– Свадьба, – выдохнули в один голос завороженные Никола и Париж.
– Не может быть! Ночью, на карнавале – настоящие жених с невестой? – Никола вопросительно посмотрела на гондольера. Но тот, обменявшись со встречным гребцом в парадной одежде особым приветственным жестом, выкрикнул в ночь:
– Evviva nozze![13]
Уж что-что, а это Никола понимала. Еще на свадьбе у сестры она не раз слышала эти слова от их итальянских родственников; после смерти дедушки Америго связь с ними постепенно ослабевала, но на праздники они напоминали о себе обязательно. И когда маленькая Никола слышала в телефонной трубке итальянскую речь, мир в ее воображении сразу становился неимоверно огромным и она обязательно вспоминала своего деда-итальянца с его добрыми руками волшебника и таинственным прошлым. А Италия всегда казалась ей сказочной страной, где люди только и делают, что играют свадьбы и пируют на днях рождения.
И сейчас, вновь услышав итальянское свадебное славословие, прозвучавшее в эту ночь, как волшебное заклинание, она на мгновение окунулась в прошлое и тут же вернулась назад, будто притянутая магнитом. Обернувшись, она поймала на себе взгляд Иржи. Никогда раньше он не смотрел на нее так. В его зеленых глазах было столько счастья, словно он и она уже прожили вместе долгую-долгую жизнь и каждый новый шаг этого длинного пути делал их еще ближе и дороже друг другу.
Они не произнесли в эту минуту ни слова, но следующим утром Божена узнала, что эти двое не уедут из Венеции, не обвенчавшись.
И опять началась суета. Фаустина отложила отъезд и взялась улаживать дело с настоятелем церкви Святого Стефана – все доверились ей, сказавшей, что лучшего места для венчания в Венеции не найти.
События развивались стремительно, и вскоре Никола уже примеряла сшитое для нее Фаустиной подвенечное платье, а Иржи брал у своего бывшего двойника Арлекино уроки гребли – Фаустина учила его управляться с веслом и удерживать гондолу в равновесии, настаивая на том, что именно он должен провезти Николу в гондоле под церковью Святого Стефана.
Этот обычай – жених с невестой должны были в одиночестве проплыть под низко нависающей над водой церковью, построенной еще в тринадцатом веке, – венецианцы считали не менее важным, чем само венчание.
Фаустина, которая знала о Венеции почти все, уже свозила туда молодых, заранее объяснив им, как именно все должно произойти.
И вот назначенный день настал.
Никола, которая долго сидела у окна, не смыкая глаз, и прилегла уже далеко за полночь, встала раньше рассвета. Она вышла из своего номера. Все еще спали, только коридорный, борясь со сном, позвякивал ложечкой, помешивая чай в прозрачном стакане. Никола подошла к нему и пожелала доброго утра.
Седовласый старик-итальянец знал, почему в комнате у Николы так долго не гасили свет и зачем она встала так рано.
Никола присела с ним рядом на низкую скамейку и утвердительно кивнула, увидев, что он предлагает ей выпить с ним чаю.
Попивая крепко заваренный чай, Никола любовалась тем, как просвечивает свет от лампы сквозь красноватого оттенка напиток, – все в это утро казалось ей таким красивым!
И вдруг старик, пошарив в ящике деревянного комода, стоявшего в коридоре, достал оттуда что-то, завернутое в тонкий платок, и, улыбаясь, протянул Николе.
Она, не догадываясь, что хочет от нее старик, улыбалась ему в ответ, а он, тщательно подбирая слова, сказал по-английски:
– Возьми. Этот аромат принесет вам счастье.
– Grazie, – поблагодарила Никола и стала разворачивать свой первый свадебный подарок.
У нее в ладони оказался маленький флакон из горного хрусталя. Никола открыла крошечную крышечку и ощутила нежнейший аромат: будто она оказалась в саду своего детства, где каждой весной начинали благоухать прекрасные розы.
– Эта вещь досталась мне от моей матери. Она говорила, что розовую эссенцию – ту, что ты только что нюхала, – приготовил когда-то сам французский король, а флакон достался ей от ее бабушки-монашенки. А той его будто подарил небезызвестный Казанова. А нравы тогда были – сама знаешь…
Увлекшись, старик перешел на свой родной язык, и Никола, которая, в отличие от Божены, с трудом разбирала итальянскую речь, мало что поняла из его длинного рассказа.
Но потом он, спохватившись, опять заговорил на своем английском:
– Так вот: моя мать, умирая, завещала мне подарить это сокровище моей будущей жене. Она так и не узнала, бедняжка, что я прожил сычом всю свою жизнь. А ты и твой рыжий мальчик мне очень понравились… Я думаю, матушка будет довольна мной, – сказал старик и, взглянув куда-то в потолок, по которому уже бегали солнечные блики, притянул к себе голову Николы и поцеловал ее в лоб.
Слезы набежали Николе на глаза, она обняла старика и еще раз подумала о том, как она счастлива теперь.
А Париж проснулся даже раньше, чем она, и успел уже принести для своей невесты огромную корзину, полную особых венецианских роз, – казалось, что он оставил на сегодня без работы цветочниц Венеции, скупив у них все утренние розы. Но ни одна из роз не повторяла цветом и ароматом другую – и каждая держала голову, как королева цветов.
Получив корзину из рук счастливо улыбающегося Иржи, Никола спрятала в цветах свое светящееся, немного растерянное лицо…
А потом ее одевали и причесывали умелые руки сестры, а Фаустина, чуть касаясь ее свежего лица нежной кисточкой, оттеняла ее утреннюю бледность и слегка подсвечивала теплыми тонами продолговатые серые глаза.
Подвенечное платье было очаровательно. Но Фаустина, опытная портниха, сумела сделать его достоинства неброскими – они, сочетаясь с природной красотой Николы, отходили на второй план, давая глазу возможность наслаждаться прелестью юного стройного тела и удивительно трогательного лица: Никола ужасно волновалась, становясь от этого еще прекрасней.
Наконец все приготовления были завершены, и Иржи, встретивший невесту у ворот гостиницы, подхватил ее на руки и, осторожно, но уверенно ступая, спустился к заранее приготовленной гондоле. Следом за ними шел старик-коридорный и нес корзину с цветами.
Иржи, бледный от волнения, усадил свою невесту под позолоченный навес, поблагодарив старика, поставил у ее ног цветы и встал на корме с веслом в руке, как заправский гондольер.
Уроки Фаустины не прошли даром: подпоясанный золотистым поясом статный Иржи уверенно повез свою бесценную спутницу по блестящей в лучах солнца воде. Встречные гондольеры приветствовали их; дети, заметив свадьбу, бежали по узким набережным за ними вслед; несколько раз ставни в домах, под которыми они проплывали, широко растворялись, и на воду перед позолоченным носом их лодки падали цветы, вслед им летели монетки, зерно и конфетти. Однажды они услышали залп и увидели, как в небо полетела зеленая ракета и еще долго висела в воздухе, бледно мигая. Одним словом, за каждым изгибом канала Венеция доказывала влюбленным свою постоянную готовность веселиться и разделять чужую радость.
