Глава 38
Юлия
Владимир Александрович отец Назара и у него всегда найдется оправдание для сына. Понимаю, сама мать…
Пусть говорит, что хочет, но это не чувства двигали Назаром, а необходимость, долг. Я для него как кость в горле, он сразу дал это понять, только я все держалась за глупые надежды. Но теперь ему хорошо, орел снова расправил свои крылья свободы.
Мысли о том, что он на радостях пойдет кутить с другими женщинами, развлекаться и праздновать избавление от нас, как от обузы, отмечать возвращение к холостяцкой одинокой жизни, уколола до приступа паники. Я вовремя отпустила эти мерзкие сцены оргий, развеяв мелкими кусочками по бушующему шторму в душе. Мне не должно быть никакого дела до того, что он творит и в чьей палатке начищает свой ствол.
Подняв голову к потолку и вглядываясь в большие лопасти вентилятора, я мысленно приоткрыла рот и завыла.
Кобелинааа, ненасытный!
Есть! Мне есть до этого дело, но все пройдет… Я очень надеюсь, что так и будет.
За что я держусь? За кого?
Юля, имей хоть немного самоуважения. Ты не тряпка, покажи себя сильной гордой женщиной.
Верно! Иначе не только Назар не будет уважать меня, но и его родители.
– Вы рассказываете интересные вещи, все это мило и трогательно, только не говорит о его любви ко мне. Думаю, на тот момент Назару пришлось промолчать, а позже он бы обязательно познакомил вас. Видимо было не лучшее время для того, чтобы открыть такую большую тайну своей любимой жене.
– Сейчас тоже не лучшее время, но вы здесь, потому что он считает вас частью семьи.
– Не считает, – прошептала я и опустила голову натягивая толстовку Назара на нос, вдыхая родной запах.
– Пойми! Отторжение, видимость, что для него нет ценностей, никто не нужен, что он одиночка по жизни… Это напускное. Ему так легче. Слишком велик груз смертей, лежащих на его плечах. Потеря близких поселила в нем страх, Юля. Вот ты знаешь, когда мы последний раз общались с сыном?
– Нет.
– Три года назад. Когда у Аленушки была операция. Мне пришлось позвонить ему. Несмотря на то, что раньше мать и сын были очень близки, Клим приехал всего раз. Убедился, что с ней все хорошо, а потом снова исчез, повторив, чтобы я звонил только в случае беды. И вот спустя такое долгое молчание Клим звонит сам… Юль, я думал у меня сердце откажет, решил, что все, сын – помирает или посадили, но он попросил помощи, чем очень удивил нас. Но все встало на свои места, когда Клим прислал фотографии… Сын боится вас потерять. Пойми, вы его слабое место, так же, как и мы. Ему легче откреститься от любимых ему людей, не видеться с ними, исчезнуть из их жизни, чем подвергать опасности. Не против, если я закурю? Волнуюсь.
– Нет, не против.
После его слов у меня появились еще большие смятения, но я постаралась скрыть свои размышления за маской безразличия. Даже если все так как говорит Владимир Александрович, я столько раз пыталась, старалась пробить кирпичную стену, но у меня ничего не получилось… Я потерпела поражение… Он не хочет чтобы мы были рядом. Сейчас можно уехать в любую точку земли и быть там всем вместе, как семья, но для этого должно быть желание. У меня оно есть, я готова пойти за Назаром куда угодно, переехать, но у него нет такого желания. Он выбирает для себя то, что ему удобно, необременяющий образ жизни, где нет места жене и сыну. Хотя чего это я? Возможно оно есть, только не для нас...
Владимир Александрович достал из ящика стола деревянную коробку и бережно поставил на стол. Вынув сигару, он поводил ей у носа вдыхая аромат табака и прикурил.
– Настало их время, – он покрутил сигару. – Берег для важного события. Думал уже не дождусь. Юля, – Владимир Александрович усмехнулся и ударился в воспоминания. – Знала бы ты Клима с рождения, тогда бы у тебя не было сомнений. Такого ласкового и любящего ребенка я в жизни не видел. Ты только меня ему не выдавай, он очень отличался от теперешнего, – отец Назара вышел из комнаты и вернулся, держа в руках книгу. – Вот посмотри, – это оказался фотоальбом. С первой же страницы на меня посмотрел маленький мальчик, лежащий в кроватке. – Назару здесь не больше полугода, – какой хорошенький, точь-в-точь как наш общий сын. И как из такой крохи вырос большой, грозный, безжалостный мужчина?
