— Чёрт возьми, здесь так чертовски холодно, — Вон хлопает дверцей и включает обогрев посильнее.
— Зачем ты вернулся сюда, в это ведёрко со льдом?
Не теряя ни секунды, он говорит:
— Чтобы найти тебя.
Какой простой ответ.
— Я рада, что ты это сделал.
— Я тоже, детка, — его холодные пальцы скользят по моей щеке.
Я поворачиваю голову и целую его палец.
— Я люблю тебя.
Он улыбается и берёт меня за подбородок, прежде чем нежно поцеловать. Я сажусь поудобнее, и он осторожно везёт нас обратно к себе, так как это ближе. Несмотря на то, что снег прекратился пару часов назад, дороги действительно скользкие, и никто из нас не хочет ехать дольше, чем это необходимо.
После того, как Вон припарковался на своём месте, он обходит машину и открывает мне дверь. Используя обе руки, чтобы поддержать меня на льду, Вон помогает мне выйти из машины, а затем отпирает дверь, ведущую на лестницу. Он протягивает мне ключ, который открывает дверь его квартиры.
— Я только быстренько посыплю солью дорожку.
— Ладно.
Я слышу, как хлопает за ним дверь, и поднимаюсь к его теплой квартире. Я вставляю ключ и поворачиваю замок. Прежде чем я успеваю полностью распахнуть дверь, на меня обрушивается дежа вю, но на этот раз вместо руки на моём горле — нож. Я сглатываю, и лезвие ещё сильнее прижимается к моей коже.
Я даже не пытаюсь бороться. Вон сейчас поднимется. Я повторяю себе это снова и снова, чтобы успокоиться.
— Если ты знаешь, что хорошо для твоего мужчины, ты будешь держать свой хорошенький ротик закрытым.
Моё внимание на мгновение отвлекается от того факта, что нож приставлен к моему горлу, и переключается на второго мужчину, от слов которого у меня по спине пробегает холодок. Он сидит на диване Вона; его бледная кожа и худощавое тело напоминают мне человека, борющегося с неизлечимой болезнью. Единственное, что заставляет меня понять, что он не болен — ну, физически, по крайней мере, — это то, что его ярко-голубые глаза сверкают злом.
Мужчина больше ничего не говорит, а я не двигаюсь ни на миллиметр. Он перекатывает зубочистку во рту, и когда на лестнице раздаются шаги, я втягиваю воздух, чувствуя, как капля крови стекает по моей шее.
— Я не хочу, чтобы ты сообщила моему старому другу, что у него гости, а потом он сделал какую-нибудь глупость, — он ухмыляется. — Просто молчи и не рыпайся. Я не причиню тебе вреда, если, конечно, не вынудишь меня.
Глава 22
Вон
Взбегая по лестнице вверх, я буквально зудел от желания быть с Рейн. Мне нужно не забыть поговорить с владельцами этого здания, потому что они никогда не посыпают солью дорожки, и я не раз чуть не навернулся у входа.
Когда я добираюсь до двери, вижу, что она приоткрыта, и ключ всё ещё в ней. У меня есть только одна секунда, чтобы задаться вопросом, что произошло, прежде чем кровь в моих венах становится холоднее, чем арктическая температура снаружи.
— Прошу, присоединяйся к нам, — Пити не убирает свою задницу с моего дивана, и я захлопываю за собой дверь, только чтобы увидеть нож у горла моей девушки и руки какого-то ублюдка на ней.
— Отзови свою грёбаную собаку, или, клянусь Богом, ни один из вас не выйдет отсюда живым. — Я стискиваю зубы и жду, когда он сделает то, что я озвучил.
Он кивает ублюдку, который держит Рейн, и тот засовывает нож в кобуру на бедре. После того, как мужик ослабляет руку вокруг её талии, он толкает её ко мне. Одной рукой я завожу её за спину, а потом налетаю на него и бью кулаком в челюсть. Он замахивается на меня правой рукой, и я левой ладонью выхватываю его нож, а затем делаю подсечку, так что он падает на спину. Не дыша, я приземляюсь на него и прижимаю лезвие к его горлу.
— Если ты когда-нибудь… когда-нибудь, — кричу я, — прикоснешься к ней еще раз, я возьму этот нож и отрежу твой член, прежде чем скормить его тебе.
— Чёрт возьми, Вон. Слезь с него, — приказывает Пити с дивана.
— Ты меня слышишь? — спрашиваю я этого придурка, игнорируя Пити.
