– Вот я всегда верил в тебя, в твои способности, в твою силу духа и волю к победе! Но при этом был уверен, что ты обязательно что-нибудь выкинешь! Твое безрассудство, порой, берет верх над разумом и подливает масло в огонь всякий раз в самый неподходящий момент, – Влад качает головой и тяжело вздыхает. Он очень расстроен, и это видно. Действительно переживает за меня. – Кто отец? – спрашивает и, ожидая ответа, буравит меня взглядом.
– Кайданов, – я снова односложно отвечаю, раскрывая перед собой кожаную папку с меню.
– Пиздец, Марин, – слышу недовольный голос тренера. – Контрацепция – это первое, о чем ты должна была подумать, прежде, чем раздвигать перед объектом ноги. Да и вообще, всякий раз, перед тем, как собираешься их раздвигать! Ты будто не из академии вышла, а выпала из окна розового дворца.
– Давай, сменим тему, – спокойно прошу я.
– Да, прости, – Влад тянется через стол своими руками к моим и накрывает их ладонями, – я не должен был так реагировать, надо было просто поддержать, ведь я понятия не имею, что с тобой там происходило. Как ты? – он снова нежен. Поглаживает мои ладони большими пальцами, а я убираю руки.
– Влад, – перехожу сразу к сути, скорее всего, у меня не так много времени, – объект не даёт мне прохода, все попытки хоть что-то узнать на корню рубит.
– Ничего страшного, – подбадривает меня собеседник, – некоторые агенты годами висят на операциях прежде, чем им удаётся окончательно втереться в доверие.
– Годами, Влад? – я раздраженно вскидываю руки. – У меня месяц от силы остался! А потом он вернёт меня обратно Колобку, потому что срок их соглашения истекает. К тому же, я не хочу находиться с ним рядом столько времени!
– Он плохо обращается с тобой? – напрягается Влад.
– Нет, дело не в этом.
– А в чем?
– Не важно! – выпаливаю я. – Главное, что я не горю желанием так долго жить с ним под одной крышей. К тому же, как я уже сказала, он мне не доверяет, подозревает постоянно, даже камеру в моей комнате поставил.
– Что говорит руководство?
– Ты не слышишь меня? Кайданов мне шагу ступить не даёт. У него паранойя, я почти уверена. Даже сейчас он, скорее всего, следит за мной. Я не решилась рисковать собственным прикрытием. А встречу с тобой можно расценить, как дружескую. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Я запишу все, что мне удалось узнать, а ты передай информацию в штаб.
Влад облокачивается локтями о стол, сцепляет в замок руки. Несколько секунд трется о них носом. Думает. Интересно, а каким он был на заданиях? Как себя вёл? Что пережил?
– Хорошо, – наконец отвечает мне парень, – давай тогда сразу ближе к делу. У тебя уже есть данные? Или нужна бумага?
– Напишу на салфетке.
Я достаю из рюкзака ручку и начинаю сухо излагать факты, которые успела узнать. Спешу, от чего почерк получается неразборчивым, но выводить буквы просто нет возможности. Надеюсь, подразделение имеет в штате спецов, способных решить эту маленькую проблему.
– Самое главное, Марина, он ничего не должен узнать о ребёнке. По крайней мере, пока ты не выяснишь, что объект мечтает о детях.
– Он и не узнает, – поправляю я, продолжая калякать полученные данные. – Через пару дней от этой беременности не останется и следа.
– Не вздумай, слышишь! – Влад шипит на меня, а я понятия не имею, чем он недоволен.
– Мне не нужны лишние проблемы, – спокойно отвечаю я. – А это именно она. И я решу ее так, как считаю нужным.
– Ты будешь жалеть, – слышится в ответ.
– О чем? – я даже поднимаю голову от писанины. – О том, что не родила ребёнка от безжалостного убийцы? Прости, но это сомнительный повод для жалости.
– Ты не понимаешь... – пытается возразить тренер.
– Нет, это ты не понимаешь! – мне снова приходится поднять взгляд. – Но у меня, правда, нет времени на объяснения. И я действительно хочу, чтобы все закончилось как можно скорее.
В общей сложности я провожу в кафе минут двадцать. Выпиваю чашку кофе для приличия, передаю данные, получаю несколько ценных советов от более опытного агента. Это, конечно же, если не считать его предложения оставить ребёнка.