Листая старые страницы и рассматривая фотографии, я продолжила слушать Владимира Александровича, стараясь не упустить нить его повествования.
– Он был добрым, общительным, понимающим. Так и ходил за матерью, – в подтверждение слов отца Назара, я отметила, что с пожелтевших от времени страниц сначала с черно-белых, а затем и с цветных снимков, на меня смотрела счастливая парочка, маленький Назар рядом с Еленой Валерьевной – молоденькой, красивой, улыбчивой мамой, сияющей счастьем и любовью. – Вечерами они вели долгие беседы. Аленушка вязала или шила, а он рассказывал, как дела, как прошел день, за советом он всегда бежал к матери. А еще они любили смотреть старые фильмы, приду с работы, загляну в комнату, сидят, пьют чай заедая пирогами, да так увлеченно, что не слышат меня, – на лице Владимира Александровича появилось сожаление. – У меня не было с ним такой связи как у них, и я сам в этом виноват, Климу хотелось доброты и тепла, того, что давала Аленушка, а я был строгим, еще и упрекал его в навязчивости и иногда даже в слабости, не чуял в нем стержень. Он был слишком мягок.
– Назар? Мягок? – в голове не укладывалось. – Я представляла его сорванцом с трудным характером, от которого вы хватались за голову.
– Поверь, да, очень добрый парень, тихоня, а мне нужно было чтобы он стал бойким, напористым, лидером. Хотелось вырастить из него победителя. Я сам мастер спорта по стрельбе, а из него желал сделать олимпийского чемпиона. Я грезил этой мечтой и моей радости не было предела, когда он увлекся такой близкой для меня деятельностью, но жизнь внесла свои коррективы и повернула не в то русло, – он затянулся и задумчиво продолжил, меняясь в лице. – Когда я думаю об этом, становится жаль прожитой жизни, нам надо было покинуть Климовск, бросить все и переехать куда-нибудь на юг. Жили бы как обычные люди, но мои амбиции и чувство справедливости пересилили… Я очень виноват в том, в кого превратился наш сын. Я сломал его судьбу…
Слушая Владимира Александровича, я думала, что найду ответы, но у меня появилось еще больше вопросов и даже переживаний. Почему он так сказал?
– Что произошло? Что вы сделали?
– Я вырастил киллера…
Глава 39
Юлия
Мурашки дошли до затылка, а кровь ударила в виски. Прозвучало это достаточно жутко – киллер, хладнокровный убийца. Но разве я не знала, что Назар с легкостью лишает жизни людей и как-то связан с криминалом? Знала! Так чему удивляться? Наверно только тому, что этот факт никак не повлиял на мои чувства к нему, не тогда не сейчас.
Может это не нормально, но его бесстрашие одно из тех качеств, которое привлекло меня…
– Стоило предположить, что охотой на животных он не ограничивается, – прошептала я.
– Что? Извини, не расслышал, но твоя реакция на мои слова удивила. Боялся, что тебя придется приводить в чувства. Или ты знала? – бровь в удивлении поползла вверх.
– Нет не знала, но могла бы догадаться. В наше первое знакомство я чуть не стала жертвой насильников, тогда он легко, даже с насмешкой убил их прямо на моих глазах. И этой ночью также расправился с двумя.
– Значит вот как вы познакомились, – констатировал Владимир Александрович уходя от темы. – Стойкая девочка, другую бы мой сын не полюбил. Вы долго были вместе?
– До недавнего времени – одну ночь, – отводя смущенный взгляд призналась я.
– Только не говори, что мой сын потребовал расплату за спасение?
Мое молчание стало ответом на его вопрос.
Я ощутила стыд. Надо было держать язык за зубами пропустив вопрос о том, как долго мы были вместе. Мне захотелось попросить у него закурить чтобы успокоиться и не сбежать.