Он кивает, но мне этого мало.
— Ты, бл*дь, немой? Отвечай!
— Я слышу тебя, — выдыхает он и хватает меня за руку.
Я вонзаю нож в деревянный пол в сантиметре от его головы и впиваюсь коленом ему в живот, прежде чем встать. Он отползает, а я встаю и протягиваю руку Рейн. Она хватает её, и я отгораживаю девушку от них, вставая впереди неё, чувствуя, как она хватается сзади за мою куртку. Я хочу успокоить её, сказать, что всё будет хорошо, но лишь дотрагиваюсь до её бёдер рукой.
Я знаю, почему Пити здесь… и знаю, чего он хочет.
— Слышал, Грязь нанёс тебе визит.
Я не подтверждаю и не отрицаю, но продолжаю смотреть на него. Я изо всех сил стараюсь сдержать свой гнев, потому что хочу, чтобы они ушли, чтобы я мог попытаться объяснить это дерьмо Рейн.
— Ты же знаешь, что будет, если я не получу свои деньги.
— И ты знаешь, что мне всё равно.
— Это плохо, Ви.
— Это возмездие.
Пити встает и жестом приказывает своему парню уйти. Как только он оказывается в коридоре, Пити подходит ближе, и тело Рейн сжимается позади меня. Его черты на мгновение расслабляются.
— Всего пятнадцать тысяч, приятель. Я знаю, что у тебя они есть.
— Я не должен платить по её долгам.
Горло сжимается, когда я говорю это, но это правда. Мне потребовалось более двух десятилетий, чтобы прийти к этому осознанию, но всё же.
— Чёрт, Вон. Не заставляй меня делать это.
— Я ничего не заставляю тебя делать.
Он вынимает зубочистку изо рта и качает головой.
— Две недели.
Прошёл уже месяц с тех пор, как здесь был Грязь. Я удивлен, что Пити так долго не приходил.
— Не продлевай её срок из-за меня. Я тебе ни хрена не заплачу.
Положив руку на ручку двери, он усмехается.
— Ты действительно хладнокровный ублюдок, не так ли?
Вместо того чтобы удостоить его ответом, я прищуриваюсь. Он кивает и выходит. Как только я слышу, что дверь на уровне улицы закрывается, я поворачиваюсь и обхватываю лицо Рейн обеими руками.
— Ты в порядке?
— Да, да. Думаю, что так.
У меня пересыхает в горле, и я притягиваю её к себе.
— Мне очень жаль. Чёрт, прости меня, детка. Это ни хрена не должно тебя касаться.
Легкая дрожь пробегает по её телу, но она держится изо всех сил. Я жду, когда Рейн спросит, и раздумываю, что ответить.
— Что происходит, Вон?
Она не дает мне много времени на обдумывание, поэтому я просто выплескиваю всю правду.
— Моя мать должна Пити деньги. А Пити не любит, когда его кидают и обманывают. Например, если ты не заплатишь, то быстро станешь мёртвым.
— За что она должна ему деньги?
— Наркотики. Наверное, метамфетамин.
Я слышу вздох, прежде чем она пытается скрыть его, прочищая горло. Рейн поднимает голову и кладёт руку мне на щёку.
— У меня есть кое-какие сбережения. Не вся сумма, но я уверена, что могла бы попросить недостающую у своих родителей.
Моя челюсть отваливается, отчасти чтобы ответить, но в основном потому, что я поражен этой самоотверженной женщиной, которая дала мне так много за эти месяцы, что я её знаю, больше, чем я когда-либо предполагал.
— Я люблю тебя. И мне нравится, что это первое, о чём ты думаешь. Но нет.
— Но откуда ты возьмешь их?
— Что? Деньги?
— Я не хочу совать нос в чужие дела, но я вроде как предположила, что раз ты так рос… прости. Это было груб, — Рейн думает, что я на мели. Не знаю, обидеться мне или растрогаться, что она всё ещё со мной, считая меня бедным.
— Ты очаровательна, — я хватаю её за руку и веду на кухню, где она садится за стол. Я беру пиво и прислоняюсь к холодильнику. — Хочешь одно?
— Нет.
Для женщины, которой только что приставили нож к горлу, она удивительно спокойна. Я вырос в этом мире, но с восемнадцати лет отошёл от этого дерьма. Рейн никогда этого не видела, но умудряется сохранять хладнокровие. Впечатляюще.
