— Бедная моя, — утешает бабушка, выслушав мой сбивчивый рассказ. — Жестокое у вас поколение! Хотя, наше-то не добрее было. Но это ведь не конец света, так что хватит рыдать! Ты же сильная девочка.
— Угу, не конец света… а что тогда?
Бабуля вздыхает, приподнимает мое лицо со своих колен, утирает слезы теплыми, родными руками. А мне невыносимо стыдно перед ней. Перед братом, которому будут припоминать из-за меня. Даже перед родителями, которые не заслужили такой дочери!
— Поговорят, и…
— Забудут? — фыркаю, сморщившись от бегущих по лицу слез.
— Не забудут, но успокоятся, — качает бабуля головой. — Но помнить всегда будут. До сих пор ведь помнят, как меня в кинотеатре стошнило, когда я совсем девчонкой была, и прошлые мои прегрешения помнят. А ведь интернетов ваших тогда не было. Но мне тоже каждый раз казалось, что это конец, и что я погибну от позора. Не умерла, как видишь, и ты не умрешь!
В голосе бабушки тревога — боится за меня. Что совершу глупость боится, но не про меня это. Не из тех я, кто руки на себя накладывает — у меня ведь семья есть. Как же я могу с ними так эгоистично поступить? Хотя сейчас и хочется, искренне хочется умереть!
— Я в глаза смотреть им всем не смогу, — снова разрыдалась я, уткнувшись носом в бабушкин, уже промокший от моих слез, халатик.
— Марина, да брось ты! Сможешь ты все — и в глаза им всем смотреть, и себя не винить сможешь! Ну же, деточка, перестань плакать, ты сердце мне разрываешь! Дураки вы, конечно, со своим мальчиком, что занялись в лифте тем, чем в спальне заниматься положено… ты-то ладно, но Андрей чем думал?
Мне стало неприятно. Не виноват Андрей. Здесь он не виноват!
— Он меня просто поцеловать хотел, — призналась я. — Я рафаэлку с чаем съела, и у меня на губе кусочек стружки остался. Сказал, что… ну, что не ожидал от меня, хотел поцеловать, а я… да я и сама от себя не ожидала!
Я приподнялась с пола, не чувствуя затекших ног. Хватит уже над бабушкой издеваться, неприятно ей мои слезы видеть. Редко я плачу, но как начинаю — этот поток не остановить.
— Эх, дурная молодость! Реши для себя, на что ты сама согласна: ходить, опустив глаза долу, или высоко держать голову, внучка! Все этим занимаются, но осуждать и смеяться любят. Делают вид, что святые… Не забудет этого никто, но болтать устанут и утихнут. Или, если не сможешь выдержать, уезжай из города. Ты ведь молодая, вся жизнь впереди.
— Не уеду, — помотала я головой. — Я выдержу, бабуль. Вот только Артем…
— Класс у него хороший, издеваться вряд ли будут. А если будут — вопрос я решу сама! Хватит уже обо всех беспокоиться, не должна такой быть юная девушка, — фыркает бабуля, и дергает меня за мочку уха. — И растрепой такой быть тоже не должна! Ну-ка, иди и приведи себя в порядок, а то взглянуть страшно!
Я немного успокоилась, умиротворенная чинной атмосферой бабулиной дачи. Хорошо здесь, словно и мира остального нет — как необитаемый остров, где никто не достанет, не причинит боль. А если причинят, то бабуля рядом. Она защитит!
Вздыхаю, склонившись над тарелкой борща. Жалкое я создание. В детстве бабушка казалась мне самой сильной, что она может абсолютно все, но бабуля ведь такая слабая. Сухонькая, старая… ее бы защитить, а не просить защиты, на которую я все еще рассчитываю!
— Парнишка твой приехал, — улыбнулась бабушка, и заправила за мое ухо прядь волос.
— Откуда ты…
— Зрение ослабло к старости, зато слух обострился. Машина к нашему дому подъехала, так что жди!
Бабушка была права. Приехал Андрей, и лицо у него было…
Неужели Давид был прав, и я останусь одна?
Андрей
Едем. Марина молчит, отвернулась к окну, и думает о чем-то нерадостном.
Неприятно и непривычно видеть ее такой. Сам от себя не ожидал, что именно это меня так заденет. Привык, наверное, что Светлячок всегда весела, остра на язычок, который иногда хочется либо укоротить, либо чем-то более полезным занять. А тут…
Неприятно.