***
По выходу из кафешки быстрым шагом мчу к байку. Взгляд цепляется за тройку мотоциклистов, расположившихся на той же парковке. Новенький Ямаха, подмигивающий мне отблеском солнечных лучей, напоминает о том, что мы уже встречались, и встреча наша была не из приятных. Ускоряю шаг. Нет никакого желания, чтобы парни меня заметили. Напрягаю слух. Нужно контролировать ситуацию.
– Сань, зырь, зачетная девка, – слышу позади себя и ещё ускоряюсь.
– Погоди-ка, - доносится уже намного тише, но все равно возможно разобрать о чем речь, – это же та сука с гонок!
Вот же черт! Одним ловким движением надеваю шлем, фиксируя. Завожу мотоцикл и резко газую. Вливаюсь в поток и развиваю скорость, не допустимую для безопасного движения по городу. Но у меня нет выбора. Парни прыгают по мотоциклам вслед за мной и тоже ловко маневрируют в потоке машин.
Надо было сразу надевать шлем! Не давать им возможности узнать меня. А теперь я понятия не имею, что делать. Они явно намного опытнее меня и гораздо злее. Это и не удивительно после того, что сделал с ними Глеб тогда на гонках.
Я проношусь мимо поста ДПС и полноватого сотрудника, останавливающего меня жезлом. Этого ещё не хватало! Патрульная машина заводит сирену. «Погоня становится все интересней!» – подумала бы я, не будь мне так тошно. Миную ещё несколько кварталов. Замечаю, что байки, нагоняющие меня, растворились где-то в бесконечной суматохе большого города, а гаишная машина почему-то продолжила преследование именно за мной.
Тошнота подступает неожиданно, напоминая мне о беременности и, в целом, мешая сосредоточенному движению. Приходится сбавить скорость, а потом и вовсе притормозить у обочины. Слезаю с мотоцикла и меня тут же рвёт прямо на асфальт рядом с ним. Пухлый офицер почти сразу оказывается рядом:
– Капитан Гусейников. И куда это мы так спешим?! – говорит он мне, все еще склонившейся головой вниз. Сейчас мне так плохо, что его появление и вопросы, ну совсем не кстати. – Документы ваши предъявите, девушка. Посмотрим, кто это у нас тут так лихачит.
Как же все бесит! Я так зла на них, что неожиданная вспышка гнева не дает мне обдумать собственные действия. Замахиваюсь на капитана сразу, как только оборачиваюсь лицом к нему, но, невесть откуда взявшемуся напарнику, удаётся схватить меня в тот самый момент, когда кулак находит свою цель, от этого удар получается недостаточно сильным. Я брыкаюсь в его руках, пинаю ногами, обзываю, но из-за тошноты не могу делать все это в полную силу. Такое сильное недомогание посетило меня впервые с тех пор, как я оказалась в незавидном для себя положении.
– Лёх, в машину ее тащи, – говорит полный, поглаживая щеку, – в отделении пусть разбираются с этой истеричкой.
Меня запихивают в автомобиль и блокируют двери. Я откидываю голову назад в надежде, что мне полегчает.
Минут через двадцать мы оказываемся в отделении полиции, где меня тут же запирают в камеру. Да, признаюсь, по пути я отвесила офицерам ещё пару ласковых, чем, само собой, заслужила подобного обращения.
В соседней клетке сидит какой-то парень, судя по виду, проведший здесь уже какое-то время. Как и он, обречённо плюхаюсь на деревянную лавку. Закрываю глаза.
Оказаться в КПЗ стало лучшим завершением этого «чудесного» дня! Сначала добрая женщина-доктор подтвердила мои худшие опасения, потом я нарвалась на озлобленных преследователей, а теперь меня держат в вонючей камере в каком-то неизвестном мне подразделении полиции.
Совершенно точно понятно лишь одно – отсюда надо срочно выбираться. Кажется, я имею право на телефонный звонок. Или это касается только подследственных? Блин, надо было лучше учить теорию, но все эти кодексы наводили на меня невероятную скуку. Пару раз я даже засыпала, когда готовилась к зачетам, а теперь жалею о том, что была недостаточно внимательной. В любом случае, попытка не пытка, и нужно хоть что-то сделать.
