– Когда такое слышишь от вас, то это действительно настоящая похвала.
Итак, уже второй комплимент, сделанный им. Во всяком случае, явный.
– Я была там с дочкой. Вы знали, что в «Гасиенде-Инн» останавливалась Рейчел Ричардсон?
– Тележурналистка? – уточнил Чарльз. – Да, кажется, о ней что-то говорили.
– Мы с ней подружились. Она очень славная.
– Говорят, что в общении с нею нелегко.
– Что ж, возможно, такая черта действительно присутствует в ее характере. К счастью, мне она ее не демонстрировала. Удивляюсь, что ни разу не видела вас на курорте, коль скоро вы живете поблизости.
– Я появляюсь только наездами, когда там почти никого не бывает. Предпочитаю свое ранчо.
– Понятно, – кивнула Тэсса.
– Но судьбе было угодно, чтобы мы все же встретились.
Тэсса сама поражалась своей раскованности, граничащей с беззастенчивостью. Да что же, черт возьми, с ней происходит? Где же чувство вины? Неужели образ Пита начинает тускнеть? Проклятие! Она не желает еще и этой потери. Память о нем – единственное, что у нее осталось.
– Вы замужем? – спросил Чарльз, словно читая ее мысли.
– Мой муж умер. Год назад. – Паузу она выдержала недолго, любопытство взяло верх. – А вы женаты?
– Нет. Я жил с одной женщиной много лет. Потом ее не стало. Мне жаль, что так вышло с вашим мужем. Это ужасно – потерять любимого человека.
– Да, – печально и вместе с тем светло улыбнулась Тэсса. – Мне тоже жаль, что так вышло с вашей… вашей подругой.
– Стало быть, мы в одинаковом положении. Нелегко обоим.
Однако было совершенно очевидно, что им становится легче. Мысль эта напрашивалась сама собой. И от нее было не уйти. Ни Тэссе, ни Чарльзу.
– Что сейчас всего тяжелее для вас? – спросила Тэсса, поставив локти на стол из красного пластика и подпирая руками подбородок.
– Не с кем поделиться своими мыслями. Нет надежного спутника жизни. С тех пор, как она умерла, я не в состоянии писать.
– Это должно быть ужасно.
– Я не осознавал, до какой степени это важно для меня. Принимал творчество как должное. Если ты не можешь уйти во что-то с головой, то чересчур много приходится иметь дело с самим собой. А у человека непременно должна быть возможность куда-то уйти, чтобы укрыться и от жестокой действительности, и от ударов судьбы.
– Что касается литературного дара выражать свои мысли, то его ваши творческие затруднения явно не коснулись, – улыбнулась Тэсса.
Он улыбнулся ей в ответ.
– А что сейчас тяжелее всего для вас?
– То, что я разорена, – просто сказала она. – И не привычна к такой жизни. Не знаю, что делать, как справляться с таким положением. Муж оставил меня ни с чем, и мне теперь приходится самой думать о будущем дочери.
– А я задавался вопросом, где именно ваши дома в Саутхэмптоне и на Манхэттене, – признался он.
– Не ожидали, что я обитаю в квартирке на Мэдисон-авеню? – помогла она ему выбраться из неловкого положения.
– А я еще хнычу из-за своих творческих проблем. Оказаться вот так, без средств, должно быть, невыносимо. Я бы не знал, как и с чего начинать.
Это было верно лишь отчасти. Если бы Чарльз захотел, то до конца дней своих мог бы прожить в пустыне едва ли не без гроша в кармане. Но ведь это был бы его собственный осознанный выбор, и ему не надо заботиться о ребенке.
Он посмотрел на нее, теперь в его взгляде сквозило уважение. Чарльз не сомневался, что она пробьется в жизни если не в Сотби, то в другом месте и в другом качестве. Ее лицо лучилось жизнерадостной энергией. Он отчетливо представил, как она стоит у стола в его гостиной, непринужденно беседуя с Хосе о серебряной посуде. Или как сидит за письменным столом в своем кабинете, составляя с поваром меню и обсуждая с экономкой, какие цветы должны стоять на столах.
– Думаю, ваши творческие трудности – это не слабость и не каприз.
– Наверное, это может понять лишь художник.
Тэсса почувствовала, что он отгораживается от нее. Интуитивно она поняла, что та женщина, которую он любил и потерял, была именно художницей.
– Как вы думаете, чего бы вам пожелала ваша подруга?
– Счастья? – попытался угадать Чарльз.
– Это то, на что мы все надеемся, не так ли? Только у каждого человека свое представление о счастье. Нисколько не сомневаюсь, что Питу хотелось бы, чтобы я скорбела по нему как можно дольше. Никогда больше не выходила бы замуж. Не влюблялась.
– А быть может, траур и скорбь – это наша дань умершим? Последнее и единственное, что мы в силах для них сделать, – это выполнить их последнее желание.
– Может быть. Может быть, эти творческие проблемы обусловлены вашим состоянием. Возможно, вы чувствуете, что вашей подруге могло бы понравиться это… то, что без нее вы не способны писать. То, что она так много значила для вас. Значит, вы приносите в жертву свой творческий дар и талант на ее погребальный костер, как когда-то юные жены престарелого индийского махараджи делали это с собой на его могиле.
Чарльз неожиданно рассмеялся.
– Ах, Тэсса, беседовать с вами – такое удовольствие. Человека, подобного вам, я не встречал, пожалуй, целую вечность. Вы – как мои испанские двоюродные сестры, как моя бабушка, судя по рассказам о ней. Она была англичанка. Как вы думаете, мы с вами не родственники?
– Родственники? Разве что только в седьмом колене. Какая девичья фамилия вашей бабушки?
– Мэннерс.
– Нет. По-моему, Мэннерсы жили далеко от Шотландии. Их исконные родовые земли где-то на границе с Уэльсом.
– Что ж, возможно, это и к лучшему.
– К лучшему? – Она еще не хотела ставить на этом точку. – А славно было бы оказаться двоюродным братом и сестрой.
Чарльз, видимо, не разделял ее мнения.
– Но тогда мы не смогли бы пожениться, – сказал он просто, повергнув в удивление не только Тэссу, но и себя самого.
Он рассмеялся, и ей ничего не оставалось делать, как вторить ему, однако она опять покраснела.
– Послушайте, – сказал Чарльз, – вы чувствуете в себе достаточно сил для продолжения экскурсии?
Сил у нее было предостаточно для чего угодно. Давно она не чувствовала себя лучше, чем сейчас. Может ли оказаться так, что по ту сторону стола в этот момент находится как будущее ее самой, так и будущее Камиллы?
Чарльз встал, а вслед за ним поднялась и она.
Они поймали такси и некоторое время ехали молча.
– Тэсса, – начал он.
– Да.
Он помедлил, как бы с трудом подбирая слова.
– Послушайте, Тэсса. Надеюсь, вы поймете меня правильно. Видите ли, в центре Манхэттена у меня есть пентхауз, занимающий весь верхний этаж здания…
Она повернулась и непонимающе взглянула на него. Чарльз отвел глаза.
