шербетом.
– Вы знаете, я детей люблю.
Разумеется, Натаниэль был лучшим другом Эбби, заменял ей Джоанну, когда она уезжала по делам. На кухне малышка всегда усаживалась между Натаниэлем и Фаярдом.
Может, и не надо было затрагивать эту тему, подумал Райли, но уж теперь не стоило останавливаться на полпути.
– Мне нужна твоя помощь. Ты всегда даешь дельные советы.
– Да, но вы редко им следуете. – Он упер свободную руку в бок. – О каких детях вы говорите?
– О детях вообще. Например, ты был счастливым ребенком?
Натаниэль переступил с ноги на ногу:
– А что вы подразумеваете под счастьем?
Райли, заинтересовавшись, наклонился вперед:
– Как прошло твое детство?
На лице Натаниэля отразилась печаль.
– Отец ушел от нас, когда мне было восемь.
– Тебе недоставало мужчины в доме?
– Мне? – В голосе послышалось удивление. – О нет. Если и недоставало, то самую малость. У меня была хорошая мать.
Райли откинулся на спинку кресла, вздохнул.
– Выдумаете об усыновлении? – спросил.
Натаниэль, склонив голову набок. На лбу его собрались морщинки.
– Нет. – Об этом он точно не думал.
– Только… Что, по-твоему, нужно сделать, чтобы осчастливить ребенка?
– Ага, изображаете крестную-фею? Что ж, это легко… исполнить заветное желание. – Он рассмеялся.
– Ничего больше.
Тут Натаниэль, пожалуй, попал в десятку. Заветное желание. Идея тут же получила конкретное воплощение. Тина, которая играла на синтезаторе, мечтала об инструменте, достойном ее таланта.
А ему он был совсем не нужен.
Райли подумал о пианино, которое собирало пыль в гостиной, и ему стало стыдна Он не умел играть. Совсем не умел. Зачем ему «Стенвей»?
Тут он вспомнил… Джоанна. Она хотела, чтобы Эбби научилась играть и собиралась нанять учительницу, как только девочке исполнится пять лет. Прочитала в какой-то книге, что пять лет – идеальный возраст для начала серьезных занятий музыкой: Нахлынули воспоминания, нестерпимые, ненужные. Эбби с такой силой барабанила по клавишам, что Джоанна и Райли не знали, куда деваться. Они боялись сойти с ума, пока Эбби сумеет хоть чему-то научиться.
Что ж…
Натаниэль покашлял, и Райли очнулся:
– Да?
– Отведаете шербета или унести?
– Ох… – В этот момент он не мог принять никакого решения, даже насчет шербета.
– Я его отнесу. – В голосе Натаниэля звучало разочарование. – Не думайте, что я не знаю насчет батончиков «сникерс», спрятанных у вас в столе.
– Спасибо, что напомнил.
После ухода Натаниэля мысли Райли вернулись к Тревору и Тине. И к Эбби. Все трое перемешались у него в голове. А еще к ним добавились Келли и тот поцелуй. Нет, к этому он определенно был не готов. Именно этой эмоциональной трясины он и пытался избегать все эти годы. Ну почему он позволил такому случиться?
Он вспомнил озарение. Улыбку, ослепительную белизну. Знак, конечно. Но ведь он не готов. Наверное, что-то перепутал. Может, где-то что-то закоротило.
Келли определенно не улыбалась ему в тот момент, когда он поспешно покидал ее дом. Он, конечно, не знал, что она чувствовала. Но понял, что может и должен помочь.
«Ага, изображаете крестную-фею? Что ж, это легко…»
По крайней мере изобразить крестную-фею куда проще, чем прикинуться Дон Жуаном.
Пианино прибыло в среду.
Старинное, внушительных размеров, оно едва прошло в дверь, и Келли чуть было не взмолилась о том, чтобы не прошло, – тогда у нее появилась бы веская причина отослать инструмент назад, пусть и разбив Тине сердце. Хотя грузчики и не привезли никакой записки, Келли прекрасно понимала, кто даритель.
Когда пианино наконец занесли в дом и Тина, конечно же, догадалась, кто ее благодетель, она сразу же позвонила Райли, а потом каждый час благодарила его автоответчик, пока Келли все это окончательно не достало и она не отправила ее спать.
Что еще задумал Райли? Она просидела до полуночи, глядя на пианино, которое теперь доминировало в гостиной. Это подарок для Тины или тут имелся и какой-то другой, тайный, подтекст, который следовало разгадать?
Да, тут было над чем поломать голову. Может, Райли подумал, что не такая уж она ужасная. А может, ему нравится Тина, но Келли он по-прежнему считает ужасной, в чем вины Тины, конечно же, нет. Или пианино свидетельствует о том, что их отношения вернулись к подарочному периоду. Но ведь он понимал, что в любом случае ей придется благодарить его за этот подарок?
Или именно этого он и ожидал?..
Голова шла кругом. Она не понимала его мотивов, точно так же как не понимала своих чувств. То начинала злиться, то занимала более логичную позицию: Райли – чокнутый, она – здравомыслящая женщина, у которой хватает забот и без того, чтобы тревожиться из-за причуд психа-миллионера.
На следующий день утром в «Копикэт» работы было очень много, а вот часам к трем воцарилось затишье. Келли пошла в свой маленький кабинетик в дальней части салона и позвонила Райли на работу.
Как обычно, деловым голосом ответила его секретарь. И деловитости прибавилось, когда та поняла, что разговаривает с женщиной, которая дважды приступом взяла защищаемую ею крепость.
– Мистера Ломбарда нет.
– Понятно. А вы не могли бы оставить ему записку с просьбой перезвонить мне?
– Боюсь, некоторое время мистера Ломбарда на работе не будет.
Келли нахмурилась:
– Надеюсь, он не заболел?
