— Поздно предупреждать. Ты сама меня на это подбила. Теперь отвечаешь за доставку моего бесчувственного тела на площадку.
— Доставлю, не волнуйся. — Сьюзен с улыбкой посмотрела на нее. — Ты совсем не вписываешься в мое представление о русских.
— Какие же мы, по-твоему?
— Зажатые, закомплексованные, все время оглядываетесь через плечо, как будто за спиной кто-то стоит.
Наташа рассмеялась.
— Поверхностное наблюдение.
— Я и сама вижу. Мне с тобой легко.
— Мне тоже.
— Теперь я понимаю, почему Джек от тебя в таком восторге. Он действительно очень высоко тебя ценит. Я сначала подумала, что это обычные мужские слюни при виде красивого личика. Но тут другое.
— Приревновала?
— А как же! Ваше танго на вечеринке — это же была немыслимая эротика. Я не думала, что мой старичок на такое способен.
Наташа спокойно выдержала ее испытующий взгляд.
— Определенно, ты не такая, как все. Даже обычного вопроса в твоих глазах нет.
— Что за вопрос?
— Ну как же? Тот самый, набивший оскомину вопрос, который мучает всех: что она в нем нашла?
— По-моему, это очевидно, — невозмутимо ответила Наташа.
— Разве? Я понимаю, если бы он был миллионером, — пропищала Сьюзен, явно подражая кому-то. — А так — извращение какое-то.
— Джек — удивительный мужчина. За ним любая женщина чувствует себя как за каменной стеной. Можно быть капризной, взбалмошной, вздорной. Он все простит, потому что умеет любить. Не простит он только одного. Предательства.
Сьюзен смотрела на Наташу широко открытыми, изумленными глазами.
— Откуда ты все это знаешь?
— Я умею наблюдать и делать выводы.
— Ты сама не знаешь, насколько ты права. В нашем бизнесе так мало настоящих мужчин. Все больше голубые или хорьки.
— Хорьки?
— Это мое выражение. Которые рассматривают манекенщицу как породистую кобылу, как красивую безмозглую игрушку. Ее приятно продемонстрировать знакомым и трахнуть в темном углу. Этакая живая кукла, прямиком из секс-шопа. Я их вдоволь насмотрелась. Когда в мою жизнь вошел Джек, он все перевернул. Он как-то сразу разглядел во мне под слоем косметики и шикарными туалетами настоящую Сьюзен, перепуганную девчонку из Челси с комплексом мужененавистничества. Я долго не могла поверить, что он настоящий, но он меня убедил.
— Если ты действительно так ценишь его, то тебе надо быть поосторожнее.
— Что ты имеешь в виду?
— Не могу забыть его взгляд, когда ты танцевала с Майклом Джонсом.
— Но он же знает, что это ничего не значит!
— Умом, может быть, и знает, а вот сердцем… Он стесняется своего возраста и безумно боится тебя потерять.
— Я как-то не думала об этом. Спасибо, что сказала.
— Не за что. Не пора ли нам искупаться?
— Ты иди. Мне что-то не хочется.
Когда Наташа, поплескавшись, вышла из бассейна, ее место возле Сьюзен было занято. Майкл Джонс вольготно расположился в ее шезлонге, вытянув ноги во всю длину и преспокойно допивая остатки ее кокосового коктейля. Откуда он-то взялся?
— Вас, кажется, представлять друг другу не надо, — сказала Сьюзен, закалывая волосы на затылке. — Майкл, оказывается, тоже здесь бывает. Интересно, правда?
— Очень.
— Вы тут поболтайте пока. Настала моя очередь искупаться. Майкл согнулся в шутливом поклоне и помог Наташе сесть.
— Так вы, сэр, всегда посещаете клуб в рабочее время?
— Не всегда. Только когда узнаю, что там будет одна дама.
— Дамы здесь две, — заметила Наташа. — И с одной из них вы попросту сговорились.
— Отчасти.
— Ты ей все рассказал?
— Нет, конечно. Просто сказал, что ищу с тобой встречи. Она охотно согласилась мне помочь.
— Фи, сводничество!
— Что хочешь говори, но дай только на тебя посмотреть. Наташа медленно повернулась и посмотрела на него. Глаза его были серьезны, очень серьезны.
— Ты только за этим и приехал?
— Да. Я должен был тебя увидеть. Я, наверное, потихоньку схожу с ума. Сегодня ночью я не спал и почувствовал вдруг, что время сгустилось, спрессовалось, что нельзя терять ни секунды, иначе упустишь что-то важное, и это касается тебя. Все в моей жизни теперь так или иначе касается тебя. Вот такой неожиданный кульбит.
— Кульбит, — эхом отозвалась Наташа.
— Только считай, что я тебе этого не говорил. Великий мэтр Казанова учит нас, что женщинам нельзя говорить таких вещей.
— «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей и тем ее вернее губим средь обольстительных сетей», — процитировала Наташа.
— Очень тонко подмечено. Кто это сказал?
— Пушкин. Он знал, о чем говорил. Великий был повеса.
— Я приду к тебе сегодня ночью.
— Это вопрос или утверждение?
Майкл промолчал. Говорили только его глаза. «Я люблю тебя, я хочу тебя, и я буду с тобой сегодня, потому что и ты этого хочешь». — «Да, да, да», — пели в ответ ее глаза.
Наташа как бы невзначай положила руку на столик и тут же почувствовала электризующее тепло его пальцев. Сердце бешено заколотилось и ухнуло куда-то вниз. По всему телу пробежала дрожь. Пытаясь унять ее, Наташа судорожно сжала руку, острые ноготки впились в его ладонь. Он даже не дрогнул. Наташа судорожно вздохнула и облизнула язычком вдруг пересохшие губы.
— Я жду тебя, — еле выдохнула она. Он, кивнув, прикоснулся к ней взглядом, будто хотел вобрать в себя ее всю: манящие, полуоткрытые губы, напрягшиеся соски, облитые влажной тканью купальника, нежную ямку пупка, тонкие колени, изящный изгиб ступни. Кивнул еще раз и, не прощаясь, ушел.
— Хорошо, что он ушел, — сказала, подходя, Сьюзен. Она уже успела вытереться и сменить купальник. — Побудь он здесь еще немного, и тент бы заполыхал над вашими головами.
Наташа невидящими глазами смотрела перед собой. Она еще чувствовала кожей его взгляд.
— Эй, очнись! Жизнь продолжается. — Она легко тряхнула Наташу за плечо. — Даже завидно, ей-богу.
— Особо завидовать нечему.
— Не темни. Я ведь тоже умею наблюдать и делать выводы. Не волнуйся. Я могу держать язык за зубами.
Дела с арендой бульдозеров пошли в гору. Всего через несколько дней после публикации в местной газете рекламного объявления появился первый клиент. За ним второй, третий. Теперь рабочий день Наташи был уплотнен до предела. Она подписывала договоры с нанимателями, объезжала строительные площадки, улаживала мелкие конфликты.
Самой главной проблемой был транспорт. Не так-то просто было найти свободную машину с водителем. Наконец Наташе надоело без конца выступать в роли просителя и она решила обратиться за помощью к Первенцеву.
Их отношения складывались наилучшим образом. После ее удачного выступления в суде он проникся к ней уважением, а раскрутка бульдозерного проекта доказала, что к ней можно относиться всерьез.