— Хорош страдать! — говорю ей, пытаясь поддержать. — Позубоскалят пару дней, и забудут. Больше этого не повторится, обещаю.
— Я в порядке, — Марина потерла лицо руками, и через силу улыбнулась мне.
Конечно, в порядке она! Глаза красные, как у загашенной наркоманки, лицо в пятнах и опухло — и это в порядке!
… Сжимаю кулаки от злости, звоню:
— Приезжай. Не заставляй меня ехать к тебе самому!
— Милый, — щебечет в ответ. — К тебе — хоть на край земли!
Разумеется, это она! Кто бы еще рискнул? Да никто, и ведь не скрывалась даже. Ждала, что узнаю.
Идиотка!
А Марина даже не позвонила мне, не приехала. Не могла не знать об этом видео — весь интернет им пестрит. Или ей плевать?
Нет, любая бы расстроилась.
Хотя, Светлячок ведь у меня жизнерадостная девочка, и страдать не любит, так что…
Так что хватит о ней думать!
— Надеюсь, ты так страстно меня позвал, потому что соскучился? — мурлычет Вероника, едва я открыл ей дверь. И пятнадцати минут с моего звонка не прошло.
Красивая баба. Длинноногая, волосы длинные, которые приятно на ладонь наматывать, имея ее как заблагорассудится, сиськи — силикон, но это ерунда. Чуть старше меня, но в этом деле возраст не главное.
Оделась… вернее, разделась как на панель: полупрозрачные черные чулки, подвязки от которых выглядывают из-под юбки. Сиськи из декольте вываливаются… неужели думает, что у меня на нее сейчас встанет?
— Какого хрена ты себе позволяешь?
— Не понимаю, милый, — проводит ноготком по моему животу, и член чуть шевельнулся.
Может, оттрахать ее? Грубо, жестко, чтобы ходить не могла! Она ведь потому и приехала.
— О мужа своего трись, — отталкиваю. — Повторяю вопрос: какого хрена? Думаешь, что раз ты баба — ничего тебе не грозит?
— А что я такого сделала? — невинно округляет глазки, и перекроенное пластическими хирургами красивое лицо принимает глупейшее выражение.
— Что ты сделала? Решила опозорить меня, выложив это видео в сеть! Или ты такая дура, что решила, что я не догадаюсь, чьих это дело рук? Ника, это ведь случилось в офисе у Георгия, и я не такой тупой, чтобы не догадаться!
— Андрей! — прижимает к моим губам палец. От руки пахнет духами — тяжелыми, восточными. Ненавижу такие ароматы. — Твоего лица там не видно. И это ведь шутка, расслабься!
— Шутка, значит? — скалюсь недобро, не сдерживая злость. — Слишком много воли я дал вам с Георгием. Так давай пошутим, раз уж ты начала! Например, Георгий отправится на улицу, оставшись без денег. Следовательно, и ты останешься без своих цацок и ботокса. Как тебе?
Надула губки. На редкость глупо смотрится. Строит из себя юную девочку?
— Гоша здесь ни при чем!
Хмыкаю. За дурака меня держит?
— Твой Гоша тебя под меня и подложил, идиотка! Слишком дорого ему твои капризы обходились, да и надоела ты. А мне плевать, кого трахать: приходи через день, и ноги раздвигай. Вот только ты решила мне напакостить…
— Андрей, милый, но я ведь пошутила! — кажется, Вероника испугалась, и включила мозг. Не совсем она идиотка ведь. — Просто ты совсем обо мне забыл, как эта мышь около тебя крутиться начала. Ну прости, тебя же не видно на этом видео! Это просто шутка, и больше не повторится подобного, честно! Зато теперь все снова может быть так, как раньше. Не сможешь ведь ты и дальше таскать эту свою моль за собой — все ведь видели, как ее отымели.
Проводит рукой вниз, умело обхватывая сквозь джинсы член.
Может, натянуть ее? Опустить на колени, отыметь в рот, чтобы губы распухли? А затем нагнуть, и…
Нет. Как-то это… неправильно, что ли? Мерзко? Словно я не должен.
Глупость какая! Просто сейчас не хочется, Марина досуха выжала.
Отстранил ее руку.
— Марина сейчас со мной, и замахиваясь на нее — ты на меня замахиваешься, усекла? Мужу своему внимание уделяй. Все, мне такие давалки без надобности.
